Мне – 65 - Никитин Юрий Александрович - Страница 27
- Предыдущая
- 27/87
- Следующая
– А травку что, уже не будешь?
– Буду, – ответил он. – Как приправу. И если попадется под руку.
Она вздохнула с облегчением.
– Ну и хорошо. Будешь как все люди.
Вот уж нет, подумал я молча. Я лучше всех. И докажу. Но для того, чтобы мог начать доказывать, должен жрать мясо, приправлять перцем, аджикой, пить крепкий кофе, жить на пределе, обеспечивая на этот раз не идеальное здоровье, а идеальную работу мозга. И пусть в конце концов испорчу желудок и посажу печень, но если я к тому времени что-то совершу или хотя бы начну совершать, то все эти нарушения режима будут оправданны. Нам неважно, сколько лет жил Коперник и как питался, нам важно то, что он совершил.
Появились «змейки», которые через десяток-другой лет заменят на слово «молнии». На «змейках», то есть «молниях», начали делать рубашки, куртки, наконец – брюки. Во всех юмористических журналах изощрялись на тему, как вот «молния» сломалась, и этот дурак, этот непроходимый идиот, что вместо привычных пуговиц решился вшить в брюки эту дурацкую западную «молнию», попадает в пикантную ситуацию…
Целое поколение юмористов заполняло страницы юмористических и не очень журналов, были задействованы карикатуры, юморески, эпиграммы, частушки, даже песенки, однако… однако прогресс остановить не удалось.
Хоть и очень старались.
Сегодня идем по улице, я вздрогнул, видя, как навстречу движется солидный мужик, на шее огромная странная гирлянда из бумажных рулонов, опускаясь чуть ли не до колен. Мужчина идет гордый, свысока посматривает на окружающих. Я с недоумением спросил у Шурика Тюпы, школьного и вообще приятеля:
– Что тащит-то?
Как более нахватанный, он объяснил:
– Туалетная бумага.
– Что?
– Туалетная, – объяснил он. – Ну, которой задницу подтирают.
Я не понял, переспросил:
– Но… зачем? Все ведь… газетами…
– Разврат, – сказал он с неодобрением. – Уже и бумагу начали выпускать особую!..
– А чем она особая?
– А хрен ее знает. Буквов, наверное, нету.
Мужик прошел мимо, важный, как барин. На него смотрели уважительно, завистливо. Туалетную бумагу, как потом я узнал, надо по блату, в огромных очередях, ибо туалетная бумага – это другой уровень жизни, это вроде дворянства, а то и княжества. Ведь остальные простолюдины, как вот я, пользуются вырванными страничками из старых книг и учебников. Газеты намного лучше, там бумага тоньше, а уж туалетная… это вообще черт знает что такое, это же разврат какой-то: выпускать бумагу только для подтирания задниц!
Да и стыдно наверняка такую бумагу покупать. Я бы сгорел со стыда заживо.
Здоровому человеку хватает сутки поспать, чтобы отдохнуть от любой, самой тяжелой изматывающей работы. Я отдыхал после работы в горячем литейном цеху по дороге домой. Выходил, едва волоча ноги, с усилием держа спину прямой, а плечи развернутыми, нельзя же мужчине выказывать слабость, тащился домой, мне двадцать минут пешком, и за время дороги усталость выпаривалась, выветривалась. Я подходил к дому свеженький, полный сил и до кончиков ушей заполненный энергией. Какой отдых? Уже отдохнул, надо работать, мне ведь предначертано перевернуть мир…
Отпуска в целый месяц или пусть даже в две недели придумали как отдушину, чтобы человек, ненавидящий свою работу и знающий, что эта мука уже до конца жизни, хотя бы раз в году получал возможность отстраниться от нее, не видеть ее, вообще уехать в другое место: купаться на море, пить с бабами в доме отдыха, которые точно так же вырвались с ненавистной работы и оттягиваются по полной, спеша заполнить все отпускные дни «тем, чтобы было что вспомнить».
