Социальное прогнозирование - Бестужев-Лада Игорь Васильевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/100
• Следующая

Вот почему мы начинаем рассмотрение теоретических вопросов прогнозного обоснования социальных нововведений именно с данного феномена в общественном сознании. Все 40 000 лет существования рода гомо сапиенс (по некоторым дан­ным, даже намного больше) человеческое общество пребывало в состоянии, разительно отличающемся от современного нам. Оно именовалось матриархатом, затем патриархатом, отдельные ста­дии его развития называли дикостью, варварством, цивилизаци­ей, их подразделяли на несколько общественно-экономических формаций и множество разновидностей общественного строя. Однако, при всех различиях, первобытную общину и, скажем, ан­глийскую, германскую, французскую деревню XVIII века, рус­скую деревню XIX – начала XX века, латиноамериканскую, ази­атскую, африканскую деревню первой половины XX в. (отчасти включая малые города и окраины крупных) объединяла исчез­нувшая или исчезающая ныне на глазах жесткость, стабильность, если можно так сказать, окостенелость общественных порядков. Из этого состояния крупный английский город, а за ним и малый город, а за ним и деревня начали мало-помалу выходить лишь с конца XVIII столетия, французские – лишь на протяжении XIX столетия, другие западноевропейские и японские – лишь со вто­рой половины XIX – начало XX столетия, русские – лишь со второй половины XX столетия, а в латиноамериканских, азиатс­ких, африканских странах этот процесс только-только начинает развертываться.

Достаточно напомнить (впрочем, об этом говорилось не раз, в том числе и в наших работах), что в конце 20-х годов, т.е. всего 70 лет назад, 82% населения Советского Союза проживало в сельс­кой местности, а еще 10—12% – в таких же, как и там, избах, хатах, саклях малых городов и по окраинам больших. В совокуп­ности это составляло более девяти десятых населения страны. И даже к середине 50-х годов, т.е. всего лишь полвека назад, соответ­ствующие пропорции составляли 55% и все те же 10—12% (до начала массового строительства «пятиэтажек») – итого более двух третей, подавляющее большинство. Да и из оставшейся тре­ти подавляющее большинство были выходцами из все тех же изб, хат, саклей, с той же социальной психологией, с тем же, в общем и целом, отношением к окружающей действительности. Для всех этих людей было характерно подавляющее господство сложной семьи старого типа с сильнейшими пережитками бытовой патри­архальности, со всеми характерными чертами традиционного сельского образа жизни, который ныне всюду сменяется совре­менным городским.

Состояние, предшествовавшее последнему, было сложным. Его нельзя однозначно оценивать, как «худшее», «более примитивное», «менее развитое» и т.п. Оно попросту качественно отличалось от со­временного, причем в нем автоматически решались многие соци­альные проблемы, трудно разрешимые сегодня. Однако оно в насто­ящее время полностью перестало соответствовать уровню научно-технического прогресса, уровню производительности труда, связан­ному с этим уровню возможностей и соответствующему уровню запросов людей. Короче говоря, оно перестало соответствовать усло­виям жизни и на этом основании отошло или отходит в прошлое.

Здесь вряд ли уместно, да и нет возможности описывать все сто­роны состояния, предшествовавшего современному. Но на одной стороне придется остановиться специально, поскольку она непос­редственно относится к предмету нашего изложения. Речь идет об исключительно высокой сопротивляемости любым нововведениям, что обусловливало столь же высокую стабильность общества, пре­емственность господствовавших в нем порядков, длительное время переходивших от поколения к поколению почти без изменений. И хотя в общем и целом, если брать историю человечества за после­дние несколько тысяч лет или, если угодно, за последние несколько веков, четко прослеживается тенденция постепенного нарастания масштабов и темпов изменений, или, если можно так сказать, уско­рения социального времени людей, причем на протяжении XIX – первой половины XX в. ускорение шло все сильнее, – эти измене­ния, даже в течение предыдущих полутора веков, не идут ни в какое сравнение с теми, которые произошли по нарастающей за послево­енные полвека.

