Не удержать в оковах сердце - Такер Шелли - Страница 8

• Предыдущая
• 8/64
• Следующая

Полицейские засмеялись.

— Мы не привыкли возить туда-сюда арестантов, — объяснил Лич. — Обычно мы их держим в тюрьме до выездной сессии.

— Но мы хотим, чтобы у тебя не было шанса сбежать, — добавил Такер.

Кузнец выбрал из кучи металлического хлама цепь из толстых железных звеньев, на обоих концах которой было по толстому разъемному кольцу.

— Послушайте, — сказал бродяга дружелюбно. — В этом нет необходимости. Я уже говорил вам, что невиновен. И со мной у вас не будет никаких хлопот…

— Это ты Тиббсу расскажи, — фыркнул Суинтон, а кузнец, не дожидаясь, чем закончатся переговоры, защелкнул одно из колец на лодыжке пленника.

Сэм, не чувствуя ни малейшей жалости к своему соседу, спокойно наблюдала, как кузнец закрепил кольцо с помощью толстого металлического болта, загнав его на место молотком. Более того, она даже почувствовала облегчение.

Если ей предстоит путешествие в компании этого неотесанного бродяги, то в ее интересах, чтобы руки у него были связаны за спиной — по крайней мере, так он не сможет схватить ее за горло, — а ноги закованы в кандалы. Это, возможно, несколько умерит его прыть.

Кузнец, проверив качество работы, подобрал с пола второе кольцо. Бикфорд отпер дверь ее камеры.

— Выходи, девушка.

Она подчинилась, стараясь не делать резких движений и не спуская глаз с пистолета, который он держал в руках.

Молодой Такер нервно хохотнул:

— Да, приятель, мы постараемся сделать так, что тебе будет действительно трудно удрать.

— И ее светлость нам в этом поможет, — добавил Лич.

Сэм не поняла, что он имеет в виду, но, взглянув на кузнеца, похолодела. Он держал второе кольцо открытым.

— Прежде чем замыслить побег, — с ухмылкой продолжал Суинтон, — подумай о том, как сильно это может замедлить твой бег.

С замирающим сердцем Сэм медленно подняла глаза на презренного бродягу, стоявшего рядом. Ее взгляд встретился с его озадаченными изумрудно зелеными глазами. И в этот момент Сэм почувствовала, как тяжелое кольцо замкнулось на ее лодыжке.

Повозка громыхнула, попав колесом в колдобину, и деревянный борт больно ударил Сэм между лопаток. Но она почти не почувствовала боли: с того момента, как утром кузнец защелкнул железное кольцо на ее щиколотке, она так и не пришла в себя. Ей было нехорошо — голова кружилась, поташнивало. Струйки пота скатывались по шее за лиф платья, а влажные волосы липли к коже жаркими клейкими прядями. Ей, как и ее соседу, связали руки, и сейчас она не могла даже шевельнуться. Все тело ломило, кисти рук онемели. От жары и пыли, запорошившей ей глаза, от вонявшей кислятиной охапки старой соломы, на которой Сэм сидела, хотелось плакать.

Но хуже всего была жара, не боль и даже не металлическое кольцо вокруг лодыжки, а направленный на нее недобрый взгляд мужчины, сидевшего напротив, того, кто был прикован к ней восемнадцатью звеньями металлической цепи.

Восемнадцатью.

У Сэм было время их сосчитать. Восемнадцать толстых, черных звеньев. Цепь была достаточно прочной, чтобы удержать даже необъезженного жеребца. Бикфорд, усаживая Сэм в повозку, сказал, давясь от смеха, что в Лондоне, чтобы снять кандалы с ног, придется пригласить кузнеца. При этих словах удивление на лице бродяги сменилось угрюмой злобой. И теперь всякий раз, когда Сэм взглядывала на него, он, стиснув зубы, отвечал ей таким враждебным взглядом, будто она была виновата в случившемся.

Впрочем, она смотрела на него так же. Ей вся эта ситуация нравилась не больше, чем ему. Она надеялась сбежать под покровом ночи, но теперь, когда ее приковали к этому шестифутовому злодею, она едва ли сможет сдвинуться с места. Неужели остался один путь — Лондон?

Отвернувшись от попутчика, Сэм перевела взгляд на открывавшиеся просторы полей и попыталась успокоиться, хоть на какое то время забыть о своем положении.

«Все не так уж безнадежно, — уговаривала она себя. — Надо только не поддаваться панике и перестать жалеть себя. Надо думать».

