Далекий светлый терем (Сборник) - Никитин Юрий Александрович - Страница 14
- Предыдущая
- 14/94
- Следующая
Сергей Сергеевич ощутил вдруг, что все, однако, предрешено. Коробову заведующим кафедрой быть. Мудрили долго, но наконец-то утвердить решились. А церемония конкурса – всего лишь дань традиции…
Выступал Тарасов, и Сергей Сергеевич нервно ерзал. Следующим выступать ему, и в зале сразу начнется оживление. Многие знают, что сотрудники кафедры решили дать бой: Коробова иначе как «унтер Пришибеев» не называют, но то война пассивная, сейчас же – бой!
Когда Тарасов раскланялся и сошел с трибуны, Сергей Сергеевич пружинистым шагом вышел на трибуну. Его ладони легли на полированное дерево, ощутили его гладкое тепло, и он мгновенно успокоился.
– Товарищи, – начал он звучным голосом, – у нас несколько отличное положение от того, в котором находится профессор Тарасов. Мы, сотрудники кафедры, уже работаем под началом профессора Коробова… Да, мы работаем и можем точнее судить о его качествах как администратора и как ученого!
В зале стало тише. Он видел заинтересованные лица. Даже те, кто спал или на задних рядах резался в морской бой, подняли головы.
– Мы посоветовались, – продолжал Сергей Сергеевич, – и пришли к единодушному выводу… Да, к единодушному. Профессор Коробов – блестящий организатор…
Настороженное, даже враждебное лицо Коробова дернулось. Он даже наклонился вперед, словно впервые увидел оратора. Сергей Сергеевич выдержал паузу, что возникла отчасти от смятения, ибо в голове промелькнуло: «Что это я говорю?.. Не то ж хотел… Ладно, пусть организатор, но сейчас врежу по его дутым заслугам…»
– Блестящий организатор, – повторил он. – Но этого было бы мало для кафедры, если бы профессор Коробов не оказался еще и крупным ученым. Да, его работы вошли в золотой фонд нашей науки, по праву вошли! Профессор Коробов является генератором идей…
«Что я несу? – промелькнуло в голове ошеломленно. – Тупица, а не генератор, ни одной своей мысли!»
– Он пользуется заслуженным авторитетом, – продолжал он. В зале головы снова опустились, зато возмущенно вскинулись Кожин, Ястребов, Курбат – основная ударная сила кафедры, которым предстояло выступить вслед за ним, усиливая нажим, развивая успех. Однако Сергей Сергеевич их не видел, он смотрел на Коробова, что уже откинулся на спинку кресла, руки благодушно сложил на животе. Лицо его расслабилось, он смотрел на Сергея Сергеевича спокойным обещающим взглядом.
– Я счастлив, – заключил Сергей Сергеевич, – что нашим руководителем кафедры будет такой крупный ученый, как уважаемый Борис Борисович Коробов! Я уверен, что под его руководством кафедра добьется таких успехов, каких не было ни при каком руководителе! Спасибо за внимание. Я кончил.
Он сошел с трибуны. Ему растерянно хлопали, в двух местах свистнули. Его место было возле двери, и когда уже опускался на сиденье, заметил в щель промелькнувшие синие джинсы. Согнувшись, он на цыпочках скользнул в дверь.
Регина стояла в коридоре. Глаза ее были как плошки, она не отводила от него взгляда.
– Сергей…
– Да, Регинушка.
– Сергей, что стряслось? – спросила она взволнованным шепотом. – Вы же собирались всей кафедрой выступить против! Ты же сам рассказывал. И ты тоже готовил речь против этого Коробова. Я только посмотрела на его харю, он мне сразу не понравился! У нас завхоз такой же точно, сволочь!.. Как две капли воды, одинаковые!
– Готовил, – согласился он тяжело. – Сам не знаю, Регина… Ума не приложу, как все случилось. Как будто за язык кто потянул! Говорю, а сам себя одергиваю, не так, не то говорю… А язык так и чешет похвалу этому унтеру с профессорскими лычками.
Она взяла его под руку, повела к выходу. Он молча повиновался, с благодарностью ощущая тепло ее пальцев.
– Это твой инстинкт, – сказала она наконец.
– Ты думаешь?
– А что еще? Там ты спасал шкуру, тут тоже… По-разному, правда, но суть не меняется.
– Какой цепкий организм, – сказал он, пытаясь улыбнуться.
Она остановилась. Ее глаза стали холодными, острыми, словно два клинка.
– Ты понимаешь, что это значит?
– Ну… организм борется за выживание. Любой ценой.
