Гиперборей - Никитин Юрий Александрович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/110
• Следующая

Они качались, упершись грудь в грудь. Олег не видел ни оскаленного лица вождя, ни вытаращенных глаз в толпе. В глазах потемнело, жар бросился в голову, в ушах звенело. Он напрягал мышцы, сжимал руки все сильнее, в свою очередь чувствуя, как вождь крушит ему ребра, рвет сухожилия, ломает кости…

Внезапно услышал хруст. На спину словно плеснули горячим, а чудовищные руки, что крушили его тело, ослабли. Он сдавил из последних сил, хрустнуло громче. Руки вождя медленно разжимались. Олег отпихнул грузное тело, отступил, высвобождаясь от объятий. Из ноздрей и раскрытого рта вождя хлестала, как из лопнувшего бурдюка с вином, кровь. В голове Олега гудело, перед глазами стоял кровавый туман. На лбу открылась рана, кровь снова побежала через брови в глаза.

Вождь грохнулся навзничь, как срубленный дуб-великан. Земля дрогнула, далеко за заборами залаяли псы. Изо рта вождя все еще бежала темная кровь, заливая грудь.

Гульчачак скользнула к Олегу, просунула голову ему под руку, повела-потащила к их коням. Мальчишка, бледный как снег, безропотно отдал поводья. Его пальцы дрожали, а глаза были огромные, как плошки.

Олег с помощью девушки тяжело взобрался в седло. Гульча торопливо вскарабкалась на своего вороного, схватила белого коня за повод:

– Н-но! Быстрее отсюда!

Старейшины стояли тесным кругом над вождем, лица были потрясенными. Один наконец поднял голову, глаза были налиты кровью, точь-в-точь как у покойного вождя.

– Пещерник или сам Чернобог! Ты волен покинуть нашу весь. Но когда пересечешь реку – там кончаются наши земли, – мы свободны перед богами. На тебя начнет охоту всякий, кто пожелает.

Олег тряхнул головой, в глазах стало светлее. Он уже мог различать лица. Тиверцы смотрели со всех сторон с ужасом, но так смотрят и на огромного секача, лютого медведя-великана. Тем больше чести затравить, победить, раскроить голову лихим ударом, содрать шкуру и повесить на стене!

– А если мы не пересечем реку? – спросил он хрипло.

Старейшина оглянулся на остальных, голос его стал тверже, обрел нотки вождя:

– В наших землях ты в полной безопасности!.. Порукой – боги. До самого захода солнца.

Олег оглядываться на солнце не стал. Тени удлинились, начали сливаться, обещая скорый приход сумерек.

– На честных людях белый свет держится, – пробормотал он, борясь со слабостью. – Прощевайте. Не поминайте лихом.

Позади остались тела двух сильнейших мужей, у Масляка всю жизнь будет гудеть в ушах, но сказать на прощанье надо было что-то, и зря Гульча побелела, как его конь. Олег сказал ей хрипло:

– Быстро – на тот берег. Мы уже в седлах, понятно?

Он послал коня с места в галоп. Сзади тут же загремел частый топот – тонконогий вороной летел следом, как птица, ему передался страх всадницы.

Они вылетели за околицу, впереди неожиданно близко мелькнула вода. Речка обещала быть мелкой, берег понижался медленно. Конь Олега вломился в камыши, распугивая жаб и уток, промчался, поднимая завесу искрящихся брызг. Вода достигла брюха коня, потом дно поднялось, по ногам скользнули, застряв в стременах, мокрые стебли болотной травы, и кони бок о бок вынесли на другой берег.

Олег на скаку оглянулся, охнул от боли в ребрах. Далеко позади между домов метались крохотные фигурки, бегом выводили коней, седлали второпях, снова врывались в дома, спеша ухватить оружие. Доносились приглушенные расстоянием вопли, визг, бешеный лай.

– Догонят? – спросила Гульча в страхе.

– Если захватят запасных коней. А они захватят, тиверцы – народ богатый, запасливый. Зря ты не осталась.

– Они отобрали наших запасных коней! – крикнула она с негодованием.

– Кони не совсем наши, – напомнил он, чувствуя, как постепенно возвращаются силы. – Мы их нашли, помнишь? Но когда ты успела подобрать эти мечи?

– Пока вы давили друг друга в нежных объятиях. Я знала, ты одолеешь! Вон какой бык, хоть и прикидываешься святошей.

