Тигр! Тигр! - Бестер Альфред - Страница 35
- Предыдущая
- 35/43
- Следующая
Дверь каюты открылась. Из светлого помещения с роскошной обстановкой выплыла какая-то неясная фигура.
— На этот раз мы тебя подобрали, — услышал он голос Оливии Престейн.
— Оливия?
— Да.
— Значит, это правда?
— Да, Гулли.
Фойл заплакал.
— Ты очень слаб, — прошептала она. — Ложись. Она выплыла с ним в соседнее помещение и уложила его в шезлонг, пристегнув ремнями. Шезлонг еще хранил тепло ее тела.
— Ты находился в таком состоянии шесть дней. Мы не думали, что выживешь. Тебя покинули силы, прежде чем хирург нашел эту батарею на спине.
— Где она? — выдавил Фойл.
— Можешь взять ее в любой момент. Не волнуйся дорогой.
Он пристально посмотрел на Оливию… его Снежная Дева… его возлюбленная Принцесса… белая шелковая кожа, слепые коралловые глаза, тонкие коралловые губы… Она коснулась его влажных щек надушенным платком.
— Я люблю тебя, — сказал он.
— Тссс. Знаю, Гулли.
— Ты все знаешь обо мне. Давно?
— Я знала, что Гулли Фойл — мой враг, с самого начала. Однако до нашей встречи я не догадывалась, что это — Формайл. Ах, если б я только знала раньше… Сколько бы удалось спасти…
— Ты знала и смеялась надо мной!
— Нет.
— Была рядом и давилась смехом.
— Была рядом и любила тебя. Нет, не перебивай. Дай мне сказать. Я стараюсь быть рациональной, а это нелегко. — Мраморное лицо зарделось румянцем. — Я не играю с тобой. Я… я выдала тебя своему отцу. Да. И через час поняла, люблю тебя, что совершила ошибку. Теперь мне приходится расплачиваться. Тебе незачем знать.
— Ты рассчитываешь, я поверю?
— Зачем же тогда здесь я? — Она слегка задрожала. — Почему я последовала за тобой? Эта кошмарная бомбежка… Еще пару минут, и ты был бы мертв, если бы мы тебя не подобрали. От твоей яхты ничего не осталось.
— Где мы сейчас?
— Какая разница?
— Я тяну время.
— Время? Для чего?
— Чтобы собраться с силами.
— Мы на орбите вокруг Земли.
— Как вы нашли меня?
— Я знала, тебе нужна Линдси Джойс и взяла один из отцовских кораблей. Это оказался «Ворга».
— Ему известно?
— Ничего ему неизвестно. У меня своя жизнь и он в нее не вмешивается.
Фойл не мог отвести от нее глаз, и в то же время ему было больно смотреть на нее. Он жаждал и ненавидел… жаждал изменить содеянное и ненавидел правду за то, что она есть. Он гладил ее платок дрожащими пальцами.
— Я люблю тебя, Оливия.
— Я люблю тебя, Гулли, враг мой.
— Ради бога! — взорвался он. — Почему ты это сделала?
— Что?! Ты требуешь извинения?! — повысила голос она.
— Я требую объяснения.
— От меня ты его не услышишь.
— Кровь и деньги, — сказал твой отец. И он прав. О-о-о… Дрянь! Дрянь! Дрянь!
— Кровь и деньги — да! И я не стыжусь этого!
— Я тону, Оливия. Кинь мне хоть тростинку…
— Тони. Меня ведь не спасал никто. Нет-нет… Все не так… не так… Подожди, мой милый. Подожди. — Она взяла себя в руки и заговорила спокойно и очень нежно. — Я могу солгать, Гулли, любимый, и заставить тебя поверить, но я буду честной. Объяснение очень простое. У меня есть своя личная жизнь. У всех она есть. И у тебя в том числе.
— Какая же жизнь у тебя?
— Ничем не отличающаяся от твоей… от любой другой. Я лгу, обманываю, уничтожаю… как все мы. Я преступаю закон — как все мы.
— Ради чего? Денег? Тебе они не нужны.
— Нет.
— Власти… могущества?
— Нет.
— Тогда зачем?
Она глубоко вздохнула, как будто признание мучило ее страшно.
— Чтобы отомстить.
— За что?
— За мою слепоту, — проговорила она низким голосом. — За беспомощность… Меня следовало убить в колыбели. Известно ли тебе, что такое быть слепой? Быть зависимой, искалеченной, бессильной… «Если ты слепа, пускай они будут еще более слепы. Если ты беспомощна, раздави их. Отплати им… всем им».
— Оливия, ты безумна.
— А ты?
— Я люблю чудовище.
— Мы оба чудовища.
— Нет!
