Диверсанты из инкубатора - Нестеров Михаил Петрович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/65
• Следующая

Однажды совместная спецоперация принесла Сангалло повышение. И сейчас в голове билось схожее определение: очередная операция. Против кого она направлена? Совместная ли она? Если да, то где встречающие? Где итальянские полицейские, карабинеры, «финансисты», контрразведчики?

Много вопросов. Они звучат как набат, говоря о необходимости срочного вмешательства, как сигнал к сбору людей. Чтобы ответить хотя бы на пару вопросов и хотя бы немного отделаться от тревоги, нужно время.

Сангалло вызвал на связь таможню.

– Под благовидным предлогом задержите пассажира у стойки.

Он отчетливо представлял действия начальника смены. Тот не примкнет к подчиненному, который вел досмотр вещей русского, он сменит его. Давно отработанная тактика, не дающая повода к сомнениям. Взгляд на часы, короткая фраза: «Тебя ждут в медпункте, не забыл?» – «Ах да, черт! Спасибо, что напомнили. Вы подмените меня?» – «Разумеется. Поэтому я здесь». И досмотр не продолжится, он начнется сначала с участием нового лица.

Когда начальник смены ждал ответа на вопрос: «У вас нет багажа?», Сангалло спускался по ступеням и выглядел, как всегда, безукоризненно: распахнутый пиджак, белоснежная рубашка, дорогой галстук, изящные туфли. Высокий, лысоватый, импозантный, он выглядел моложе своих сорока пяти лет. Он отвечал улыбкой на приветственные кивки служащих аэропорта, к которым иногда машинально примешивались знаки приветствия незнакомых людей, пассажиров, встречающих и провожающих. Он оставил в офисе две вещи, которые, на его взгляд, могли помешать внезапно родившемуся мероприятию: бейдж с его именем и должностью и носимую радиостанцию «Кенвуд». Хотя бы первые минуты Левицкий не должен знать о его назначении шефом безопасности аэропорта.

– У меня нет багажа, – на приличном итальянском ответил Левицкий. – Только ручная кладь.

Он обернулся, проследив за таможенником, который едва не свернул голову, и его желваки пришли в движение. В отличие от Сангалло, он тотчас узнал его. Так же быстро согнал выражение тревоги с лица.

– Полковник Сангалло? – Левицкий умело изобразил удивление. – Здравствуйте. Никак не ожидал увидеть вас здесь.

– А я – напротив.

Пожалуй, в Италии так искусно могли улыбаться только два человека. Один из них – Сильвио Берлускони. Он улыбался и как премьер-министр, и как бизнесмен, владелец нескольких национальных телеканалов и газет. Второй – Пальмиро Сангалло, как начальник безопасности аэропорта… и полковник финансовой полиции, но только для одного человека, по паспорту – Глушко.

– Мы ждали тебя, – начал игру искушенный полковник, – Глушко Алексей.

Он увидел маску под названием «Провал», купленную Левицким в магазине беспошлинной торговли «Приехали». Сангалло не сомневался – он угадывал мысли военного разведчика. Где и как он прокололся? Нет, не он, утечка информации произошла в профильном отделе военной контрразведки.

Сангалло остался доволен произведенным эффектом и паузой, которую сделал Левицкий.

– У нас есть возможность поговорить в кабинете шефа службы безопасности аэропорта. Ты и я. Согласен? Говорю искренне: я готов помочь тебе, Вадим. – Он увидел проходившего мимо подчиненного в деловом костюме, остановил его и распорядился:

– Свяжись с офисом. Пусть для меня освободят кабинет твоего шефа.

Его многозначительный взгляд не ускользнул от подчиненного. Бывший оперативник полиции понял Сангалло с полуслова. Глядя вслед пассажиру чартерного рейса и Сангалло, он позвонил в приемную:

– Пальмиро возвращается на рабочее место. Убери со стола его семейную фонографию в рамке. Сделай удивленное лицо, когда увидишь шефа. Отмени все звонки и встречи… до очередного распоряжения Сангалло. Не спрашивай, я ничего не знаю. Может быть, переборщил, за что получу втык от босса.

На выходе из таможенного терминала взгляд Левицкого перехлестнулся со взглядом Родионова. Перекидывая «дипломат»-полуторку из одной руки в другую, Левицкий успел скрестить пальцы двух рук, изображая решетку.

Родионов, встречающий Левицкого, грязно выругался.

И неожиданно для себя вспомнил уставшего, немного нервного, капельку рассеянного пограничника-толстяка в аэропорту Марко Поло. Он посчитал его лучшей кандидатурой для встречи Левицкого.