Голос ее звучал уверенно. Олег поморщился от боли во всем теле. Он во время схватки вовсе не был так уверен в ее исходе. Скорее, наоборот.

Над головой проносились суковатые ветки. Дорога сузилась, наезженная часть заросла травой, сухой стук копыт сменился сочным хрустом. Сперва тянулась сочная трава, затем – толстый зеленый мох, наконец, замелькали поляны коричневых перепрелых листьев, под ними прогибалось толстое одеяло мха.

Гульча припала к шее коня, внезапно ощутила себя маленькой и беспомощной среди холодных бескрайних просторов. Здесь, вдали от привычного ей мира, бурлит незнакомая жизнь, рождаются и гибнут народы, возникают новые племена и союзы, где свирепые варвары воюют, создают новые законы, мораль, этику… Что возникнет в этом бурлящем котле? Спасение или гибель для цивилизованного мира, для ее богоизбранного народа? Придут ли отсюда, как было предсказано, свирепые Гог и Магог?..

Олег дважды поворачивал коня – резко, неожиданно. Обернуть подковы, как делают хитрецы в детских сказках, – нелепо. Голыми руками не обернешь, про это забывают, к тому же всегда сильнее вдавлен край в сторону, куда скачешь. Он менял дорогу, чтобы не смогли устроить засаду.

Солнце опускалось за виднокрай, когда сзади послышался настигающий топот. Вскоре донесся ликующий злобный вопль – беглецов увидели. Гульча послала коня вперед, в страхе пытаясь проскользнуть вперед коня пещерника, но дорога была узкая, деревья стояли стеной, и они неслись между двух стен – хищные ветви едва не выбрасывали из седел.

Вдруг пещерник резко повернулся, Гульча успела увидеть прищуренные глаза, мимо уха свистнуло, сзади раздался крик. Гульча уткнулась лицом в теплую шею коня и закрыла глаза. Над головой вжикнули еще три стрелы, сзади стук копыт начал слабеть.

Олег повернулся как раз в тот момент, чтобы пригнуться, – перегородившая дорогу рогатая ветка едва не проломила ему голову.

Когда дорога расширилась, Гульча догнала пещерника. В ее больших глазах с удивленно вздернутыми бровями был вопрос.

– Самые горячие, – крикнул Олег, не поворачивая головы. – Теперь догонят те, кто поумнее!

Солнце скрылось, на землю упали сумерки, и снова раздался настигающий стук копыт. Олег хмуро усмехнулся: славяне научились, подобно степнякам, на полном скаку перепрыгивать с усталых коней на свежих!.. Впрочем, славяне на треть скифы, а те первыми придумали верховую езду, стремена и многие боевые приемы.

Мимо Гульчи, что снова оказалась позади, пронеслась стрела, со злым стуком вонзилась в дерево. Олег не оглядывался, пока конь не вынес на широкую поляну. Затем в его руках мелькнул лук, конь не успел прыгнуть трижды, как пещерник пустил четыре стрелы. Крик послышался, едва исчезла первая стрела. Потом крик стал многоголосым, и топот оборвался.

Гульча догнала Олега. Он невесело оскалил зубы:

– Остановили и умников… Теперь черед осторожных. Эти закроются щитами, навалятся массой. Не остановятся.

В лесу быстро темнело. Ее лицо расплывалось бледным пятном. Голос дрожал, словно тонкая паутина:

– Ночью они не погонятся?

– Они знают окрестные леса, – ответил Олег горько, – а мы нет.

Конь под Олегом ступал осторожно, наконец остановился вовсе, впереди была чернота. Чернота окружала сзади и с боков. Он соскочил на мшистую землю, снял обе седельные сумки, меч. Хотел было снять и седло, большую цену дадут, но передумал – быть бы живу.

– Придется пешком, – сказал он, – останавливаться нельзя.

– А кони?

– Останутся как вира: твой – за Масляка, мой – за Тверда.

Ее сладкий голосок был полон яду:

– Ты забыл вождя, святой пещерник! И стрелами в кого-то случайно попал.

– Тебя красиво обрядили, – бросил он, – и серьги с камушками… Чем не вира?

– А я пойду голой?

– Лето, – буркнул он безучастно.

Он закончил снимать кладь со второго коня, перегрузил на плечи. Гульча пыталась помочь, тащила всякую мелочь на свои узкие плечики. Он чувствовал ее страх и добавил примирительно:

– Тебе можно ходить голой. Красоту грешно прятать.

• Предыдущая
• 23/110
• Следующая