Война нервов - Нестеров Михаил Петрович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/63
• Следующая

– На какой срок Юсупов заключил контракт?

– На пять лет. Так что документы по сей день в сейфе конторы. Об этом ты хотел спросить?

– Да, – кивнул Джеб. – Что было дальше?

– Из Кении его перебросили в Сомали. Около трех месяцев он работал и получал деньги. В конце концов загремел за решетку.

– Причина?

– Глупее не придумаешь, – ответила Моника. – Юсупов убил сомалийского военного на почве расовой неприязни. В итоге получил пожизненный срок. В администрации тюрьмы до сей поры не знают его настоящую фамилию. Хочешь спросить, как я об этом узнала? Очень просто. Среди наемников в Африке много американских морских пехотинцев, я бы сказала – подавляющее большинство. Так что сигналы о правонарушениях среди легионеров быстро доходят до нашего ведомства. Пусть даже сигналы ложные: преступление совершил испанский пехотинец.

– Юсупов нашел хорошее место для хранения тайны, – покачал головой Джеб, невольно проникаясь симпатиями к неизвестному полковнику.

– У меня есть подробный план этого африканского каземата.

– Наводила справки через свое ведомство? Какой интерес ты преследовала?

Моника пренебрежительно фыркнула:

– Тот, который не дает покоя и вам. Вам необходимо раскрыть дело, которое вам подвезла Камилла. Это значит, вы должны докопаться до истины, узнать правду. Меня держит в своих тисках тайна. Просто наши интересы пересеклись. Мы ищем одного человека, который сможет открыть глаза одним на правду, а другим – на тайну. Не находишь, что тайна и правда – это одно и то же?

– Не знаю. – Джеб пожал плечами. Он встал с кровати, надел джинсы, тенниску. Открыл банку пива, предложил Монике, та отказалась. – Может статься, тайна старого священника принесет тебе разочарование. Возможно, ты вместо ящика с золотом откроешь «ящик Пандоры».

«Вот мы и начали отдаляться», – усмехнулась Моника, уловив в голосе Джеба чужие нотки. Казалось, с ней говорил Абрамов.

– Все бедствия, от которых страдает человечество, уже давно расползлись по земле, – ответила она отчужденным тоном. Намеренно, отдавая Джебу должное.

– Ты не ответила на вопрос. Ты наводила справки о Юсупове через свое ведомство?

– Порой не обязательно задействовать какое-то ведомство. Информация – это мусор. Огромная помойка. Просто нужно знать, где искать. Если бы российский ученый-исследователь позвонил в сенатский комитет по иностранным делам и попросил текст выступления представителя госдепартамента на слушаниях подкомитета по американо-российским отношениям, ФБР не стало бы его терроризировать. Скорее всего у него спросили бы адрес, чтобы послать ему эти материалы бесплатно. Или же он сам мог бы зайти в Капитолий и получить текст слушаний в соответствующем офисе, опять же бесплатно[16].

– Почему ты не хочешь отвечать на мой вопрос?

– Ты плохо слушал. Я сказала, что отслеживала все преступления, подпадающие под юрисдикцию СКР, в надежде наткнуться на знакомую фамилию.

– Не держи меня за дурака.

Моника усмехнулась.

– Хорошо, отвечу. Я занималась расследованием тяжких преступлений, включая убийства, изнасилования, кражи, ограбления, шантаж, поджоги. Я обладаю доступом к секретным компьютерным базам данных оперативных подразделений правоохранительных ведомств. Плюс доступ к двадцати пяти базам данных правительственных и частных структур. Так вот, в прошлом году я расследовала убийство американского морпеха. Он осуществлял охрану директора американского «Центра в защиту политической справедливости» в Сомали. Морпех спас ему жизнь во время покушения, за день до публичного выступления директора. Он предупредил мировую общественность, что не исключает в скором времени захвата столицы страны исламистами и что это может привести к появлению правительства, которое попытается установить исламскую форму правления. Пользуясь служебным положением, я искусственно завысила количество версий и, отрабатывая одну из них, запросила данные на сомалийского офицера из состава тюрьмы. Точнее, меня заинтересовал сам начальник изолятора Фейсал, которого подозревали в связях с экстремистами.

