Не удержать в оковах сердце - Такер Шелли - Страница 53
- Предыдущая
- 53/64
- Следующая
— Он не стоит того, чтобы за него отдать жизнь, — сказал Фостер. У Сэм перехватило дыхание.
— Клеймо и несколько следов от ударов плетью, — упрямо сказала она, — еще не означают, что это Николас Броган.
Фостер насмешливо фыркнул.
— Поживем — увидим. — Они уже находились в нескольких шагах от двери. — Значит, я вхожу первым. Вы сосчитаете до двадцати, прежде чем последовать за мной. Не хочу, чтобы было заметно, что мы с вами пришли вместе.
— Понятно.
— И помните: я за вами слежу. И держу вас на мушке… а ваши деньги находятся в моем кармане.
Сурово взглянув на нее в последний раз, он вошел внутрь, оставив ее на улице.
Сэм стояла в тени возле входа, а мимо текла толпа прохожих. Она начала считать.
Один… два…
Она так и не решила, правильно ли поступает. Кое-что из сказанного Фостером было похоже на правду. Она сама видела, как Ник убивает голыми руками. А правду о своем прошлом он, возможно, не рассказал ей потому, что она была слишком ужасна.
Три… четыре… пять…
Но разве мог Ник, который был так нежен с ней, утешал ее, спас ей жизнь, который умел рассмешить ее… разве мог этот человек быть Николасом Броганом?
Шесть… семь… восемь…
Но если Фостер лжет, то нужно предупредить Ника.
Девять… десять… одиннадцать…
А если Ник действительно Николас Броган, она, возможно, рискует жизнью.
Двенадцать… тринадцать… четырнадцать…
Ох, пропади все пропадом! Если у нее осталась хоть капля здравого смысла, нужно немедленно бежать. Бежать подальше от этого проклятого места. Из Йорка. Из Англии. Бежать сию же минуту и навсегда забыть о встрече с Ником, или как там его зовут.
Пятнадцать… шестнадцать… семнадцать…
Но она не может этого сделать. Без единого шиллинга в кармане далеко не убежишь.
Восемнадцать… девятнадцать… К тому же она не может бросить Ника на произвол судьбы.
А вдруг Фостер лжет? А вдруг он ошибается? Может быть, Ника вообще здесь нет. Двадцать.
Будь, что будет, подумала Саманта, открывая дверь, и шагнула через порог.
Она быстро окинула взглядом темную, большую комнату. Закашлявшись от густого табачного дыма и тяжелого запаха пива и пота, она поискала глазами черную шевелюру, зеленые глаза, широкие плечи и обветренное загорелое лицо. В «Черном ангеле» в тот день было многолюдно, но Ника среди посетителей она не увидела.
А ведь он не такой человек, которого не заметишь в толпе. Даже если бы он изменил внешность, она узнала бы его. Его там не было.
С облегчением вздохнув, Сэм взглянула с победоносным видом на Фостера, с напряженным видом сидевшего в дальнем конце зала. Он ошибся. Фостер все не так понял. Человек, за которым он охотился, был не Ник Джеймс.
Фостер кивком головы указал ей на стойку бара, напомнив, что пора делать дело. Она подчинилась приказу. Чем скорее она заберет этот проклятый пакет, тем скорее освободится. Стремясь поскорее разделаться с неприятным поручением, она, протолкавшись локотками в толпе, направилась прямиком к хозяину таверны.
Ману сидел в темном углу в самой глубине комнаты. Шляпа, надвинутая на лоб, и газета в руках скрывали его лицо. Время от времени он поглядывал поверх газеты на хозяина, ожидая его сигнала, о котором они договорились заранее.
В тот вечер в «Черном ангеле» было, как никогда, многолюдно: фермеры, горожане, приезжие — псе наслаждались праздничным отдыхом и радовались хорошей погоде.
Его жертва пока еще не появлялась, но Ману был терпеливым охотником. Покуривая манильскую сигару, он без труда делил свое внимание между предстоящей ему задачей и газетой, которую держал в руках. Он размышлял о том, чему все еще никак не мог поверить.
Ему не верилось, что он сидит здесь в одиночестве, а капитан Броган внезапно уехал.
Из-за женщины.
