Слепой Орфей - Мазин Александр Владимирович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/74
• Следующая

– Спасибо,– говорит он.– Пошли, братва!

Все четверо поднимаются и уходят. Кирилл садится на стул. Я – в полном недоумении.

– Это что,– спрашиваю,– гипноз?

– Почти,– добродушно отвечает Сермаль. А через некоторое время даже снисходит до объяснений.

– У каждого человека,– говорит он,– есть нечто, что он очень боится потерять. И как ни странно, убедить его в том, что он это потерял, совсем несложно. Главное – ваша уверенность.

Объяснение кажется мне разумным. И психологически грамотным. Но, черт возьми, я чувствую, что за всем этим кроется что-то еще.

Мы продолжаем есть как ни в чем не бывало. На моих мужиков с восхищением пялится официантка. Физиономия у нее как у курицы. И фигура такая же.

Поели. Сели в машину.

– Куда едем? – интересуюсь казенным голосом.

– Прямо,– отвечает Сермаль.– Пока прямо.

Ладно, поработаем шофером. Завела, вынула сигарету.

– Сермаль, дайте мне прикурить, пожалуйста.

Кирин дружок послушно вынул из гнезда зажигалку, повертел в пальцах… и вставил обратно.

– Вы ведь не хотите курить, Мариночка.

Верно. Не хочу. Только что хотела, а сейчас даже подумать противно. Экстрасенс хренов! Может, хоть курить брошу?

– Вы – экстрасенс, Сермаль?

– Экстрасенс – это кто? – Взгляд прямо-таки деревенский.

– Помесь конферансье и шамана.

За спиной хрюкнул Кирилл. Верно. Для него и сказано.

Глаза Сермаля неожиданно становятся ласковыми.

– Вы на меня сердитесь, Мариночка? За что?

Так я тебе и скажу!

– Вы, Сермаль, случайно мысли не читаете?

– Только хорошие. А вот дальше – налево.

Налево так налево. Сворачиваю со Среднего на Линию.

– А теперь вон в ту подворотню.

Можно и в подворотню.

Квадратный двор. Стены. Из-под обвалившейся штукатурки выглядывают царских времен кирпичи. В углу – лавка. На лавке – древние бабки, похожие на перезрелые грибы. Рядом с лавкой – мусорные баки. От баков несет тухлятиной.

– Узнаешь? – спрашивает Сермаль.

– А как же! – басит за спиной Кира.– Нападение с целью ограбления.

Оба ржут. Бабки вздрагивают и начинают шушукаться.

– Видишь бумажку на стене? – спрашивает Сермаль.

Наблюдаю в зеркальце, как Кира беспомощно щурится. Очки надо носить, пижон!

– Мариночка, можно подъехать поближе?

Барин какой! Три шага не пройти. Однако подаю машину. Но Кира все равно ни хрена не видит. Сермаль, смилостивившись, читает вслух:

– «Занятия по хатха-йоге. Дипломированный специалист двенадцатого посвящения. Физическое здоровье, душевное равновесие и магическая неуязвимость. От пятнадцати до пятидесяти лет. Запись с одиннадцати до тринадцати и с восемнадцати до двадцати. Торопитесь, прием ограничен!»

– А не записаться ли нам? – интересуется Сермаль.– Не ровен час – не успеем.

Ржут. Чокнутые.

– Тринадцатая – это рядом,– отгоготавшись, говорит Сермаль.– Вперед, прекрасная возничая!

Экие он слова знает. Едем на Тринадцатую. Пристраиваюсь у обочины между палевой «шестеркой» и ядовито-синим «жуком».

– Мне подождать в машине? – спрашиваю с сарказмом.

– Ну зачем же? – удивляется Сермаль.– Пойдем вместе. Будет интересно.– Он улыбается по-мефистофельски обольстительно. Чем же все-таки от него пахнет?

Дверь в подвал зазывно распахнута. У входа уже известное нам объявление, но с припиской: «Здесь!» И красная жирная стрела. У двери Сермаль с Кирой деликатно пропускают меня вперед. Джентльмены хреновы. Спускаюсь по обгрызенным ступенькам в крохотную комнату. Каморка папы Карло. В каморке стол. За столом дама неопределенного возраста. Умело засушенная дама. Она душевно улыбается:

– Вы – записываться?

За мной, нет не за – надо мной возникает длинное туловище Сермаля, а рядом, заполнив все свободное пространство каморки,– медвежья фигура Киры.

– Ам! – говорит Сермаль, и дама отшатывается.

– Валерий Борисович! – истошно кричит она.

