Человек без лица (сб.) ил. И.Мельникова - Бестер Альфред - Страница 26
- Предыдущая
- 26/53
- Следующая
Он сложил нож-револьвер и спрятал в карман. В это мгновение до него издали донесся смех… брюзгливый, поганенький смех. Это смеялся Киззард.
Рич быстро направился к винтовой лестнице и, прислушавшись, пошел туда, откуда доносился смех. Он увидел нишу и в ней обитую плюшем дверь на медных петлях. Дверь была широко открыта. Рич вошел, держа наготове нейронный дезинтегратор с курком, поставленным на большое «С». Послышалось шипение сжатого воздуха, и дверь затворилась.
Рич оказался в маленькой круглой комнате. Ее стены и потолок были обтянуты черным бархатом, но сквозь прозрачный хрустальный пол отлично можно было разглядеть будуар, находившийся этажом нимбе. Чука пользовалась этой комнаткой, чтобы наблюдать за посетителями «Парадиза».
В будуаре в мягком кресле сидел Киззард, его невидящие глаза блестели, он держал па коленях Барбару де Куртнэ. На девушке было причудливое одеяние с блестками и большим разрезом. Ее желтые волосы были гладко причесаны, глубокие темные глаза смотрели безмятежно, она сидела смирно, не замечая грубых ласк крупье.
Возле стены стояла маленькая увядшая женщина с измученным лицом. Это была жена Киззарда.
Рич выругался и поднял пистолет. Из нейронного пистолета можно убить и сквозь хрустальный пол. Из него можно убить сквозь что угодно. И сейчас он это сделает. В этот момент в будуар вошел Пауэл.
Женщина сразу же его увидела. Со страшным криком «Кено, спасайся! Беги!» она бросилась к Пауэлу и вцепилась в него, стараясь выцарапать ему глаза.
Потом она споткнулась и упала. Падая, она, наверное, лишилась сознания, потому что так и осталась лежать на полу, совершенно неподвижная. Киззард встал было с девушкой на руках, вытаращив свои слепые глаза, и тут Рич с ужасом понял, что женщина упала не случайно: Киззард тоже, не успев и шагу сделать, свалился. Девушка выпала из его рук и опустилась в кресло. Пауэл, несомненно, применил какой-то телепатический прием, и в первый раз за время их единоборства Рич почувствовал, что боится Пауэла… боится самым примитивным образом. Он снова поднял пистолет, целясь на этот раз в голову Пауэла, направлявшегося к креслу.
– Здравствуйте, мисс де Куртнэ, – сказал Пауэл.
– До свиданья, мистер Пауэл, – пробурчал Рич, стараясь унять дрожь в руке, держащей дезинтегратор.
– Как вы себя чувствуете, мисс де Куртнэ? – спросил Пауэл, и, так как девушка молчала, он нагнулся и, внимательно посмотрев ей в лицо, встретил ее безмятежный, ничего не выражавший взгляд. Он тронул ее за руку и повторил:
– Как вы себя чувствуете, мисс де Куртнэ? Мисс де Куртнэ! Вам нужна помощь?
При слове «помощь» девушка выпрямилась в кресле и замерла, как бы прислушиваясь. Потом соскочила на пол. Она пробежала мимо Пауэла, внезапно остановилась и сделала такое движение, будто хватается за ручку двери. Она повернула ручку, распахнула воображаемую дверь и бросилась вперед. Ее желтые волосы разметались, темные глаза расширились от испуга – ударом молнии сверкнувшая дикая краса.
– Папа! – закричала она. – О боже мой! Папа!
Она кинулась вперед, но вдруг остановилась как вкопанная, шагнула назад, потом, вскрикнула, попробовала забежать сбоку. Отскочив, будто спасаясь от удара, она заметалась, отчаянно крича:
– Нет! Не надо! Ради всего святого! Папа!
Потом она снова вернулась на то же место и пыталась вырваться из невидимых рук, которые ее удерживали. Она боролась и кричала, все время глядя в одну точку прямо перед собой, и вдруг замерла, прижав к ушам ладони, как будто рядом с ней раздался нестерпимо громкий шум. Она упала на колени и, застонав как от боли, поползла по полу. Потом остановилась, прильнула к чему-то невидимому, лежащему на полу, и застыла молча, а ее лицо вновь стало кукольно безмятежным и мертвым.
