Тигр! Тигр! - Бестер Альфред - Страница 42
- Предыдущая
- 42/43
- Следующая
— Тут каждый говорит только о том, что он хочет, — медленно произнесла Робин Уэднесбери. — Чего хочешь ты, Гулли Фойл?
— Спасибо тебе, — промолвил Фойл. — Я жажду понести наказание.
— Что?
— Хочу очищения, — продолжил он сдавленным голосом. Позорное клеймо стало проступать на его перебинтованном лице. — Хочу искупить содеянное, свести счеты. Хочу освободиться от своего тяжкого креста… Эта боль раскалывает мне спину. Хочу вернуться в Жофре Мартель, хочу, чтобы мне сделали лоботомию, если я этого заслуживаю… И я хочу знать. Я хочу…
— Вы ищите спасения, — перебил Дагенхем. — Спасения нет.
— Я хочу освобождения!
— Исключено, — отрезал Йанг-Йовил. — Ваша голова слишком ценна, чтобы отдавать ее на лоботомию.
— Нам не до простых детских понятий — преступление… наказание… — быстро вставил Дагенхем.
— Нет, — возразила Робин. — Должен быть грех, и должно быть прощение. Мы никогда не сможем преступить их.
— Нажива и убыток, грех и прощение, идеализм и практицизм… — горько улыбнулся Фойл. — Вы все так уверены, так прямодушны… А у меня лишь одни сомнения. Посмотрим, насколько вы действительно уверены… Итак, отдадите Оливию? Мне-да, так? А закону? Она — убийца.
Престейн попытался встать, но рухнул в кресло.
— Должно быть прощение, Робин? Ты простишь Оливию Престейн? Она убила твоих родных.
Робин смертельно побледнела.
— Вы, Йовил. У Внешних Спутников ПирЕ нет. Шеффилд признался в этом. Все равно будете испытывать его на них? Чтобы мое имя вспоминали рядом с именами Линча и Бойкота?
Фойл повернулся к Джизбелле.
— Вернешься ты ради своего идеализма в Жофре Мартель отсиживать свой срок до конца? А вы, Дагенхем, откажетесь от нее? Спокойно отпустите в тюрьму?.. Жизнь так проста, — иронично продолжал он. — И это решение так просто, не правда ли? Уважить права Престейна? Благополучие планет? Идеалы Джизбеллы? Реализм Дагенхема? Совесть Робин? Нажмите на кнопку, робот дернется. Но ведь я то не робот. Я выродок вселенной, мыслящее животное… Я пытаюсь разглядеть путь через эту трясину. Возвратить ПирЕ миру. И пусть он себя губит. Обучить мир джантации в космосе. И пусть он себе величаво ступает от галактики к галактике, распространяя повсюду заразу своего уродливого образа жизни? Каков же ответ?
Робот-бармен внезапно швырнул миксер через всю комнату. В последовавшей тишине надсадно прозвучал голос Дагенхема: — Проклятье! Ваши куклы, Престейн, опять разладились от радиации.
— Ответ — «Да», — отчетливо произнес робот.
— Что? — ошарашенно спросил Фойл.
— Ответ на ваш вопрос — «Да».
— Спасибо, — сказал Фойл.
— Счастлив служить, — отозвался робот. — Человек в первую очередь — член общества, а уж потом индивидуум. И независимо от того, обречет ли себя общество на уничтожение или нет, вы должны оставаться с ним.
— Совсем спятил, — раздраженно бросил Дагенхем. — Выключите его, Престейн.
— Погодите, — остановил того Фойл, не сводя глаз с ослепительной улыбки, застывшей на металлическом лице робота. — Общество может быть таким тупым, таким бестолковым, таким запутавшимся… Ты свидетель нашего разговора.
— Верно, сэр, но вы должны учить, а не диктовать. Вы должны учить общество.
— Джантации в космосе? Зачем? Стоит ли нам рваться к звездам и галактикам? Ради чего?
— Потому что вы живы, сэр. С таким же успехом можно задаться вопросом «Ради чего жизнь?». Об этом обычно не спрашивают. Просто живут.
— Сумасшествие, — пробормотал Дагенхем.
— Но увлекательное, — заметил Йанг-Йовил.
— Жизнь должна быть больше, чем простое выживание, — сказал Фойл роботу.
— Тогда определите это «большее» для себя, сэр. Не требуйте от мира гибели, если у вас появились сомнения.
— Почему мы не можем все идти вперед?
— Потому что вы все разные. Вы не лемминги. Кому-то нужно вести и надеяться, что остальные не отстанут.
— Кому же вести?