У меня ни разу не было такой работы, чтобы я ее ненавидел. К тому же твердо знал, какую работу ни выбираю, это все временное, мне суждено нечто великое, а вот сегодняшняя останется лишь приключением в прошлом…
Помню, как поразил фильм про войну, не то французский, не то итальянский, где профессор берет автомат и идет в партизаны. Невероятно – профессор! Для нас профессор – это всегда седой старичок с бородкой клинышком и белой «профессорской» шапочкой, абсолютно не знающий ничего, кроме науки, не представляющий, с какой стороны браться за молоток…
Но вот и в наш мир вошло незнаемое дотоле слово «ученые», уже не как нечто заоблачное, а как реальное, земное, что ходит по той же земле, ест тот же хлеб и даже, жутко подумать! – хватает и пользует женщин, как и просто люди. Более того, эти ученые из чудаковатых одиночек превратились в нечто массовое, о них заговорили, они начали помимо своих заумных журналов выпускать и популярные вроде «Науки и жизнь», «Химии и жизнь» и множества подобных, в которых излагали взгляд на мир, постепенно навязывая нам иное понимание, иное отношение…
Одно время был даже некий перегиб в их сторону, когда показалось обществу, что ученые отвоевали себе слишком много места, это вылилось в дискуссии и даже противостояние «физиков и лириков». Многие в обществе простых человеков только тогда услышали это загадочное словосочетание – «Научно-техническая революция».
Плоды этой революции мы вскоре увидели, когда в наших домах появились ранее доступные только в храмах науки, куда простым людям вход строго запрещен, непривычные и волшебные вещи: телевизор, холодильник, стиральные машины, электропроигрыватели…
А что-то еще будет! В печати просто неслыханные обещания расцвета, которые даст на этот раз «не царь, и не герой», а наука.
В Москве началась великая стройка. О каждом ее шаге с восторгом рассказывают по радио, постоянно показывают по телевидению. Пишут в газетах и журналах, помещают интервью с множеством фотографий – самая крупная, самая высотная и самая вместительная гостиница в СССР! Для того, чтобы ее разместить, снесли целый район, называемый Зарядьем. Гостиница моментально попала в Книгу рекордов Гиннесса, как самая крупная, вместительная и даже роскошная.
Названа «Россией», что и понятно, в самом имени должна содержаться символика. В супергостиннице предусмотрены номера от средних до самых роскошных. Так как ее строят в самом центре города, в районе станции метро «Площадь Ногина», то статус ей присвоен самый высокий, выше некуда. В ней рассчитывают размещать все иностранные делегации, там роскошный кинотеатр для закрытых просмотров, там… словом, там та неслыханная роскошь и великолепие, которые должны служить лицом страны для иностранцев.
Ахая, мы рассматривали в журналах фотографии роскошнейших конференц-залов, ресторанов, баров и всего-всего, чего лишены мы сами.
Супер! Стройка века. Не только в Книгу рекордов Гиннесса, но и восьмое чудо света.
Кровати были настолько высокими, что возле них обычно ставили табуреточки, чтобы легче влезать. С решетчатыми спинками из толстых железных прутьев. И когда вдруг им на смену пришли странные кровати без спинок вообще, мужское население впало в ступор: а куда же упираться ногами?
Эти прутья обычно постепенно прогибались наружу, что служило поводом для шуточек. Помню, один шутник, слезая с чужой жены, увидел, что ее голова пролезла между прутьями. Он сдавил слегка прутья, чтобы не вытащила голову обратно, надел штаны и ушел.
Много и долго писали о первом в мире реактивном пассажирском самолете ТУ-104, и вот он наконец взлетел… О нем тут же песни, мультики, стихи, рассказы, уж не говорю о великом множестве документальных фильмов, очерков, кинозарисовок и красочных проспектов!
Сегодня все выбегали из домов, чтобы посмотреть на невиданное чудо: вертолет! Он кружил и кружил над городом, чтобы все видели, чтобы убедились в могуществе советской науки и техники.
Настоящий вертолет, такой непонятный, непривычный. А после того, как улетел, еще несколько недель все только и говорили о странном летательном аппарате, обсуждали принципы полета. Даже старушки, что просиживают все дни перед подъездами на лавочке, и те от осуждения распущенной молодежи перешли к животрепещущему вопросу: и как же оно так летает, что может зависать в воздухе, как стрекоза?
- Предыдущая
- 27/87
- Следующая