По многим важным параметрам, начиная с топливно-энергети­ческой и материально-сырьевой базы, промышленности, строитель­ства, сельского хозяйства, транспорта, связи и кончая семейными, вообще межполовыми отношениями, молодежным образом жиз­ни, формами проведения досуга, манерой одеваться и т.д., в жизни людей за последние десятилетия произошло намного больше, значи­тельнее и масштабнее нововведений, чем за любой предшествующий период истории человечества, включая бурные революцион­ные эпохи. Между тем именно в предшествующую эпоху сложи­лись господствующие и сегодня стереотипы в сознании людей, в том числе и стойко негативные по отношению к любым нововведе­ниям. Это составляет сложнейшую и очень острую социально-пси­хологическую проблему отношения к нововведениям по сей день.

Попробуем отыскать истоки высокой сопротивляемости в человеческом сознании практически почти любым нововведениям. На наш взгляд, первопричины коренятся в относительно низком, вплоть до самых недавних пор, уровне развития производительности труда и проистекающей отсюда необходимости крайнего напряжения сил, чтобы обеспечить себе прожиточный минимум, не погибнуть. На­помним, что тяжелый физический труд взрослых, причем большей частью отталкивающе монотонный, доходил до 16 и более часов в сутки – предел человеческой выносливости на протяжении сколь­ко-нибудь длительного времени. Сегодня труд такого характера и продолжительности в развитых странах мира, в том числе и у нас, свойствен лишь тем рабочим или служащим, которые имеют значительные приусадебные участки с домашним скотом и птицей, что заставляет их как бы удваивать свой рабочий день, а также работаю­щим матерям с малолетними детьми, если на мать целиком падает груз обслуживания всей семьи, причем в обоих случаях трудовая нагрузка рассматривается как непомерная. А сравнительно недав­но такое было для основной массы людей скорее социальной нор­мой, чем исключением. В меньшей степени, но тоже значительно доставалось подросткам и даже детям, начиная с шести-семи лет, а также престарелым с ограниченной трудоспособностью.

Добровольно такую тяготу вряд ли бы кто-либо взвалил на свои плечи. Любые импровизации, особенно у подрастающих поколе­ний, как это нетрудно видеть и сегодня, скорее всего отражали бы стремление тем или иным образом уменьшить трудовую нагрузку, что было чрезвычайно опасно в смысле выживаемости семьи. Вот почему, как можно предполагать, на протяжении длительного вре­мени выработались довольно устойчивые шаблоны-стереотипы каж­дой трудовой операции по критерию наибольшей эффективности последней, вплоть до мельчайших деталей, отступление от чего счи­талось предосудительным. Правда, иногда в стереотипах отдельных трудовых приемов наблюдается как бы отход от критерия эффектив­ности. Однако, при ближайшем рассмотрении, подобного рода «послабления» на поверку почти всегда оказываются необходимой ре­лаксацией, разрядкой, чтобы снять чрезмерное напряжение и в ко­нечном счете добиться максимального эффекта на всем протяже­нии трудового дня или любой его половины. Лишь иногда такие отклонения носят случайный, иррациональный характер, большей частью связанный с теми или иными религиозными обрядами. Во многих отношениях на протяжении длинного ряда веков стереотипы организации труда были доведены до уровня самых настоящих ри­туалов, в результате чего многие трудовые операции, идущие из глубины веков, напоминают скорее театральное действо.

Аналогичные стереотипы-ритуалы, по критерию эффективнос­ти операций, выработались в сфере быта и досуга, но тут элемент иррациональности, диктуемый разными сторонами образа жизни, начиная с верований или заимствований и кончая местными им­пульсами случайного характера, намного значительнее.

Со временем шаблоны-стереотипы-ритуалы труда, быта, досу­га органически встроились в систему традиций, обычаев, нравов того или иного народа, порою даже той или иной местности. На них наложился диктат всемогущего в тех условиях общественного мнения окружающих, положительно оценивавшего строгое следо­вание сложившимся порядкам и жесточайше преследовавшего – до побоев, травли и изгнания включительно – малейшее отступ­ление от них.

• Предыдущая
• 3/100
• Следующая