— Нет? Ты не чудовище?! — Она вспыхнула. — Что же ты делал, если не мстил, подобно мне, всему миру? Что такое твоя месть, если не сведение счетов с невезением? Кто не назовет тебя безумным зверем? Говорю тебе, мы достойны друг друга, Гулли. Мы не могли не полюбить друг друга.
Ее слова ошеломили его. Он примерил на себе пелену ее откровения, и она подошла, облегая туже, чем тигриная маска на его лице.
— «Мерзкий, извращенный, отвратительный негодяй! — произнес он. — Зверь! Хуже зверя!» Это правда. Я действительно ничем не лучше тебя. Даже хуже. Но богу известно, я не убивал шестьсот человек.
— Ты убиваешь шесть миллионов.
— Что?
— Возможно, больше. У тебя есть что-то, необходимое им для окончания войны.
— Ты имеешь в виду ПирЕ?
— Да.
— Что это, что за миротворец эти двадцать фунтов чуда?
— Не знаю. Знаю лишь: он им нужен отчаянно. Мне все равно. Да, сейчас я честна. Мне все равно. Пускай гибнут миллионы. Для нас с тобой это ведь не имеет значения. Ведь мы стоим выше всех, Гулли. И сами творим мир. Мы сильны.
— Мы прокляты.
— Мы освящены. Мы нашли друг друга. — Внезапно она рассмеялась и протянула руки. — Я спорю, когда в этом нет нужды. Приди ко мне, любимый… Где бы ты ни был, приди ко мне.
Он сперва слегка коснулся ее, потом обнял, сжал, стал яростно целовать… и тут же выпустил.
— Что, Гулли, милый мой?
— Я больше не ребенок, — устало произнес он. — Я научился понимать, что в жизни нет ничего простого. Не бывает и простых ответов. Можно любить и презирать. Ты заставляешь меня презирать себя.
— Нет, дорогой.
— Всю свою жизнь я был тигром. Я выдрессировал себя… дал себе образование… сам тянул за свои тигриные полосы, отращивая еще более мощные лапы и острые клыки… становясь еще более быстрым и смертоносным.
— Ты и сейчас такой. Ты такой. Самый смертоносный.
— Нет. Нет. Я зашел чересчур далеко. Я миновал простоту. Превратился в мыслящее существо. Я смотрю на себя твоими слепыми глазами, любовь моя, которую презираю, и вижу — тигр исчез.
— Тигру некуда деться. Ты обложен, Гулли. — Дагенхемом, Разведкой, моим отцом, всем светом.
— Знаю.
— А вот со мной ты в безопасности. Мы оба в безопасности. Им никогда не придет в голову искать тебя рядом со мной. Мы можем вместе жить, драться, уничтожать их…
— Нет. Только не вместе.
— Ты что? — вновь вспыхнула она. — Все еще охотишься за мной?! Дело в этом? Еще жаждешь мести? Ну, так давай мсти. Вот я. Ну же!..
— Нет. С этим покончено.
— А, я знаю, что тебя беспокоит. — Она мгновенно стала опять ласковой. — Твое лицо. Ты стыдишься своего тигриного лика, но я люблю его. Ты горишь так ярко!.. Ты горишь сквозь слепоту. Поверь мне.
— Боже мой, какая пара кошмарных чудовищ!
— Что с тобой случилось? — потребовала она. Она отпрянула, сверкая незрячими глазами. — Где человек, который стоял возле меня во время рейда? Где бесстыжий дикарь, который…
— Пропал Оливия. Ты потеряла его. Мы оба потеряли его.
— Гулли!
— Да-да.
— Но почему?! Что я сделала?
— Ты не понимаешь, Оливия.
— Где ты? — Она потянулась, коснулась его и приникла к нему. — Послушай меня, милый. Ты устал, обессилен. Вот и все. Ничего не пропало. — Слова лились из нее бессвязным потоком. — Ты прав. Конечно, прав. Мы были плохими, отвратительными. Сейчас все позади. Ничего не потеряно. Мы были испорчены, потому что чувствовали себя одинокими и несчастными. Теперь мы нашли друг друга и можем спастись. Будь моей любовью. Всегда.
Вечно. Я так долго ждала тебя, ждала, надеялась и молилась…
— Нет. Ты лжешь, Оливия, и знаешь это.
— Ради бога, Гулли!
— Опускай «Воргу», Оливия.
— Вниз?
— Да.
— Что ты собираешься делать? Ты сошел с ума. Они же гонятся за тобой по пятам… ловят тебя… ждут, пока ты угодишь им в лапы. Что ты собираешься делать?
— Думаешь, мне просто?.. Я все еще одержим, и мне не вырваться из плена. Но теперь в седле иная страсть, и шпоры жгут, черт их подери. Жгут невыносимо.
- Предыдущая
- 35/43
- Следующая
