Черный беркут - Нестеров Михаил Петрович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/86
• Следующая

Москва

Михаил Зенин спал, когда мать присела на край кровати и тронула его за плечо.

– Миша!.. Миша, проснись.

Зенин вскочил в постели и потянулся к стулу. Долго шарил рукой, ничего не понимая: где же стул, елки-палки?! Должен быть стул, на нем форма. Потом в глубоком недоумении посмотрел на мать.

– Фу-ты! – И длинно выругался матом. Затем притянул к себе мать за шею и поцеловал. – Извини, мам! Никак не привыкну. Две недели дома, а все как в казарме. – И снова выругался.

– Тебе звонят.

– Да? Дай-ка трубочку. – Михаил проснулся окончательно. – Алло, кто это?

– Николай Кавлис.

– Здравия желаю, товарищ майор!

– Здравствуй. Не очень тебя отвлек?

– Да нет. Спал просто.

– Встретиться надо. Я здесь, в Москве. Зайти к тебе можно?

– Об чем речь, товарищ майор! Вы скоро?

– Минут через двадцать буду у тебя.

– Все, жду. – Михаил положил трубку. – Готовь на стол, мам, заместитель комбрига в гости надумал.

Зенин надел белую рубашку, примерил галстук, зашвырнул его в шифоньер. Посмотрел, как сидит на нем пиджак. Не понравилось. Остановил свой выбор на рубашке, отутюженных брюках, белых носках и шлепанцах.

Что и говорить, за несколько лет службы отвык от гражданской одежды, хотя втайне хотелось нарядиться. Звучит, конечно, по-деревенски, и тем не менее. Нарядиться, сходить в бар, поглазеть на девчонок красивых, познакомиться: «А вас как зовут, девушка? Меня... ну, конечно, Федя!» С перебитым носом, бычьей шеей и ручищами-лопатами – Федя. А вот если надеть маечку спортивную, тренировочные брюки, кроссовки и снова с теми же габаритами-приметами и подобным вопросом, тогда получится Вован. Или Колян. Ну никак не Миша.

Что бы такое надеть, Миша, чтобы ты не был ни Федей, ни Вованом? Как ни огорчительно, но, кроме черной маски и камуфлированного костюма, Михаил Зенин для себя придумать ничего не мог. Только эта форма делала его Мишей, таким, каким мать родила.

Михаил быстро снял с себя рубашку, брюки, надел спортивные штаны и майку. «Встречу майора Вованом. Интересно, что он делает в Москве и для чего я ему понадобился?»

Кавлис поздоровался сдержанно, что для Михаила было неудивительно. В бригаде телячьи нежности не были приняты. Там разговаривали только на «ты». На «вы» значило вы..у, высушу и выкину. Все же были два человека, к которым обращались только на «вы» – командир бригады «Черных беркутов» Игорь Орешин и заместитель комбрига Николай Кавлис, которого за глаза называли Николо.

– Пройдем на кухню, – предложил майор.

Зенин толкнул дверь, пропуская начальника вперед, и шагнул следом.

– Ты в курсе насчет Орешина? – спросил он.

– В каком смысле? – удивился Зенин.

– Значит, ничего не слышал... А сколько тебе догуливать отпуск?

Михаил заворочал неповоротливыми пальцами.

– Семнадцать дней. – Так, с этим нормально. – Кавлис опустил глаза и тут же поднял их. – А вообще, Михаил, я к тебе за помощью пришел.

– Да говорите вы прямо, товарищ майор! – не сдержался Зенин.

– Стаса Фиша убили, – тихо произнес Николай, глядя на бойца.

– Ё... – Зенин привстал со стула и сжал кулаки. – На задание ходили?

Майор покачал головой:

– Нет. Это еще не все. Убита Аня Орешина, а сам командир у Безари Расмона. Помнишь такого?

– Еще бы не помнить! Вместе его по кишлакам гоняли. Как же так... – Зенин побледнел, пыталясь осмыслить ужасные новости. – Вы говорите... Аню Орешину? Как же это случилось? Расмон?

Кавлис кивнул:

– Именно поэтому я и пришел к тебе. Ты с нами ходил в тот рейд, многое помнишь. Одним словом, я собираю отряд.

– Записывайте меня, товарищ майор! – выпалил боец.