– Жаль, что сегодня тебя нет с нами, – зло бросил под нос Родионов.

Он вышел на вокзальную площадь. Прикурил сигарету и глубоко, будто лесной воздух, втянул в себя табачный дым.

В машине на вопрос Матвеева: «Что случилось», Родионов передал знак, символизирующий тюремную решетку.

– У тебя язык есть? Или ты рунами решил объясняться?

– Руны – это древние письмена…

– Докладывай, – прошипел Матвеев.

– Взяли его тихо и мирно. Макаронник лет сорока подошел, расшаркался, что-то передал жлобу из службы безопасности, тот что-то передал по рации. Левицкий изобразил решетку и поплелся за итальяшкой. Вид у него был обреченный. Что будем делать, шеф? Ждать посольскую машину? Первое, что должен сделать Левицкий, – потребовать российского консула.

Тем временем в голове Матвеева всплыли инструкции, которыми он пичкал диверсантов-«недоносков».

– Что скажите, шеф? – настырно требовал ответа Родионов от человека, который когда-то работал в «итальянском направлении».

– Ogni scarafone й bello a mamma soja.[8] – Матвеев ответил подчиненному неаполитанской пословицей, словно подслушал мысли Родионова.

– Что вы сказали?

– Тебе я сказал то же, что сказал бы генералу Бурцеву. Не надо наклоняться ко мне, чтобы понять одну вещь: «Маленькие шкафчики остались на месте, большой шкаф упал с оглушительным треском».

Родионов мысленно покрутил у виска пальцем. Он как-то по-книжному рассуждал: почему Матвеев не занимается самобичеванием? Провал операции произошел по его ошибке, считай, на безобидном участке. В столичном Шереметьево Левицкого едва ли не на руках внесли в самолет. Ему оставалось самостоятельно выйти из него, размяв ноги после трех с половиной часов полета, сбежать по трапу, пройти щадящую процедуру досмотра.

Родионов больше не стал докучать шефу вопросами.

Левицкий лишь на короткие мгновения словно растворился в роскоши офиса, а потом будто выпал в осадок, заметил наблюдательный итальянский полковник. Что творится с этим человеком? Он легко давал ответы. Ощутил на плечах тяжесть, которую таскал несколько лет. Наверное, только сейчас понял, как сильно и давно он устал. У него не осталось ни моральных, ни физических сил сопротивляться. Источник энергии, деятельности иссяк. Лишь подобие ухмылки исказило его слегка обветренные губы.

– Я знаю, что проносится у тебя перед глазами, – вслух продолжил Сангалло.

– Вы не можете этого знать, полковник.

– Разреши мне сказать. Перед тобой пронеслась самая важная часть жизни: изнурительные тренировки, лихие захваты, штурмы, от которых было тесно в груди. Ты всегда работал на свои чувства, эмоции. Разве ты забыл долгие вечера, беседы за бутылкой хорошего вина? Чувства, эмоции и притупили твою бдительность, навалились на тебя, шепнули: «Ты выполнял приказы, а нами прикрывался». Знаешь, Вадим, чувства – твоя постоянная легенда. И это звучит исповедью. Будто ты открылся в своих сокровенных мыслях передо мной – итальянским полковником, как перед итальянским священником. Кофе? – без паузы спросил Сангалло, считавшийся неплохим психологом. – Или что-нибудь покрепче?

– Воды.

– Вижу, молчание пошло тебе на пользу, – заметил Сангалло, наливая Вадиму минералки. – Вряд ли ты думал о консуле. Ты прибыл по поддельному паспорту. Скажешь мне: «Полковник, хочу видеть российского консула», я тотчас потревожу ваш консульский отдел. Я отдам в руки посольского работника Вадима Левицкого, которого знаю, с которым мне посчастливилось сотрудничать, но не Алексея Глушко. Может быть, консул прихватит твое удостоверение? Или паспорт, если ты, конечно, уволился со службы. Консул может заявить и другое: любой гражданин России вправе поменять фамилию, имя, отчество. Это веский аргумент. Интересно, вы отрабатывали такой вариант? Не уверен. Мне кажется, ваша ошибка в том, что вы не отдались этому делу целиком, поэтому не справились. Тайная сторона жизни – моя, твоя, твоего руковод-ства – скрыта от глаз, но она есть, согласен? И вот сейчас она вскрылась. Со скрежетом ножа, вскрывающего консервную банку. Итак, ты готов ответить на первый вопрос? Мне. Без протокола.

• Предыдущая
• 21/65
• Следующая