Не удержать в оковах сердце - Такер Шелли - Страница 56
- Предыдущая
- 56/64
- Следующая
Не было больше Ника Джеймса, нежного любовника, который покорил ее сердце. Он исчез бесследно, как будто его никогда и не бывало, как будто он ей приснился. Растаял, как романтическая мечта, ожившая на какое-то мгновение в сознании глупой, наивной, неопытной девушки.
Нет. Нет, она не желает этому верить. Она вздернула подбородок, отказываясь отвести глаза под его холодным взглядом.
— Твой друг Ману сказал мне, что ты уехал в Мерсисайд и что поэтому тебя не оказалось в Йоркской таверне. — Она судорожно глотнула воздух. — Ты пытался снасти меня? — Он не ответил. — Ты рисковал своей жизнью, чтобы снасти меня?
— Я уже тебе говорил как-то раз, что не в моих привычках спасать дамочек, попавших в беду.
— В таком случае что ты делал в Мерсисайде?
— Я был там, соблюдая воровской кодекс чести, — сказал он в ответ. — Я подумал, что должен по крайней мере предупредить тебя об опасности. Но это была ошибка. Видишь, к чему это привело? Если бы я в тот момент находился в этой вонючей таверне, дело можно было бы считать законченным. Но нет, я, как последний дурак, передоверил свою работу другому человеку. — Стиснув зубы, он шагнул к ней. — Вы, мисс Делафилд, с того самого момента, как мы с вами встретились, приносите мне одни лишь неприятности и боль.
— Наше знакомство и мне не принесло особой радости, — ответила она, стараясь не показать, что ее обидел его холодный тон, — А почему…
— Здесь я задаю вопросы. И начну с того, что спрошу: где была ты? Насколько я знаю, ты должна была находиться в Мерсисайде. Как, черт побери, оказалась ты в этой таверне в Йорке? Как ты связана с шантажистом?
— Никак не связана. Мне ничего не известно ни о каком шантаже.
— В таком случае, как получилось, что за пакетом явилась ты?
— Это долгая история, капитан Броган.
— У меня есть время, мисс Делафилд. — Он уселся на край кровати, но так и не развязал ей руки.
Он ей не доверяет, И никогда не доверял. Она взглянула на него и заговорила — резко, торопливо, подхлестываемая обидой и болью.
— Приехав в Мерсисайд, я обнаружила, что в моей квартире был обыск. Там оказался мой дядюшка. Он… он сказал, что намерен увезти меня в Лондон и спрятать где-то под замком, где он сможет… — Она не могла продолжать.
На его щеке дернулся мускул, но во всем остальном он сохранил спокойствие. Голос у него был попрежнему жесткий и холодный.
— Переходи к рассказу о вымогателе.
Вызывающе грубым поведением он словно сыпал ей соль на свежую рану. Она с усилием глотнула воздух.
— Сейчас дойду и до этого. Вымогатель сказал, что он шел следом за дядюшкой…
— Как его зовут?
— Фостер. Колтон Фостер. Он обвиняет тебя в том, что ты сделал его калекой. Он сказал, что вы с ним старые знакомые.
Николас помолчал, наморщив лоб в раздумье.
— Я что-то не припоминаю никого, похожего на него. И имени такого я не слышал, — сказал он.
Сэм видела, что он ей не верит.
— Я говорю правду! Он сказал, что последовал за дядюшкой в Мерсисайд, потому что хотел найти и допросить меня. Он подозревал, что ты попытаешься нарушить условия какого-то делового соглашения, которое вы с ним заключили. Потом между ним и дядюшкой завязалась ссора, и он убил дядюшку. А потом… потом он рассказал мне, кто ты такой на самом деле.
Николас мужественно выслушал ее, не отводя от нее взгляда.
У Сэм пересохло в горле.
— Но я ему не поверила, — пробормотала она, дивясь собственной глупости. — Я пыталась убедить его, что он обознался.
Николас сохранял на лице непроницаемое выражение.
— Ты пока еще не объяснила…
— Дай мне закончить, — оборвала она его. — Он забрал все мои деньги и взял даже… — На глазах ее вдруг выступили слезы, — Он взял рубин, который ты мне подарил. — Она поморгала глазами, отчаянно пытаясь удержать слезы.
Выругавшись вполголоса, Николас неожиданно вскочил на ноги и подошел окну. Стоило ему отойти от нее, как ей тут же стало холодно и одиноко и захотелось даже, чтобы они снова были скованы цепью, тогда он не сможет так легко и просто встать и уйти от нее.
