Баймер - Никитин Юрий Александрович - Страница 30
- Предыдущая
- 30/108
- Следующая
Козаровский сказал сочувствующе:
– Да что вы, Илья Юрьевич! Все всё понимают.
– Если бы, – вздохнул Конон. Он коротко взглянул на меня. – Если бы.
Мне почудилось, что Конон вроде бы оправдывается. Я не бог знает какая величина… вообще-то я себя считаю величиной, но не настаиваю, чтобы мою гениальность все сразу заметили и кланялись в ножки. Просто, похоже, Конона достали. Если бы он общался только с ворьем, тогда дело другое, а вот интеллигенция может воротить нос.
Сергей сказал серьезно:
– Да плюньте, шеф. Бабу с возу, кобылу в позу. У слабаков всегда другие виноваты в их слабости и соплераспускании. А сами сидят и ждут, как верно вы сказали, чтоб им все готовое на блюдечке. И рассуждают о падении нравов и забвении культуры! Но кто бы ни поднес им на этом блюдечке, все равно будет виноват… Не на таком блюдечке! Мало!.. Бумажки мятые!
Конон грустно улыбнулся:
– За годы советской власти инициативных людей повыбили. Истребили. Сперва, после Гражданской, – физически, а в эпоху Сталина и прочих генсеков – кого физически, кого в лагерь, а остальным просто перекрыли все дороги. Осталась только большая государственная система. Все население – на госбюджете. Частной инициативы – никакой… Так стоит ли удивляться, что когда началась перестройка, то первыми начали создавать фирмы как раз только писатели и преступники?
Я ощутил, что на этот раз надо вякнуть мне, иначе уже неприлично, и хотя рот еще забит куриным мясом – я вообще-то ем, как галактическая туманность поглощает туманность поменьше, – я все же промямлил:
– Почему именно они?
Конон тут же откликнулся так живо, что я понял, мой вопрос был необходим. А если бы не отреагировал, то… не знаю, наверное, был бы подозрительным элементом.
– Удивлен? Да потому, что только они решались протестовать против государственной системы. Каждый, правда, по-своему. Писатели выступали с трибуны и попадали в лагеря, преступники преступали молча… воровали, создавали подпольные фабрики, артели, браконьерничали, наконец, нарушая госмонополию. Это тебе сейчас чудно, а тогда на писателей смотрели как на потенциальных преступников. Даже на самых благонадежных из писателей так смотрели! Мол, сейчас он вроде бы свой, а завтра… Так и бывало, когда, казалось бы, обласканные верхушкой партии писатели вдруг взбрыкивали и начинали воевать против… Я не писатель, нет. Просто, когда я создал свою фирму, то половина из тех, с кем сотрудничал, были созданы писателями.
– А вторая половина? – спросил я и устыдился очевидности ответа.
Он усмехнулся, сказал:
– А знаешь, почему писатели оказались готовы? Потому что и при советской власти жили по законам рынка. Ведь не на зарплате, как весь народ, от министров до уборщиц. Пишет писатель роман полгода-год, ничего не получает, да еще и мысль страшная: продам или не продам рукопись? А потом, когда закончит, ходит по издательствам и предлагает свой товар!.. Отдает тому, кто заплатит больше. Понял? А потом получает денег хоть и кучу, но зато страшненькая для советского человека свобода: хошь – пропей сразу, хошь – распредели траты до конца следующей книги… Никто не указывает, не ограничивает, не заставляет. Словом, когда началась перестройка, нормальный человек, который привык получать гарантированную зарплату два раза в месяц, ни за что не решался сам открыть фирму или вообще начать свое дело. Я ж говорю, инициатива за несколько поколений была уничтожена на корню. Люди уже рождались винтиками гигантской госмашины. А вот писателям даже не пришлось перестраиваться.
Я кивнул.
– Как и преступникам. Да нет, у меня нет этого предубеждения к преступникам… если они, конечно, не чикатилы всякие. Я тоже преступник: дорогу перехожу в неположенном месте. Да и не все налоги, если честно…
Он засмеялся.
– Заплати налоги и спи спокойно… под могильной плитой! Правда, есть вариант оптимистичнее: заплати налоги и спи спокойно: на вокзале, в парке на лавочке, в подвале, на чердаках. Но мы не платим… или платим в меру и потому сами можем помогать обществу, направляя финансовые потоки в ту или другую сторону.
