Артания - Никитин Юрий Александрович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/169
• Следующая

Он не знал, сколько это длилось, мир застыл, время остановилось. Человеческая масса казалась похожей на огромный срез пористого творога, а он кричал этой массе, пальцы, повинуясь чужой воле, били по струнам.

…Затем бог начал медленно уходить из его тела. Бандура потяжелела, тело налилось свинцом. Он вздрогнул, умолк, огляделся непонимающе. Он все там же, в сторонке застыли бледная женщина и бородач. Толпа оставалась застывшей, словно плита из спрессованной и замороженной рыбы. Все взгляды на нем, только на нем.

Он поспешно сунул бандуру бородачу, спрыгнул с помоста и торопливо подошел к коню. Аснерд держал повод, глаза были темные, как лесные озера. Придон хотел вскочить в седло, как обычно, не касаясь стремени, но ощутил, что все тело стало как у тяжело больного старика. Артане и вся толпа смотрели, как он вставил ступню в стремя, оттолкнулся другой ногой от земли и уселся в седло.

И только в этот момент грохнуло, лед рассыпался, толпа задвигалась, заговорила. Женщина поспешно сбежала с помоста и пошла по кругу, держа в руках широкополую шляпу бородача. Туда щедро бросали монеты, кто-то срывал с пальцев кольца, а одна женщина быстро сняла серьги и опустила в шляпу.

Вяземайт заметил, сказал с неприязнью:

– Вот как за один вечер становятся богатыми!

Придон поравнялся со Скиллом, тихо сказал, сгорая со стыда:

– Брат, прости меня…

– За что? – спросил Скилл.

– Я не знаю, что со мной случилось, – ответил Придон. – Я не знаю, что в меня вошло, не знаю даже имени этого бога!

Скилл смолчал, но Придон видел, как переглянулись все пятеро. Даже Олекса и Тур, беспечные и веселые, ехали по обе стороны с вытянутыми лицами. В глазах Аснерда было угрюмое и озабоченное выражение. Придон ощутил, что знают имя неведомого для него бога, но, видимо, этот бог чересчур силен и беспощаден, если ему даже не решаются сказать.

– Кто это был? – спросил он. – Это куявский бог?

Скилл покачал головой.

– Артанский? – ахнул Придон.

И снова Скилл покачал головой.

– Чей же? – спросил Придон горячечно. – Неужели бог славов?

Аснерд сказал тяжелым голосом:

– Придон… этот бог заставляет служить себе куявов, артан, славов и все-все народы на свете. Он даже богами помыкает, как мальчишками на побегушках. Так что не скрипи зубами. Посильнее тебя были исполины.

Кони шли ровно, уверенно, но Придон чувствовал себя на утлой лодочке посреди бушующего моря. Исполинские силы швыряли его, как щепку. Он ухватился обеими руками за луку седла, перед глазами все кружится, а голос задрожал, когда он спросил сиплым сорванным голосом:

– Но что же делать?.. Что делать, Аснерд? Что делать, брат мой?

Скилл угрюмо смолчал. Аснерд пожал плечами и тоже смолчал. Придон перехватывал на себе их взгляды, сочувствующие и наполненные странной жалостью. Так смотрят, он уже видел, на смертельно раненных воинов, хорошо сражавшихся, заслуживших любовь, но которых уже не довезти даже до кромки поля битвы.

Наконец со спины подал голос Тур:

– А ничего не делать.

Он догнал Придона, в его глазах был живейший интерес и не было жалости или сострадания.

– Почему? – спросил Придон.

– Не знаю, – ответил Тур беспечно. – А разве он что-то тебе сделал?.. Да ничё. А вот ты тряхнул их всех!.. Еще как тряхнул.

– То был не я!

– Да знаю, – отмахнулся Тур. – Как будто я не знаю, что ты никогда бы не взял в руки ту гадость… Но, Придон, расскажи, каково это… ну, когда в тебя вселяется бог?

Придон зябко передернул плечами.

– Даже не… я просто не могу вспомнить! Это было… просто мною завладела некая могучая сила. Я чувствовал, что вот-вот лопну, ибо она чересчур велика. Я не знаю, как меня не на куски… Я чувствовал, что в моих силах одной рукой ухватить за небо, другой – за землю и столкнуть их вместе!

Теперь уже Тур содрогнулся всем телом.

– Представляю, какой был бы грохот!