— Почему? — спросила она, стараясь говорить спокойно. — Почему ты отдал мне драгоценный камень?
Он небрежно передернул плечами.
— Расплатился за оказанные услуги. Я всегда оставляю что-нибудь на память женщине, с которой был близок.
Невыносимая боль волной захлестнула ее. Она изо всех сил сжала кулаки, так что ногти впились в ладони.
Он ее никогда не любил!
— Итак, он обобрал меня до нитки — продолжала она, спеша закончить рассказ и поскорее убраться отсюда, — и приказал поехать с ним и взять для него пакет, потому что подозревал, что может попасться в ловушку.
— Ты должна была просто исполнить роль курьера? Значит, он тебе доверял?
— Нет. Конечно, не доверял. Он сам находился в таверне. Он сидел там, держа меня на мушке пистолета.
Николас круто повернулся к ней.
— Он находился там, а ты ничего не сказала Ману?
— Я и не подозревала, что африканец имеет к тебе какое-то отношение. Он был просто незнакомцем, который почему-то напал на меня, и я совсем не собиралась докладывать ему, кто я такая. Когда он меня схватил, Фостер направился к нам, но тут Ману выволок меня из таверны и стукнул по голове… Я очнулась только в экипаже по дороге в Лондон.
Николас разразился целой обоймой особенно выразительных ругательств.
— Как он выглядел, этот Фостер? Если не считать отсутствия одной руки?
— Он примерно моего возраста, может быть, немного моложе. У него русые волосы и голубые глаза. Вообще внешность ничем не примечательная.
— Иными словами, это мог быть кто угодно.
— Одна из многих безымянных, безликих жертв, которым ты причинил зло, когда был пиратом.
Он взглянул на нее.
— Не сказал ли он еще чего-нибудь, что могло бы помочь догадаться, кто он такой?
Она помолчала, припоминая.
— Он упоминал, кажется, что ты лишил его блестящей карьеры морского офицера.
— Ну, это не сужает круг подозреваемых. — Тяжело опустившись в кресло, Николас закрыл лицо руками. — Черт побери, а я-то надеялся, что эта проклятая история закончена! Ишь, размечтался! Да как я мог надеяться, что уеду из Лондона и все это останется навсегда позади? Нет, не следовало мне расслабляться.
У него был такой измученный, такой усталый вид, что Саманте вдруг захотелось погладить его по голове, разогнать морщинки возле глаз и в уголках губ.
Она его любит, даже зная, кто он такой, зная, что она безразлична ему.
— Ты развяжешь мне руки? — спросила она, стараясь побороть нежное чувство, заставлявшее ее сердце учащенно биться. — Я рассказала тебе все, что знаю. Больше я тебе не нужна. Отпусти меня.
Он поднял голову и взглянул на нее.
— Объясни мне одну вещь, — устало попросил он. — Если ты подозревала, кто я такой на самом деле, то почему ты вообще согласилась пойти в таверну? Почему не обратилась к местным властям и не попыталась сама получить десять тысяч фунтов вознаграждения за мою голову?
Потому что, дуралей ты этакий, я тебя люблю. Она едва удержалась, чтобы не сказать это вслух.
— Воровской кодекс чести не позволил, — сказала она в ответ.
Он холодно взглянул на нее.
— Понятно.
— Так ты не развяжешь?
— Нет, моя леди, — медленно произнес он, откинувшись на спинку кресла. — Не развяжу.
Она замерла, сбитая с толку.
— Ты не можешь меня здесь держать.
— Но и уйти я не могу тебе позволить. Кто знает, надолго ли воровской кодекс чести удержит тебя от соблазна получить десять тысяч фунтов?
— Неужели ты действительно считаешь меня такой дурочкой, что думаешь, будто я обращусь к властям? Ведь это мое изображение красуется во всех газетах.
— Нет, я не считаю тебя такой дурочкой, но я не доверяю воровскому кодексу чести. Никогда не доверял.
— Ты не доверяешь мне. Ты не…
«Не любишь меня». Она не смогла закончить эту фразу.
— Нет, я тебе не доверяю, — решительно сказал он, поднимаясь с кресла. — Каждый раз, когда я доверял кому-нибудь, эта ошибка мне дорого обходилась. Горький опыт научил меня не повторять ошибок.
- Предыдущая
- 56/64
- Следующая