— Тем, кто должен… одержимым…
— Выродкам.
— Все вы выродки, сэр. Вы всегда были выродками. Сама жизнь — это выродок.
— Спасибо тебе большое.
— Счастлив служить, сэр.
— Ты спас сегодняшний день. И не только сегодняшний.
— Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, — проговорил робот. После чего он заискрился, затрещал и развалился.
Фойл повернулся к присутствующим.
— Он прав, а вы неправы. Кто мы такие, любой из нас, чтобы принимать решения за весь мир? Пускай мир сам решает. Кто мы такие, чтобы хранить секреты от мира? Пускай мир знает их и решает за себя. Идем в собор.
Он джантировал. Остальные — следом за ним. Район до сих пор был оцеплен. Вокруг собралась колоссальная толпа. Столько опрометчивых и любопытствующих людей джантировало в курящиеся развалины, что полиция установила защитный индукционный экран. Но все равно озорники и зеваки пытались проникнуть на руины. Опаленные индукционным полем, они убегали с жалобным воем.
По знаку Йанг-Йовила поле выключили. Фойл прошел по горячему щебню к восточной стене собора, от которой еще осталось футов пятнадцать в высоту. Ощупал почерневшие камни. Раздался скрежещущий звук, и кусок стены три на пять футов с резким визгом стал открыаться, потом заел. Фойл нетерпеливо схватил его и дернул. Перекаленные петли не выдержали и рассыпались. Панель упала.
Двумя столетиями раньше, когда религия была запрещена, а истовые верующие всех исповеданий ушли в подполье, несколько преданных благочестивых душ устроили эту потайную нишу и сделали из нее алтарь. Золото распятия до сих пор сияло негасимым огнем веры. У подножия креста покоился маленький черный ящик из инертсвинцового изомера.
— Знак?.. — выдохнул Фойл. — Ответ, который я ищу? Он схватил тяжелый сейф прежде, чем кто-нибудь успел пошевелиться. Джантировал сотню ярдов на остатки кафедральных ступеней. И там, на виду у всей толпы, открыл ящик. Вопль ужаса сорвался с губ сотрудников Разведки. Они знали об его содержимом.
— Фойл! — бешено закричал Дагенхем.
— Ради бога, Фойл! — заревел Йанг-Йовил. Фойл вытащил кусочек ПирЕ — цвета кристаллов иода, размера сигареты… один фунт твердого раствора трансплутониевых изотопов.
— ПирЕ! — выкрикнул он, обращаясь к толпе. — Держите его! Это ваше будущее. ПирЕ!. — Он швырнул кусочек в гущу людей и добавил: — Сан-Франциско!
Фойл джантировал в направлении Сент Луис-Денвер-Сан-Франциско. Там было четыре часа пополудни. Улицы кипели озабоченно снующими служащими.
— ПирЕ!! — взревел Фойл. — Его дьявольская маска налилась кровью и устрашающе горела. — ПирЕ… Он ваш. Заставьте их рассказать вам, что это… Ном! — обратился он к прибывшим преследователям и джантировал.
В толпе оцепеневших от ужаса лесорубов, торопящихся к своим бифштексам с пивом, возникла кошмарная фигура с тигриным оскалом. Фигура размахнулась и бросила что-то в гущу людей.
— ПирЕ! Эй, вы там, слышите меня? ПирЕ! Хватайте — и без вопросов. Слышите там, вы? Пусть вам расскажут про ПирЕ, и все!
Дагенхем, Йанг-Йовил и прочие, джантирующие за Фойлом с секундным опозданием, услышали: — Токио, Императорская площадка!
Он исчез за миг до того, как до него долетели их пули.
Фойл побывал в Бангкоке, где дождь лил как из ведра, в Дели, где бушевал муссон… преследуемый по пятам гончими псами. В Багдаде в три часа ночи его встретили с пьяным умилением завсегдатаи ночных баров, джантирующие вокруг света, вечно опережая время закрытия на полчаса. В Лондоне и Париже стояла полночь. Шумные толпы на Елисейских Полях и Пикадилли бурлили, как море, от странных действий и страстных призывов Фойла.
Проведя своих преследователей за пятьдесят минут почти полный путь вокруг света, Фойл позволил им в Лондоне настичь себя, повалить, вырвать из рук сейф из ИСИ и пересчитать оставшиеся кусочки ПирЕ.
— Для войны осталось достаточно. Вполне достаточно для полного уничтожения… если посмеете. — Фойл смеялся и рыдал в истерическим триумфе. — Миллиарды на оборону, ни гроша на выживание…
- Предыдущая
- 42/43
- Следующая