Не скоро Придон понял, что не заблудились вовсе, не кружат, как зачарованные, на одном месте, а их просто выносит из одного базара на другой, ибо все улицы куявской столицы – базар, по обе стороны широких площадей торгуют все и всем, как ручейками соединяя эти болота, такие смрадные и такие красивые.

Дважды останавливались перекусить куявскими сдобными лепешками, чересчур мягкими и сытными, побывали у храма богов Перуна и Хорса, куявы чтут их превыше всех богов, Аснерд на всякий случай положил в жертвенную чашу по мелкой монете, Вяземайт ревниво заворчал, Аснерд сказал резонно:

– Да ты чё?.. Богов чту, я не нынешняя молодежь…

– Не тех богов чтешь, – сказал ревниво Вяземайт. – Наш верховный вождь – Даждьбог, превыше он всех, и ему первому треба!..

– Ты жрец, – прогудел Аснерд, – тебе виднее.

– Не жрец, а волхв! – возразил Вяземайт уже обозленно. – Пора запомнить, каменюка!

– Да какая разница?

– Огромная!

Скилл посматривал с усмешкой, но, когда наставники ссорятся, не следует вмешиваться даже сыну тцара. Конечно, Артания – превыше всех стран и народов, ибо само слово «арта» на древних и потому священных языках означает «Истина, Правда, Верный Путь», и в самом деле артане умерших и погибших хоронят в курганах и могильниках, а побережные кладут в ладью и отправляют в море, в то время как в дикой Куявии, Славии или Вантите трупы сжигают, оскорбляя священный огонь.

С другой стороны, у всех трех стран одни и те же боги, только в одной больше чтят Велеса и жену его Мокошь, это в Славии, здесь, в Куявии, судя по всему, поклоняются Перуну и Хорсу, в то время как они, артане, превыше всех чтут Даждьбога, после него – Радегаста, но приносят жертву и противнику Радегаста и Даждьбога – Чернобогу, ибо силу и доблесть надо уважать даже у противников.

Придон богов ни разу не видел, даже не встречал тех, кто с ними встречался хоть раз, потому даже с коня не слез перед храмами, перед глазами стоит нежное девичье лицо с удивленно приподнятыми бровями, глаза смотрят вопрошающе, но что он может сказать? Возьми мое сердце, а мне дай твое?

Он только слышал, как его мудрый брат Скилл сказал, обрывая спор воеводы с волхвом:

– Перестаньте! Пора бы знать, что устами Вяземайта то и дело глаголет истина…

– И такое при этом несет! – поддакнул Аснерд лицемерно.

Храмы и последний базар наконец остались за спиной, неспешно ехали через город уже по широкой, вымощенной булыжником улице. Артане негромко переговаривались, Придон не понял, то ли делают вид, что ничего особенно не случилось, то ли в самом деле забыли о его выходке. В этом дивном городе столько всего необычного, глаза разбегаются, голова кружится от обилия красок, в ушах звенят веселые крики, песни, музыка, колокольчики, бубенцы, слышен крик верблюдов, ослов.

Наступал тихий вечер, за северной стеной города огромная башня из черного камня зловеще пламенела под красными лучами заходящего солнца. В небе застыли подсвеченные снизу облака, похожие на повязки, пропитавшиеся свежей кровью. Багровые блики медленно, по мере того как опускалось солнце, всползали по блестящим стенам к зубчатой плоской крыше. По коже пробежал недобрый холодок, пробрался вовнутрь. Придон ощутил всеми внутренностями несокрушимость башни, и все естество возмутилось этим вызовом, в груди начало нарастать злобное рычание, а пальцы сжались на рукояти топора.

– Как туда забираются? – спросил он зло.

Вяземайт бросил короткий взгляд, на лице не отразилось вроде бы ничего, но Придон хорошо знал старого волхва, тот эту башню ненавидит давно, ненавидит люто. Но заставил себя не замечать этот вызов, ибо принять и ответить не может.

– Там живут, – буркнул Вяземайт.

– Но как же… – начал Придон, потом догадался, – вход заделали?

– Да.

– Но как же… у колдуна что, еды и воды на сто лет?

Вяземайт бросил на башню хмурый взгляд, голос стал неприятным:

– Им носят еду только первый год. За это время проклятые колдуны что-то там накапливают…

• Предыдущая
• 13/169
• Следующая