Хаос и Амбер - Бетанкур Джон Грегори - Страница 30

• Предыдущая
• 30/62
• Следующая

– Прости, – проговорил я и сочувственно кивнул. Похоже, смерть матери Эйбера была не самой красивой. И тут я вспомнил о том, как по пути в Джунипер отец расставлял ловушки для всевозможных пакостей, начиная от торнадо до гигантских хищных летучих мышей, то есть для всех, кто мог за нами погнаться. И если матери Эйбера было суждено угодить в одну из таких ловушек, можно было не дивиться тому, что она рассталась с жизнью. Эйбер философски вздохнул.

– Это было давно. Тогда Тени были совсем новенькие. У людей не было такого опыта в обращении с ними, какой есть теперь, не было страха перед Тенями.

– Ты о чем? – удивился я. – Что значит: «Тени были совсем новенькие»?

Эйбер странно глянул на меня.

– То самое и значит.

– Но как они могут быть новенькими?

– Ну... Они просто вдруг возникли в один прекрасный день. Все эти миры Теней... Джунипер, Илериум твой и все остальные... Их ведь долгое время не было. А в какой-то день они вдруг появились. Я думал, про это все знают.

– Только не я, – признался я. Мне пришлось в очередной раз пересмотреть свои воззрения на устройство мироздания. – Я думал, они были всегда. Их всегда называли Тенями... вот я и думал, что это тени, отбрасываемые Владениями Хаоса. По крайней мере, Фреда мне рассказывала что-то в этом роде.

– Это одна из теорий, – пожав плечами, изрек Эйбер. – Хаос отбрасывает Тени. В одной из них – Запределье – мы находимся в данный момент. Это самая близкая к Владениям Тень, и она всегда была здесь, насколько мне известно. То есть она настолько близка к Владениям, что ее считают частью Хаоса. Но другие Тени... хорошие, куда так любит отправляться в странствия отец и все остальные... в пору молодости моей матери их не существовало.

– И когда же они появились?

Эйбер на минуту задумался.

– Точно не знаю. Может, пятьдесят лет назад, по меркам Хаоса. А может быть, чуть раньше.

– И что, вот просто так взяли и появились?

– Ну... все было не так-то просто, если верить тому, что мне рассказывали. Я при этом не присутствовал, если уж на то пошло. Судя по рассказам моей бабки, на Владения Хаоса налетела страшная буря. Никто ничего подобного до того дня не видел. Небо почернело и замерло. Звезды угасли. А потом земля затряслась и разверзлась, и разрушились целые города. Тысячи людей погибли. Только потом все стало понемногу утихать... но – по крайней мере так рассказывала моя бабка – больше уже так хорошо, как раньше, не было.

– А сколько лет нашему отцу? – полюбопытствовал я, чувствуя странный испуг – такой сильный, что даже мурашки по коже побежали.

Эйбер пожал плечами.

– Теперь уж и не знаю. В Тенях время течет по-разному. А он там долго прожил. Но его старшему сыну – по летоисчислению Хаоса – должно быть сейчас лет тридцать пять – сорок.

– Значит, отцу столько лет, что он уже мог жить, когда случилась та страшная буря – та самая, которая сотрясла Хаос перед рождением Теней?

– Ну да. Я точно знаю, что он уже жил тогда. А что?

– Да нет... ничего. Просто интересно.

Я не стал говорить о неожиданно родившихся у меня подозрениях. Итак, отец был довольно стар. Он интересовался наукой и ставил всяческие эксперименты. А что, если наш драгоценный папочка не просто возлюбил эти новорожденные Тени, а имел какое-то отношение к их созданию?

Да нет, быть не может. Как один человек мог сотворить тысячи тысяч миров? Никто не владеет таким могуществом. Такой человек был бы равен богу. А если наш отец и был наделен богоподобным могуществом, он этого никак не выказывал. Он допустил, чтобы все мы оказались в западне в Джунипере. Он позволил, чтобы его дети погибли от рук неведомых врагов. Нет, эта мысль была идиотской, нелепой, и я тут же выбросил ее из головы.

И все же какая-то отдаленная частичка моего сознания понимала: такое могущество могло превратить отца в человека, которого боялись. Тогда становилось понятно, почему кто-то так старался убить его... и всех нас... Ведь правда, этим могло многое объясняться? Ведь могло же?