Нюрка наконец принесла десерт, дальше ели молча, но я чувствовал, что некая ниточка с Кононом стала крепче. Ему почему-то важно, чтобы я не просто подчинялся и выполнял, ведь жалованье высокое, я выполнять буду, но чтоб это не шло вразрез с моими моральными установками. Похоже, что он верит в наличие у меня каких-то установок.
Сергей перехватил мой взгляд, чуть-чуть кивнул ободряюще. Меня впустили, сказал он молча, еще на шажок в их мир.
Я запивал абрикосовым соком, натуральным, с мякотью, дома не позволяю себе такую дорогую роскошь, лучше сэкономить и подкупить оперативной памяти или поставить добавочный хард, поглядывал то на Конона, то на Сергея, стараясь избегать холодного взгляда Козаровского.
Как-то надо подступиться к некой щекотливой теме. Я, как адепт новой веры, инстинктивно стараюсь приобщить к ней всех, с кем сталкиваюсь. А здесь ну уж очень благоприятная почва…
Здесь, в этой… фирме, скажем так, я лишний раз убедился, что каждый скрывает свое отношение к играм. Разве что Козаровский не скрывает. Всем остальным играть нравится. Хочется. Почти каждый либо видел, как играют, либо читал, либо слышал, а то и сам у кого-нибудь из продвинутых друзей погонял мышкой или джойстиком машинку или дядю с гранатометом.
Однако здесь, как и вообще в обществе, отношение к играющим, как к умалишенным или недоразвитым. Хуже того, как к недоразвитым, которых застали в момент дефекации на оживленном перекрестке.
После обеда Козаровский ревниво остался с Кононом, Сергей ушел в караулку, а я отправился осматривать и тестировать все, что относится к электронике или в этом доме считается электроникой. Похоже, что этот Валёк просто-напросто заказал в какой-то фирме систему наблюдения «под ключ», ее привезли, установили, получили деньги, откозыряли и отбыли, очень довольные заработком.
Все верно, когда заказывают очень занятые люди, которые больше к этой системе не прикоснутся. Но когда есть специально выделенный для электроники человек, то все же компоненты лучше подбирать самому. И дешевле, и мощнее. Эти ребята, которые прибыли из фирмы, честно и добросовестно смонтировали типовуху. Хорошую, добротную и надежную типовуху. А камеры обзора установили в тех местах, где было удобно установить, чтобы не рвать штаны о колючки на клумбе, не измазаться птичьим дерьмом на крыше.
Я изложил все, что заметил, но старался не критиковать неведомого Валька, все-таки корпоративность существует. Конон выслушал внимательно. Его запавшие глаза всматривались в меня некоторое время, словно слова уже не интересовали, все ясно, а интересно только, как лежат мои извилины под черепной коробкой.
– Переделывай, как хочешь, – распорядился он. – Нет, никаких нападений не жду. Просто дача богатая, а ворья теперь много. Даже такого, что на трех мерсах и с автоматами… Потом покажешь, как и что работает.
Я собрался с духом, сказал стесненно:
– Илья Юрьевич, а почему бы не поставить вашим охранникам компы?.. Нет-нет, покупать не надо! В операторской достаточно одного, а остальные там зачем?.. Для надувания щек? Половина ваших людей звереет от безделья. Я им поставлю виртуальный тир, пусть развивают навыки стрельбы… или вождения по крутым трассам.
Конон хмыкнул:
– А кто дежурить будет? Ворье к нам присматривается, есть данные… А если какой охранник заиграется, то с него самого можно снять штаны – не заметит.
– Поставлю камеры слежения, датчики! Комар не пролетит, муравей не проползет. Сейчас такая техника, что… А ваши люди нужны будут, когда раздастся сигнал тревоги. Я могу поставить прогу, чтобы по такому сигналу разом выключала все игры.
Он подумал, кивнул.
– Ладно, попробуй. Только не вздумай подключать к Интернету. А то как начнут шарить по порносайтам…
Ради такого великого дела вызвался помочь не только Сергей, но и все, до кого долетели отголоски нашего разговора. В особняке два караульных помещения: одна будочка у ворот, вторая – в самом особняке, там три двери: две наружу и одна вовнутрь. У ворот место только для одного человека, второй там поместится стоя, потому я перетащил туда из операторской один комп, а в караулку побольше – два. И там, и там уже все убрано, стол сияет чистотой, хоть королеву, мать ее, сажай и показывай, как могут жить русские, когда им покажешь пряник.
- Предыдущая
- 30/108
- Следующая
