Диверсанты из инкубатора - Нестеров Михаил Петрович - Страница 43

• Предыдущая
• 43/65
• Следующая

Он снова возвращался в Равенну, место своего добровольного затворничества. Вот оно у меня где, гонял желваки Фокин, то режа рукой по горлу, то ударяя по печени.

На вилле он вначале услышал громкую музыку, которая грохотала, как на дискотеке. Потом увидел мечущиеся тени за тюлем. Он смело шагнул к южному крылу. Миновав короткий портик, распахнул дверь в помещение, где располагалась его охрана.

Он увидел то, что должен был увидеть.

Чертовы американцы.

Один черный, как навозный жук, трое других белые, как личинки. Фокин ненавидел этот контраст. Он не понимал, где баланс. Чего можно добиться, проведя сравнительный итог. Удивительно, что белые в цветном телевизоре белые, а черные – почему-то становятся цветными.

Пронизывающие все тело басы рока действовали на них на манер оглушительного успеха. Здесь же корчились две подруги, которые на вопрос: «Девочки, вы проститутки?» – охотно отвечают: «Да, мы проститутки».

Из пятерых лишь один удостоил генерала мимолетного взгляда. И только что не подмигнул ему: «Присоединяйся, папаша». Фокин сделал все наоборот. Он нашел глазами шнур питания и отрубил музыкальный центр с сабфувером.

Музыка стихла. Русский генерал объяснился в военном ключе.

– Так, жуки, личинки и бабочки, слушать меня! Если вы не расползетесь, не закопаетесь и не улетите, завтра ваша лафа кончится. Кто-то из вас вернется в пыльный кабинет, кто-то на грязную улицу, кто-то вспорхнет на панель. Даю вам пять минут. Через пять минут я хочу окунуться в лучшее из всего, что я слышал: в тишину.

Allegria – подъем и радость жизни испарились.

– Мразь! – прошипел сицилиец по имени Итало, с ненавистью глядя на дверь. Она и тишина за ней поглотили генерала минуту назад, а охранник не мог успокоиться. – Русская свинья!

Итало налил полстакана виски, выпил, проливая на белоснежную рубашку, и швырнул стакан в дверь. Едва успел увернуться от рванувших навстречу осколков. Не повезло путане. Острые осколки посекли ей лоб и щеки. Она отерла лицо и долго смотрела на окровавленную ладонь. Потом дико завизжала.

– Заткнись! – прикрикнул на нее Итало. Он вынул из кармана скомканный платок и швырнул ей в руки. Проститутка, ощутив в руке еще что-то влажное и липкое, с отвращением отбросила его. Кинувшись к сумочке, она скрылась с ней в ванной комнате. Ее подруга помедлила немного. Улыбнувшись старшему смены, она пожала плечами и сказала:

– Я так поняла, вечеринка закончилась. Мальчики, не отвезете нас в город? Где нас сняли, там и оставите. L’amore molesto,[15] – заметила южанка.

Она осмотрела каждого «мальчика», подолгу задерживая взгляд. Все они были итальянцами, но косили под морпехов на американской базе, что дислоцировалась на побережье. Ей эта игра была знакома и привычна. Она сама часто играла, исполняя прихоти клиентов. За свою короткую жизнь она сыграла сотни ролей – медсестер, школьниц – двоечниц и отличниц, учителей, астронавтов. Этим парням, видно, никогда не надоест играть одну и ту же роль; им нравилось быть американскими пехотинцами, стеречь особо важного и опасного преступника. Эта игра называлась коротко: миссия.

Девушка прошла в ванную комнату и плотно прикрыла за собой дверь.

– Как ты? – спросила она у подруги.

– Хреново, – ответила та, отнимая мокрую салфетку от лица. – Раны неглубокие, но заживать будут неделю. Шрамы останутся. Семь дней без работы. Алессандро прибьет меня.

В помещение вошел водитель. Он не успел спросить, что случилось. Итало протянул руку и потребовал ключ от машины. Неожиданно переменил решение. Изобразив на лице подобие улыбки, сказал:

– Отвези подруг в город. – А дальше сказал то, над чем водитель ломал голову по пути до города и обратно: – Commandare и meglio di fottere.[16]

Итало выпил еще. Он пил и пил, не одурманивая голову, а распаляя чувства. И ненависть к русскому генералу росла с каждым глотком виски. Он никому не позволял такого отношения к себе. Такого тона не спускал даже своему отцу.