Он все еще недоверчиво покачивал головой при этой мысли, хотя после неожиданного отъезда капитана и его невнятных объяснений прошло уже два дня. Ману никогда бы не поверил и даже расхохотался бы в лицо тому, кто бы только предположил, что это может произойти. Однако факт остается фактом. Капитан Николас Броган, имя которого наводило ужас на каждого добропорядочного англичанина, влюбился.
Два десятка лет капитан с успехом сопротивлялся чарам прекрасного пола и вдруг — на тебе! — влюбился по уши. Он, конечно, никогда не признается в этом. Пробормотав что-то невразумительное О воровском кодексе чести и о том, что он обязан ей жизнью, капитан помчался спасать ее.
Еще больше Ману удивило то, что он сказал перед отъездом. Два слова, которых Ману никогда не слышал от него раньше. Береги себя.
Проявление заботы, обычные слова, которые можно сказать другу, но произнес их человек, клявшийся, что у него нет и не будет друзей.
В очередной раз взглянув поверх газеты, Ману насторожился. Хозяин подавал ему знак, исподтишка указывая жестом на закутанную в накидку фигуру у дальнего конца стойки.
Ману кивнул, и хозяин понес пакет человеку, который пришел за ним. Ману весь подобрался, гнев горячей волной прошел по жилам. Так вот он, вымогатель, наконец-то появился…
Он замер на месте, с удивлением разглядев под шерстяной накидкой изгибы женской фигуры. Тут не ошибешься. Это женщина!
Секунду спустя удивления как не бывало. Не раз предупреждал он капитана: в аду нет фурии страшнее разъяренной женщины. Он скорчил гримасу. Пол вымогателя ничего не меняет, особенно если на карту поставлена жизнь его капитана.
Она сама затеяла эту опасную игру. И ей одна дорога — в ад.
Хозяин передал ей пакет. Нельзя терять ни секунды Молись, несчастная дуреха!
Поднявшись с места, Ману сунул руку в карман, и пальцы сжались вокруг рукоятки ножа. Небольшое смертоносное лезвие сделает свое дело быстро и бесшумно. Он перережет ей горло и выскочит из двери, прежде чем окружающие поймут, что произошло.
Глава 24
Лондон
Туман, однородность которого нарушалась изредка яркими пятнами уличных фонарей, окутывал Кавендиш-Сквер влажным серым покрывалом. На окнах большинства домов, выстроившихся по обеим сторонам прямой, элегантной улицы, уже были задернуты шторы, и обитатели садились ужинать. Золотой шар предзакатного солнца висел низко над крышами домов, похожий на золотые карманные часы.
Николас ехал по опустевшим улицам, почти не замечая ни богатых домов вокруг, ни даже вкуса манильской сигары, дымившейся в пальцах. Время от времени навстречу попадался экипаж или слуга, нагруженный пакетами, перебегал улицу, но Николас ни на что не обращал внимания. В воздухе чувствовалась влажная прохлада, но он даже не потрудился застегнуть пальто.
Холод и спускавшиеся на землю сумерки были под стать его настроению. Прошло два дня с тех пор, как он покинул Мерсисайд. Один. К тому времени, как он отыскал жилье Саманты, ее и след простыл. Очевидно, ей все-таки и правда не требовалась его помощь. Он обнаружил у нее дома лишь толпу полицейских да тело дядюшки. Видно, она убила похотливого старого мерзавца и скрылась.
Его взгляд упал на мокрую булыжную мостовую под копытами коня. Сейчас она, несомненно, уже на пути в Венецию.
Сколько бы ни убеждал Николас себя, что должен радоваться этому и чувствовать облегчение, пи радости, ни облегчения он не испытывал. Он мчался в Мерсисайд, чтобы снасти ее, мчался, рискуя всем, подхлестываемый желанием снова ее увидеть, а она уехала, ушла из его жизни навсегда.
Он выругался, злясь на то, что мысль об этом причиняет ему такую боль. Почему? Почему он понял, как глубоки его чувства, только теперь, когда уже слишком поздно? Только разве затем, чтобы еще раз убедиться в том, что усвоил десятки лет назад: Господь отнимает у него каждого, к кому он прикипает сердцем. Это очередной взнос в счет расплаты за содеянные грехи. Господь напоминает ему, что прощения не будет никогда. Николас снова затянулся сигарой и выдохнул в воздух горячий дымок. «Только теперь я начинаю понимать, зачем все это», — пробормотал он себе под нос.
- Предыдущая
- 53/64
- Следующая