До Лондона они доберутся не раньше, чем через неделю. Возможно, в дороге сломается колесо повозки… Нет, едва ли, сразу же остановила себя Сэм, — на такое везение глупо надеяться. Полицейские взяли, конечно, исправную повозку, крепкую, надежную, приспособленную к перевозкам тяжелых грузов по бездорожью. Ей не страшны равнины и ухабы, которые встречались здесь на каждом метре. Сэм собственным задом чувствовала каждый проклятый ухаб. Нет, надеяться на то, что с повозкой что-нибудь случится, нельзя. Тем более задумывать побег, основываясь на этой надежде.

А если кто-нибудь из охранников утратит бдительность? Нет, все четверо не спускали глаз с захваченной добычи, следили за пленниками, словно стая волков. Еще бы! Их ждет неплохое вознаграждение.

Бикфорд правил лошадьми, насвистывая веселенький мотивчик, действующий Саманте на нервы. Рядом с ним беспокойно ерзал молодой Такер, каждые несколько минут оглядывавшийся на арестованных. Он не спускал палец с курка пистолета, и Сэм опасалась, как бы он случайно не нажал на курок.

Лич ехал впереди верхом, а Суинтон сзади. Он ехал молча, даже обычных колкостей не было слышно. Это молчание пугало Сэм. Он ехал так близко, что она ощущала его дыхание. Даже не оглядываясь, она чувствовала, как черные птичьи глаза следят за каждым ее движением, за каждой капелькой пота, стекающей по шее. Ее бесило, что Суинтон, наверное, радуется тому, как она страдает.

Сэм вздрогнула: Суинтон напомнил ей дядюшку Прескотта в его самых отвратительных проявлениях. От этой мысли у нее даже перехватило дыхание, но она постаралась побороть страх, чтобы, не дай Бог, не расплакаться. Нет, ни Суинтону, ни дяде Прескотту и никому другому никогда не удастся заставить ее почувствовать себя беспомощной.

Должен же быть какой то выход!

На щеку села муха. Сэм тряхнула головой, чтобы прогнать ее, и на глаза упали волосы. Нахмурив брови, Сэм потерлась щекой о плечо, кляня свою беспомощность. Наконец ей удалось откинуть волосы, но на глазах, раздраженных дорожной пылью и грязью, выступили слезы.

В тот самый момент, когда она подняла голову, оглянулся Такер, и в выражении его веснушчатого лица она заметила нечто неожиданное.

Сочувствие. Сожаление.

Времени на раздумья не было. Сэм приняла решение почти инстинктивно. Вместо того чтобы прогнать выступившие слезы, она позволила себе расплакаться, слезинка заскользила вниз по щеке, оставляя дорожку на грязной коже. За ней следом другая. К этому она добавила трогательную дрожь нижней губки. Потом опустила ресницы, словно устыдившись того, что он заметил ее слезы, и тихо всхлипнула.

Сэм снова медленно подняла глаза — паренек смотрел на нее. Лицо Такера напряглось. Похоже было, что он едва сдерживается, чтобы не броситься к ней и не развязать руки. Но… он резко отвернулся. Сэм нахмурилась. Как видно, чувство долга взяло верх над сочувствием. Пропади ты пропадом!

С противоположной стороны повозки донесся сдержанный смешок. Бродяга смотрел на нее с издевательской ухмылкой на разбитых губах, а плечи тряслись от еле сдерживаемого смеха.

Сэм почувствовала, что краснеет; вздернув подбородок, она отвернулась, мысленно призывая чуму на его голову. Ее не интересуют его грязные мысли. Го, что он правильно понял разыгранную сценку, еще ровным счетом ничего не значит.

Ей все-таки удалось произвести на молодого полицейского нужное впечатление, а это главное!

Теперь каждый раз, когда Такер оглядывался назад, она безошибочно замечала в выражении его лица мягкость. Более того, жалость. А жалость может оказаться весьма полезной.

Сэм снова украдкой взглянула на бродягу — он улыбался. «Смейся, сколько влезет, недоумок. Увидим, кто будет смеяться последним, когда я окажусь на свободе, а ты все еще будешь под арестом», — думала Сэм.

Вполне удовлетворенная достигнутым результатом, она откинулась на деревянный борт повозки, любуясь ясным синим небом над головой. День уж не казался ей таким безнадежно унылым.

• Предыдущая
• 8/64
• Следующая