Отерев полные губы, Итало подошел к музыкальному центру и включил вилку в розетку. Выбрав диск Даррена Хейса, включил, пожалуй, самую заводную Heart Attack – «Инфаркт» в стиле рока. Медленно прибавил громкость до звука ревущих турбин лайнера.

Мартин попытался урезонить товарища:

– Прекрати, Итало!

Но тот вряд ли что-то расслышал. А выключать ревущий центр Мартин не решился. Он, качая головой, застегнул пуговицы на рубашке, надел галстук, пиджак. Он один из всей четверки выглядел так, как и подобает телохранителю: был собран. Вряд ли навеселе – выпил совсем немного вина.

– Чужак! Предатель!

– Это не твое дело, Итало.

– Оставь!

Русский генерал не заставил себя ждать.

Генерал. Полные губы сицилийца искривились. Он ненавидел именно этого генерала, которого по приказу начальства называл доктором. Предчувствовал, что дальше дойдет до обращения «адвокат» или «кавалер», как уважительно обращались к Сильвио Берлускони.

Только сейчас Итало удивился. Он ждал генерала, но полной уверенности, что он явится под грохот музыки, у него не было. Но он пришел. «На что он рассчитывает? – спрашивал себя Итало, пыл которого чуть поубавился. – Снова рявкнет, отдаст приказ на хорошем итальянском и выдернет из розетки шнур?»

Сейчас Итало подумал о том, что ставит эксперимент. Он с такой силой сжал кулаки, что костяшки пальцев побелели. Он мог ударить генерала, но не собирался делать этого. Бросить ему в лицо «Свинья!» – и посмотреть, что из этого выйдет. И снова улыбнулся, посылая русскому генералу вопрос: «Ну и где твои подчиненные?» У сицилийца было преимущество: сейчас над ним не стояло начальство, тогда как у генерала не было никого, кому бы он мог отдать приказ.

«Чужак. Предатель».

– Ты оборвал вечеринку.

Фокин не слышал его. Он приблизился на шаг, еще на шаг. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он вдруг резко подал корпус вперед и выбросил руку. Прямой в челюсть оказался таким сильным и точным, что Итало не устоял на ногах. Он попятился, потом его развернуло. Затем ноги его подкосились. Если бы не подоспевший вовремя Мартин, Итало ударился бы головой об острый угол стола.

– Торжественно обещаю тебе одну вещь, – раздельно произнес генерал. – Если, конечно, ты слышишь меня. Надеюсь, эхо в твоих ушах потом освежит твою память. Завтра ты и твои подчиненные предстанут перед шефом Корпуса карабинеров. Я помогу ему размазать вас по стене. Ты задел за живое интересы национальной безопасности.

Никто не понял, прозвучали эти слова всерьез или в шутку.

Для Итало они стали просто обидными. Он проглотил оскорбление, потому что не мог твердо стоять на ногах. Когда Мартин уложил его на кровать, Итало показалось, он на старинном паруснике, с трудом переносит качку, его тошнит, он падает с подвесной койки и блюет на пол, на чьи-то начищенные до блеска ботинки. Открывает глаза и видит, что это не ботинки, а черное лицо Мартина.

Итало проснулся в два часа ночи. Прошел на кухню, включил кофеварку, услышал Мартина:

– Повремени с кофе. Я сварил бульон.

Они сговорились, пронеслось в голове сицилийца.

Он выпил кофе. На вопрос Мартина «Ты куда?» ответил: «Подышу свежим воздухом». Выходя во двор, поймал окончание фразы: «…не повредит».

Итало, подходя к восточному крылу виллы, где расположился генерал, расстегнул ремень и вынул его из брюк. В голове снова всплыла сицилийская поговорка…

Он шел по длинному коридору и удивлялся отвлеченным мыслям, которые словно преследовали его. Он охраняет покой генерала? Ерунда. Бред. Эта русская собака сама охраняет свой покой. Регулирует тембры тишины, оттенки неразличимой музыки. Он вампир с безграничной властью. Но он боится не того, чего боятся все кровососы: солнечных лучей, запаха чеснока, осинового кола, распятья. Он не знает, что обычный брючный ремень в умелых руках вызовет последнюю вспышку в его мозгах, уловит не запах чеснока, но дыхание недавно проснувшегося человека, выпившего кофе и выкурившего сигарету. Он увидит и крестное знамение…

• Предыдущая
• 43/65
• Следующая