Рич понял, что все это значит, и похолодел. Девушка только что воспроизвела всю сцену гибели своего отца. Воспроизвела ее для Пауэла. И если Пауэл сумел прочесть все остальное…
Пауэл подошел к девушке и поднял ее. Она встала грациозно, как танцовщица, безмятежно, как Сомнамбула. Поддерживая девушку, Пауэл повел ее к дверям. Они не видели Рича, не знали, что он держит их на мушке, а он выжидал удобного момента. Один выстрел, и ему уж ничто не грозит. Пауэл открыл дверь, потом внезапно повернул девушку, прижал к себе и посмотрел вверх. У Рича перехватило дыхание.
– Ну чего же вы? – крикнул Пауэл. – Стреляйте, мишень хоть куда. Сразу избавитесь от обоих. Стреляйте, чего там!
Краска гнева залила его худое лицо. Над темными глазами хмурились черные густые брови. С полминуты он в упор глядел на невидимого ему Рича, глядел дерзко, зло, без страха. Потом Рич опустил глаза и отвернулся, пряча лицо от взгляда человека, который не мог его видеть.
Пауэл вывел девушку – она была все так же послушна – из комнаты, тихо прикрыл за собой дверь, и Рич понял, что упустил шанс на спасение. Он был теперь на полпути к Разрушению.
Глава X
Представьте себе испорченный фотоаппарат, который постоянно воспроизводит один кадр – тот самый кадр, фиксируя который аппарат поломался. Представьте себе исковерканный записывающий кристалл, который повторяет лишь одну музыкальную фразу, ужасную, незабываемую фразу.
– У нее состояние навязчивых воспоминаний, – так объяснил, сидя в гостиной у Пауэла, доктор Джимс из Кингстонского госпиталя внимательно слушавшим его Пауэлу и Мари Нойес. – Она реагирует только на ключевое слово «помощь» и воспроизводит сцену, с которой для нее связано какое-то ужасное воспоминание…
– Смерть отца, – сказал Пауэл.
– О? Тогда понятно. Что же касается остального… кататония.
– Это неизлечимо? – спросила Мэри Нойес.
Молодой доктор Джимс взглянул на Мэри с удивлением и возмущением. Хоть он и не был щупачом, но в Кингстонском госпитале считался одним из самых способных молодых ученых и был фанатически предан науке.
– В наше время, в наши дни? Сейчас нет ничего неизлечимого, мисс Нойес, за исключением физической смерти, но и над этой проблемой уже начали работать у вас в Кингстоне. Исследуя смерть с симптоматической точки зрения, мы приходим к выводу…
– В другой раз, доктор, – перебил Пауэл. – Сегодня лекция не состоится. Прежде всего дело. Как, по-вашему, могу я работать с этой девушкой?
– Каким образом?
– Обследовать ее телепатически.
Джимс задумался.
– А почему бы нет? Я лечу ее методом Deja Eprouve. Вам это не должно помешать.
– Метод Deja Eprouve? – переспросила Мэри.
– Величайшее изобретение, – взволнованно объяснил Джимс. – Его автор – Гарт, один из ваших щупачей. Больной впадает в кататонию. Это бегство. Уход от действительности. Его сознание противится конфликту между окружающей реальностью и тем, что заложено в его подсознании. Отсюда стремление не существовать, перечеркнуть весь свой жизненный опыт, вернуться к зачаточному состоянию. Вы меня понимаете?
Мэри кивнула:
– Пока да.
– Отлично. Deja Eprouve – старинный термин, введенный в употребление психиатрами в девятнадцатом веке. Буквально он означает: нечто уже пережитое, испытанное. Многие больные так горячо чего-то хотят, что в конце концов им и впрямь начинает казаться, будто они сделали или испытали то, к чему стремятся все их помыслы. Это понятно?
– Постойте, – неуверенно сказала Мэри. – Выходит, я…
– Ну вот, представьте себе, например, – оживленно перебил Джимс, – что вас одолевает жгучее желание… э-э, скажем, сделаться женой мистера Пауэла и матерью его детей. Так?
Мари вспыхнула и принужденно ответила:
– Так.
Пауэлу в этот момент ужасно захотелось вздуть доброжелательного нескладеху доктора.
– Так, – в блаженном неведении продолжал распространяться Джимс, – утратив равновесие, вы можете вообразить себе, что вышли замуж за Пауэла и родили ему троих детей. Это и будет Deja Eprouve. Наш метод состоит в том, что мы синтезируем для пациента искусственное Deja Eprouve. Например, помогаем сознанию этой девушки осуществить кататоническое стремление бежать от действительности. Желаемое делается реальным. Мы возвращаем ее разум назад к зачаточному состоянию и не препятствуем ей ощущать себя только что рожденной к новой жизни. Понятно?
- Предыдущая
- 26/53
- Следующая
