Князь Рус - Никитин Юрий Александрович - Страница 42
- Предыдущая
- 42/109
- Следующая
Пламя взметнулось, Моряна отодвинулась, а Бугай, не двинув и бровью, сидел, жевал, пока взор не упал на подошедшего старца в диковинной одежке. Сова покачал головой, не ждал большого вежества от туповатого богатыря, но тот встал, пригласил иудея сесть на его место, там была свернутая вдвое шкура, протянул берцовую кость кабана, где на кости еще было много мяса.
Старый иудей даже в лице переменился:
– Нет, спасибо!.. Благодарствую.
– Бери, – прогудел Бугай дружелюбно, – мясо в самый раз! С кровью.
Соломон затряс головой, борода смешно трепетала:
– Нет-нет! Наш закон запрещает есть с кровью!.. О бог мой, так это еще и свинина?
Он поспешно перебежал на другую сторону костра. Бугай обиженно двинул плечами, сел. Моряна злорадно хихикнула.
– Говори, – предложил Корнило важно. Он пыжился, поглаживал бороду, а на седые кудри Соломона поглядывал ревниво. Бороды похожи, будто одна отражает другую в спокойной глади озера, но кудри почему-то покинули мудрую голову Корнила, остался лишь жалкий венчик на затылке и по бокам. – Говори со мной, а буде твоя речь мудра, то князь изволит слушать. А там, гляди, и сам слово измолвит. А то и вовсе молвит. Вовсю!
Буська по знаку Бугая принес на широкой жаровне жареную рыбу. Сильный запах потек как расплавленное масло. Раскаленное днище пузырилось, масло потрескивало, вздымалось пузырями.
– Отведай, – предложил он Соломону. – Это не свинина.
Соломон с сомнением посмотрел на рыбу:
– Простите, не смогу.
– Опять боги запрещают? – спросил Корнило подозрительно.
– Гм… На этот раз грозится моя печень. Годы… Великие воины! Я вижу, что вы те, о которых поют в песнях, о ком рассказывают страшные сказки. Могучие и сильные воины, свирепые и бесстрашные, молодое племя лютых волков…
Он осекся, знал же, что чем моложе народ, тем неистовее ищет свои древние корни, но прикусил язык поздновато. Скифы нахмурились, а волхв сказал с надлежащей надменностью:
– Что ты, живущий в этой дикости, можешь знать о великом нашем народе?.. Но даже здесь, дикие народы, вы могли слышать о великих Гоге и Магоге, которые не смирились с долей, выпавшей их отцу, а поклялись вернуться и страшно отомстить… Я вижу по тебе, что слыхали!
Соломон в самом деле вздрогнул, зябко обхватил себя за плечи. Он чувствовал, как от лица отхлынула кровь, а в ушах тоненько звенели комары. Он на миг закрыл глаза, борясь с головокружением, прошептал мертвеющими губами:
– Я слышал… Все мы слышали, ты прав. Но что заставило вас прийти сюда?
Рус смотрел с удовлетворением, рядом довольно сопел Бугай, а Моряна улыбалась во весь рот. Внезапный страх иудея льстил как лучшая победная песнь.
– Это началось во тьме веков, – сказал волхв торжественно. – Да будет тебе знамо, дикий человек, что ведем мы свой род от лучшего из людей – великого и славного Яфета!
Все заметили, как снова вздрогнул Соломон. Лоб его покрылся испариной. Он отодвинулся от костра. Довольный волхв продолжал еще торжественнее:
– У него было два брата, Сим и Хам. Оба подлые и коварные, а низости и трусости их не было предела… А наш Яфет был образцом всех добродетелей. Как водится, злые и гнусные братья возненавидели своего доблестного брата и пытались сжить со свету, но он всякий раз оставался цел, ибо велики были его отвага и мужество. И тогда злые братья оклеветали его перед их отцом. Отец, добрый, но не шибко умный, разгневался и велел Яфету убираться с глаз долой и чтоб ноги его не было на его землях. Яфет был послушен отцу, он слова не молвил в оправдание. А братья, дабы погубить его окончательно, велели передать, что отец изгоняет его на север, где не живут даже звери, куда не залетают птицы.
– Это куда же? – переспросил Соломон.