Тот остановил его жестом руки:

– Погоди, Миша, не горячись. Времени мало, за три-четыре дня нам с тобой нужно набрать максимум бойцов. Насколько я знаю, из «беркутов» сейчас в официальном отпуске только пять человек: Ловчак, как и ты, живет в Москве, Гвоздев в Александрове, Касарин в Саратове, Михайлин в Питере.

– А что, из бригады никого нельзя откомандировать?

– В том-то и дело, что нет. Директор нашего Департамента дал начальнику штаба приказ отпусков никому не давать, держать бригаду в состоянии повышенной боевой готовности.

Зенин выпятил нижнюю губу:

– А мы в пониженной когда-нибудь были?

– Ладно, об этом потом. – Майор выдержал паузу. – Ты, Михаил, не обижайся, но предупредить тебя обязан: уговаривать тебя, просить и приказывать не имею права. Могу только все рассказать и дать тебе самому выбрать правильное решение. Что бы ты ни выбрал – в обиде не буду и по-человечески пойму.

В глазах бойца спецназа застыло порицание: «Зачем ты так, майор, а? Со мной зачем?»

Он привстал со стула, неотрывно глядя на командира.

– Я назову вам три... нет, четыре причины: Орешин, Аня, Стас и... Безари Расмон. Достаточно для ответа?

Зенин смотрел на Кавлиса, а видел перед собой другого майора, Орешина.

Был январь 1995, первое число, начало пятого по местному времени. Какой-то идиот командир ввозил своих солдат в Грозный на «ГАЗ-66». Сам, разумеется, в кабине.

– Парад устроил, кретин! – выругался Орешин, глядя в бинокль на чинно двигавшиеся по улице Грозного машины.

Орешин с группой бойцов находился сейчас почти в центре столицы Чечни. В большинстве случаев укрытием спецназовцам служили полуобгоревшие машины, бетонные блоки, а то и просто тела русских парней-мотострелков – кто-то сгоревший, кто-то в лоскуты разорванный снарядом, кто-то изуверски исколотый чеченскими кинжалами.

Вот и сейчас сюда направлялся очередной «герой».

Прочитав в бинокль номера машины, Орешин открытым текстом передал по рации:

– Эй, мудила под номером 4112! У тебя же под колесами трещат кости трупов! А ну, убирай к чертовой матери солдат из кузова!

– А ты что за хер с горы?! – осведомился командир мотопехоты.

– Родной, не въезжай в город на белом коне, ладно? – мягко попросил Орешин. – Разведка с тобой говорит. Майор Орешин. Считай, что это приказ.

Орешин лежал, опираясь локтями на мертвое тело русского солдата, гимнастерка которого все еще дымилась. Рядом с ним, как всегда, «необкатанный» боец Михаил Зенин.

– Миша, долбани этому мудаку под колеса гранатой, меньше людей погибнет.

Зенин принял положение поудобнее и грохнул перед колесами «газона» из «РПГ-7».

Орешин видел в бинокль перекосившееся от ужаса лицо командира мотострелков. Он что-то кричал, противно кривя губами, но солдаты, не слыша его, самостоятельно начали покидать кузов машины и в считанные секунды распластались под стенами здания. Но все же их действиям, с точки зрения майора Орешина, не хватало темпа. Он как в воду глядел, мысленно поторапливая солдат. Вторая кумулятивная граната, пущенная уже чеченским гранатометчиком, в щепки разнесла кузов и покорежила кабину «газона». Внутри остались командир мотострелков и водитель, они отчаянно пытались выбраться через окна.

Командир группы зачистки уже давно перешел на открытый режим обмена данными, поэтому его слышали не только его боевые товарищи. Но именно его бойцы, Валерий Степин и Владимир Вдовин, из подстволок забросали проем окна гранатами, где укрывался гранатометчик. Третьего залпа не последовало. Начальник моторизированной роты и его водитель благополучно выбрались из машины и присоединились к своим бойцам у стен здания.

– С Новым годом тебя, приятель! – поздравил его Орешин и переключился на закрытый диапазон. – Зачистим, ребята, этот дом, что-то там неспокойно.

Около тридцати человек, словно восставая из мертвых, незамеченные чеченскими боевиками среди трупов россиян, рванулись к двери и окнам на первом этаже.

Сверху – шквал огня. Бетон вторил свисту пуль, дикий свинцовый присвист тут же был подхвачен эхом коридоров полуразрушенного жилого дома. По команде отряд надел противогазы, вверх полетели гранаты с «черемухой». Взяли два этажа и квартиры на них, обезвредили четырех боевиков.

• Предыдущая
• 9/86
• Следующая