– Вот именно.
– Здесь, оказывается, есть и минусы…
Она не отводила взгляда. Клинки стали острее, вонзались ему в глаза, больно кололи в мозг.
– Минусы? – спросила она тихо. – Любой ценой!.. Это значит, что ты пойдешь на любую подлянку, только бы выжить.
– Регина…
– На любую, – повторила она с нажимом.
Он боялся, что она пройдет мимо его «жигуленка», но она сама открыла дверцу и, как и утром, села за руль. До его дома минут пятнадцать езды, и за все время она не сказала ни слова.
Он вдруг ощутил, что между ними возникает невидимая стена. Когда подъехали, он испугался, что она сейчас уйдет, а он даже не знает ее адреса, однако она поднялась с ним в его квартиру, хотя уже с видимой неохотой.
– Коробов сразу же начнет наводить свои порядки, – сказала она, остановившись в прихожей. – Выгонит Курбата, что выступит против… А он выступил, я его только мельком увидела, как сразу про него все поняла! Я таких понимаю сразу.
– Курбат надеялся сам на место Ильченко, – ответил Сергей Сергеевич, защищаясь, – вот и нападает особенно… Пойдем в комнату, что мы тут стали!
Регина с места не сдвинулась, продолжала беспощадно:
– А на место Курбата возьмет… тебя. Ты первым перебежал на его сторону. Первым лизнул, вместо того чтобы укусить, как договорились.
– Что ты говоришь! – возмутился он, но внезапно ощутил, что сама мысль о месте заместителя заведующего кафедрой приятна. И оклад намного выше, и положение, и вообще… А ведь и в самом деле Коробов выживет Курбата как пить дать. Да Курбат и сам уйдет, не смирится с обидой. Его место опустеет…
Она пристально смотрела ему в глаза. Ее взгляд проник глубоко, и он ощутил, что она знает больше, чем он. То, к чему он шел многими годами, просиживал штаны в институте и в библиотеках, защитил кандидатскую и пишет докторскую, впереди же только-только забрезжил призрак познания… а она уже владеет этим знанием: инстинктивно ли, интуитивно или априорно – дело десятое, но она им владеет, она знает, она понимает …
Она пошарила позади себя, ее пальцы легли на ручку двери.
– Я понимаю тебя, – сказала она мертвым голосом. – Что я за женщина, если бы не понимала?.. Будь здоров, Сергей. Мы, женщины, ищем сильных, но сильных не любой ценой. Прощай.
– Регина!
– Когда сможешь перебороть свое… свой инстинкт выживания любой ценой – позови. Я приду. Конечно, если еще буду свободна.
– Регина, не уходи!
– Прощай.
Она толкнула дверь, на миг оглянулась: он увидел бледное лицо с расширенными страдальческими глазами, и дверь захлопнулась. Негромко простучали, быстро затихая, ее каблучки.
Он, враз отупев, без единой мысли, совершенно опустошенный постоял посреди комнаты, потом деревянными шагами подошел к окну. Через несколько минут далеко внизу едва слышно хлопнула дверь, из подъезда как выстрелило женскую фигурку в голубых джинсах.
Сквозь двойное стекло она растушевалась, приобрела прозрачность, и, когда выбежала и понеслась вниз, ему показалось, что она скользит как облачко.
Острая боль внезапно взрезала сердце. Он задохнулся, схватил ртом воздух. Уходит! УХОДИТ!
В отчаянии, не замечая страх и будущую боль, он с силой ударил ладонью в стекло. Остро лязгнуло, как алмазы сверкнули осколки. Он просадил оба стекла насквозь и высунулся из окна в обрамлении длинных и узких, как изогнутые ножи, кусков стекла.
– Регина! – закричал он.
Она не обернулась, только еще больше ускорила шаг.
– Регина! – закричал он в смертной тоске. – Регина!
Она уже исчезала на той стороне, когда он закричал изо всех сил:
– Регина!.. Это случилось!..
Она оглянулась, он едва видел ее тоненький силуэт на фоне темных деревьев. Остановилась, помедлила, потом изо всех сил помчалась обратно.
А он все держал руку на весу, вытянув далеко на улицу. Густая темно-вишневая кровь бежала по пальцам, капли срывались часто-часто, словно спешили перегнать друг друга, а он вытягивал руку как свое знамя, как победу над собой, как доказательство, что он – человек, а не тварь дрожащая, она уже видела его потрясенное и счастливое лицо, кровь на лбу, которую он счастливо не замечал, а из рассеченной ладони кровь все струилась и струилась…
- Предыдущая
- 14/94
- Следующая