Волхв жестом прервал:
– С Яфетом поехали его жены. Много лет и даже веков двигался Яфет на север, ибо перед ним медленно отступала стена Льда: по версте в год! А кто говорит, что и вовсе по сажени. За это время выросли его дети, внуки. Самые младшие из его сыновей, Гог и Магог, что уже не знали южных стран с их благодатными землями, где всегда ясное небо и не бывает зимы, поклялись вернуться и страшно отомстить. Уже не их деду, который их изгнал, а братьям отца. Точнее, одному брату, ибо между оставшимися началась грызня, старший брат, его звали Сим, выжил и среднего. Так что Хам удалился в другую сторону, в южные земли, где песок плавится от зноя, а с неба падают огненные капли, и не то что снега, дождя не знают в тех краях! Сильные и свирепые сыновья Яфета, Гог и Магог, дали страшную клятву, что однажды соберут великое войско и ворвутся в земли Сима, уничтожат его род с корнем, сожгут города и веси, вырежут скот, срубят сады, засыплют колодцы, чтобы на месте жилищ были пустоши, на которых выли бы волки!
Голос его, все возраставший в громкости, перешел в исступленный визг. Его трясло, зубы стучали, в уголке рта показалась пена. Глаза налились кровью, в них было безумие. Соломон со страхом видел, как под старческой кожей вспухли толстые жилы, едва не рвутся, а уголок губы по-волчьи приподнялся, показывая стершийся клык.
Соломон спросил тихо:
– И что же… Что им помешало?
Волхв с великим трудом обуздал себя, помолчал, а ответил уже почти спокойно:
– Откуда знаешь, что не сумели?.. Впрочем, угадал. Надо бы тебя над огнем подержать, выведать, не знаешься ли с бесами. Словом, и Гогу с Магогом надо было думать о выживании, как и другим братьям, более мирным. Новые земли были суровы, зимы свирепы, и прошло еще два-три поколения, а то и больше, пока силы сыновей Гога стали несметны. Но, как часто бывает, слабые объединяются, а сильные начинают воевать друг с другом. У Гога было двенадцать сыновей: Лешак, Запечник, Тур, Красный Конь, Колода, Шестак, Яросвет, Олаф, Медный Лоб, Журка, Стрелок, Жароок. Все двенадцать разбрелись, ибо мир необъятен, друг с другом уже не встречались. Но все хранят великую ненависть к сынам Сима, который виновен в неправедном изгнании самого кроткого из людей – Яфета, и все хотят отыскать дорогу в те земли и полностью истребить их племя. Мы из колена Тура. У нас были свои трудности, но это дела внутриплеменные, чужаку лучше не знать их: здоровее будет. Здесь мы малость укрепимся, нагуляем мощь, затем отыщем дорогу в земли проклятых сыновей Сима…
Он угрожающе сжал кулаки. Соломон ощутил дуновение могильного холода. Кулаки старого волхва были размером с детские головы, с толстыми костями, обтянутые сухой дубленой кожей, а жилы там вздувались настолько толстые, что впору ими поднимать перекидные мосты.
– Я понимаю, – прошептал он. – Сынам Сима… его семени с вами лучше не встречаться.
Плечи его горестно обвисли. Скифы с радостным удовлетворением переглянулись. Иудей подавлен больше, чем ожидали. Корнило подтвердил зловеще:
– Они будут молить о смерти… но мы им не дадим ее легко.
Рус слушал во все возрастающем нетерпении. Умные речи всегда раздражали, а отец говаривал, что все беды государства от умности подданных. А эти вовсе как будто состязаются в речах, как два петуха щеголяют познаниями.
Он щелкнул пальцами, велел Буське подать мех с вином. Сова буркнул предостерегающе:
– Это последний, княже. А ты невесть кого угощаешь.
Рус отмахнулся, но в голосе прогремел гром, а зубы сверкнули как ослепительная молния.
– Мы скоро войдем в их град, возьмем их меха и будем пить их вина, щедро проливая себе на грудь!
В голосе была неистовая сила, ярость, мощь. Все примолкли, чувствуя, что через вождя с ними говорят бессмертные боги, а Соломон ощутил безнадежную обреченность и холодок смерти.
– Да свершится воля богов, – медленно сказал Корнило. – И пусть этот хмельной мед будет свидетелем нашей клятвы.
Все смотрели, как Рус сделал несколько больших глотков, передал Бугаю, тот опустошил едва ли не половину, Моряна сделала один гигантский глоток; Сова едва коснулся губами.
А Рус с нетерпением сказал:
– Ладно, это все деяния наших прародителей. Да, мы когда-то пойдем на племя Сима и всех… но сейчас хочу сказать тебе, волхв своего народа, что мы здесь стоим, здесь останемся. Я предлагаю вам сдать свои земли. С крепостями, весями, полями и скотом. Мы позволим вам жить! Но вы должны уйти, взяв с собой только то, что сможете унести на себе.
- Предыдущая
- 42/109
- Следующая