…Моника была одета в хаки, берет, солнцезащитные очки. Под усиленной охраной она села в вертолет Sea Knight («Морской рыцарь») с двумя несущими винтами над кабиной и хвостовой частью, и «дважды винтокрылая машина» оставила Могадишо и взяла направление на юго-запад страны.

Сто пятьдесят километров пути, и «Морской рыцарь» приземлился на бетонной площадке в центре тюрьмы.

Именно с этого момента Моника начала жалеть о своем безрассудном поступке. Она чувствовала напряжение даже в воздухе, ненависть – во взглядах тюремного гарнизона, личный состав которого был сформирован из бойцов спецназа, чернокожих громил. Она вдруг подумала о том, что рядом с белой завистью существует черная ненависть. Вот сейчас с ней расправятся, и не поможет мнимая охрана. Она вторглась на чужую территорию, чтобы сунуть нос в чужие дела.

Однако нашла успокоение и прежний настрой, до каждого знака мысленно воспроизводя отрывок из статьи в мадридской газете, выделяя главное: «Полковник Петр Юсупов. Духовник епископа Рейтера».

Духовник…

В тесном кабинете с зарешеченным окном, где единственной мебелью были смычка стол-стул, похожая на парту, и откидная скамья для допрашиваемых, Моника поджидала начальника этого объекта. Она не находила логики в его предложении ответить на ее вопросы в камере для допросов.

Он заставлял себя ждать в камере.

Моника тем временем до мельчайших деталей воспроизвела картину полета, приземления, чтобы вспомнить ее через год, два…

Петр Юсупов…

Теперь он рядом. Или снова рядом. В одной из камер, в одном из каменных мешков, в одной из банок, где тушится его тело. Но он уже не тот Петр Юсупов, которого знала Моника…

Фейсал, стремительно вошедший в камеру, был больше европейцем, нежели негром. По определению Моники – смертельно побледневшим негром. Его подозревали в связях с экстремистами. По сути, весь гарнизон подпадал под это определение. Потенциально он мог совершить покушение на главу «Центра в защиту политической справедливости», с этого и начался допрос. Моника задала ему всего несколько вопросов. Фейсал отвечал охотно, рисуясь, наглея с каждой секундой:

– Я отвечу более подробно, если вы снимете рубашку. Или хотя бы расстегнете верхние пуговицы.

Его глаза пожелтели еще больше, когда Моника неожиданно откликнулась на его просьбу и одну за другой расстегнула несколько пуговиц. Усмехнулась: «Пышный бюст – не гарантия успеха в личной жизни». Внешне она походила на актрису Сальму Хайек, сыгравшую роль вампира в фильме «От рассвета до заката», и ей, жгучей брюнетке, подходило черное белье. Именно черные кружева рассматривал сейчас Фейсал, часто сглатывая.

– Так где вы были во время покушения на политолога?

Он с трудом оторвал взгляд от кружев и посмотрел на женщину. Он был за этим бельем, задыхался от его свежести, растекался по ее телу…

В камере было душно. Моника предложила пройтись по более или менее прохладным коридорам и выслушать начальника в непринужденной обстановке.

– Туда нельзя.

– Почему?

Фейсал забыл пошутить: «Туда вам еще рано».

– Ну если вы хотите. – Он отдал команду, и надзиратель открыл металлическую дверь. Начальник и его гостья вошли в отделение для особо опасных преступников.

Фейсал, названный так в честь короля Саудовской Аравии, сломался быстро. У него была одна слабость и страсть – белые женщины, и он получил хотя бы общее представление об их красоте, и его впечатления многократно усиливались здесь, в тюрьме, на фоне решеток, тяжеленных дверей. Эта женщина не смогла бы произвести на него такое сильное впечатление в баре, к примеру, не говоря уже о сцене с отполированными шестами. Может, он видел ее в этой камере – хозяйкой и камеры, и его тоже. Он робел. Он выполнил бы любую просьбу, приказ. В общем и целом он походил на возбужденный фаллос; и Моника отчетливо представляла, что станет с ним после выброса энергии… Она оставила его в таком положении. Он стоял в центре бетонной площадки и смотрел из-под руки на улетавший вертолет…

• Предыдущая
• 31/63
• Следующая