Дверь за ее спиной тут же распахивается, и оттуда появляется загорелый, очень привлекательный мужчина с длинными пышными волосами цвета воронова крыла. Небольшая остроконечная бородка ему очень идет.

– Здравствуйте, друзья мои,– доброжелательно произносит он… И лицо его гаснет. Скорее всего потому, что где-то над моей головой его взгляд скрестился со взглядом Сермаля.

Я осторожно (от греха подальше) теснюсь в сторонку. Сермаль вплотную подходит к столу. Кира тоже. Теперь я вижу главным образом их спины.

– Значит, дипломированный специалист? – рокочет Кира.

– Да.– Приятный баритон специалиста слегка дрожит.

– А вот мы тебя сейчас – ам! – и скушаем! – ухает Сермаль.

– Вместе с дипломом! – подхватывает Кирилл.

– И с психической неуязвимостью! – добавляет Сермаль.

Становится тихо. Слышно только сдавленное посапывание засушенной дамочки.

Мне жутко интересно. Я протискиваю голову между стеной и локтем Киры и вижу, что элегантный специалист Валерий Борисович ничуть не испуган, а, сдвинув брови, в упор смотрит на закаменевшего лицом Сермаля. Пауза длится почти минуту…

Неожиданно Сермаль быстрым движением цапает Валерия Борисовича за холеную бородку. Тот отшатывается, но недостаточно быстро. Дама визжит. Специалист пытается высвободиться, не роняя достоинства. Но очень трудно оставаться уверенным и элегантным, когда тебя немилосердно дерут за бороду.

– Кайся, негодный! – возглашает Сермаль.

Валерий Борисович пытается дотянуться до обидчика, но его руки в полтора раза короче Сермалевых клешней. Бородка трещит. Кира сатанински хохочет. Сермаль вещает церковным дьяконом. Дама, издав последний сиплый взвизг, оседает на пол. Бумаги со стола осыпают ее шуршащим листопадом.

Наконец Сермаль разжимает пальцы. Несчастный Валерий Борисович судорожно пытается привести себя в порядок, но дух его сломлен. Жаль. Такой интересный мужчина.

– Что вам от меня нужно?

– Не надо врать! – произносит Кира с булгаковскими интонациями.

Я с мистическим трепетом оглядываю Сермаля. Нет, на Воланда он не похож. По крайней мере в моем представлении.

– Вон из города! – гремит Кира.

– Вы пожалеете,– сдавленным голосом говорит Валерий Борисович.

– Срок тебе – три дня! – вещает Сермаль.

– Но…

– Три дня! – Рык Кирилла сотрясает стены и возвращает в беспамятство очухавшуюся было дамочку.

– Не то… – Сермаль с силой проводит ладонью по лицу.

Лично я не вижу на его костистой физиономии никаких перемен, но цыганские глаза Валерия Борисовича округляются почти до невозможности, отвисшая челюсть при этом судорожно подергивается.

На этой немой сцене наш визит завершается.

Поднимаемся наверх. В машине мужики опять начинают ржать. Делают паузу, чтобы отдышаться и опять гогочут.

– И зачем все это? – спрашиваю я минуту спустя.

– Это, Мариночка, демонстрация,– добродушно поясняет Сермаль.– Вам ведь не было скучно, правда?

– Я в демонстрациях не нуждаюсь! – сердито заявляю я.

– А при чем тут ты? – ухмыляется Кира, но Сермаль его иронию не поддерживает.

– Поверьте, Мариночка, все, что мы делаем,– необходимо.

– И без всего можно обойтись,– басит Кирилл сзади.

– Поэтому оно и необходимо,– невозмутимо подхватывает Сермаль.

– Вы надо мной смеетесь! – обиженно говорю я.

– Ни в коем случае! – отказывается Сермаль и смеется.

Я наконец понимаю, чем от него пахнет. Водой. Только не водопроводной, а озерной. Или речной.

– Поехали? – спрашивает Сермаль.

И мы едем.

Полчаса колешу наобум по Ваське. Мне нравится. В конце концов, я и машину у Ленки взяла, чтобы покататься. Мужики молчат. Кира – тихо, как мышка. Мышка размером с медведя. Сермаль молчит деятельно: шебурша ногами, вертя головой. Весь он угловатый и голенастый, как паук. Паук в коробке. Пауков я люблю. У меня в ванной их три. Раза два в год я их отлавливаю. Когда морю тараканов. Потом выпускаю.

– Здесь,– говорит Сермаль, и я послушно торможу.

• Предыдущая
• 27/74
• Следующая