Миновало несколько часов, а гроза все не унималась. Напротив – казалось, она разгуливается все сильнее. Я постоянно слышал шум ветра, похожий на рев дикого зверя, но теперь я знал, что ветер настоящий, а не плод моего воображения и не галлюцинация. Гром тоже грохотал, не переставая, и я все время слышал его приглушенное ворчание.

Мы с Эйбером еще дважды подходили к входной двери и выглядывали во двор. В последний раз мы увидели над стеной три вертящихся вдали смерча. Их воронки были чернее ночи. И вот что странно: смерчи не плыли над землей, как в Илериуме. Эти торнадо торчали, как привязанные, на одном месте и раскачивались туда-сюда, будто маятники гигантских часов.

– Тебе случалось раньше видеть здесь смерчи? – спросил я у Эйбера.

– Нет, – ответил он. – И мне не кажется, что это – добрый знак.

– А ты можешь с ними что-нибудь сделать?

Эйбер весело глянул на меня.

– У тебя преувеличенные представления о моих магических способностях.

Я рассмеялся.

– А я-то думал, что всю жизнь недооценивал людей. Настало время переоценивать!

Эйбер тоже рассмеялся, но как-то неуверенно.

Прошло немало времени, и стражники вдруг спросили, нельзя ли им поупражняться в фехтовании в вестибюле при входе в дом. Было понятно, что выходить из дома при грозе не стоит.

– Валяйте, – сказал я капитану Неоле и взглядом попросил у Эйбера поддержки. Как я ожидал, он едва заметно кивнул. – Только смотрите, не разбейте тут ничего.

Солдаты сдвинули в сторону лампы, напольные светильники и разную мебель, чтобы выкроить побольше места для упражнений. В итоге выяснилось, что вестибюль – довольно просторное помещение. Фехтовальщикам тут ничего не мешало, кроме двух рядов высоких каменных колонн, стоявших посередине.

Для начала солдаты размялись, а потом разбились на пары и принялись драться на мечах. Я наблюдал за ними, стоя на пороге двери, ведущей в библиотеку, и, честно говоря, немного завидовал им. Мне ужасно хотелось к ним присоединиться и на несколько часов забыть обо всем, кроме изнурительных тренировок. Но я понимал, что мне пока рано подвергать себя такой нагрузке. Усталый, измученный, страдающий головной болью, от которой, казалось, того гляди расколется голова, я ничего сейчас так сильно не желал, как того, чтобы свернуться клубочком в кровати и проспать несколько суток подряд.

– В общем, так, – сказал я Эйберу. – Я пошел баиньки.

Он удивился:

– Уже?

– Я готов, – ответил я. – То видения, то молнии. Моя бедная голова может треснуть. Разбуди меня, если на нас нападут и примутся убивать или если папуля заявится. А если что другое, ты лучше сам разберись!

– Ты сможешь сам добраться до своих комнат?

– Конечно. – Я и вправду не сомневался, что дорогу найду – по крайней мере, если поднимусь по главной лестнице. Я уже довольно часто ходил по ней. – А ты? У тебя ведь тоже нелегкий денек выдался.

– Что верно, то верно. Но сначала мне нужно сделать кое-какие дела.

– О?

Эйбер рассмеялся.

– Не думай, ничего веселого и интересного. Просто надо написать несколько писем.

– Кому-нибудь, кого я знаю?

– Так... Пятая вода на киселе. Троюродные, четвероюродные... Но я надеюсь, что они посочувствуют нашей беде.

– Неплохая мысль, – сказал я. Сейчас я размышлял как солдат: нужно было найти союзников и повести их в бой на своей стороне. Если бы у меня тут были знакомцы, я бы точно, долго не думая, попросил их о помощи.

Эйбер подошел к письменному столу и вынул из ящика гусиные перья, небольшой перочинный ножичек и писчую бумагу.

Когда я уходил, он уже сидел за столом. Меня проводило мерное поскрипывание пера.

Благополучно добравшись до своих комнат, я разделся и отдал одежду Горацию. Тот сначала, похоже, собрался уйти и унести одежду, но помедлил.

– Сэр?

– Что тебе?

• Предыдущая
• 30/62
• Следующая