Римский орел - Мазин Александр Владимирович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/114
• Следующая

– Не стрелять! – Из-за угла столовой появился китаец. – Не стрелять! – повторил он по-испански и еще раз по-английски, для Черепанова.

– Что здесь произошло?

Панчо, баюкая сломанную кисть, заговорил яростно. Лян прервал его на половине фразы.

– Сэм?

Мулат зачастил по-испански. Пока он говорил, азиат пристально разглядывал Черепанова. Пистолет в руке Геннадия он игнорировал.

«Коммандос» загалдели, но азиат сказал что-то, даже особенно не повышая голоса. И стало тихо.

– Умеешь драться? – спросил китаец Черепанова. – Хочу проверить, чего ты стоишь, русский. Положи пистолет и покажи мне, на что способен.

– Зачем?

– Затем, что мне этого хочется. А тебе разве – нет?

«Он крут, – подумал Черепанов, вспомнив, как лихо китаец сиганул с четырехметровой высоты. – И наверняка владеет всякими кун-фу, у-шу. Но ведь и мы не лыком шиты. И весу во мне килограммов на пять больше… И терять мне нечего опять-таки, а вот я ему, похоже, нужен». Черт возьми! Разве не было у него самого желания накостылять самоуверенному азиату?

Черепанов поставил пистолет (австрийский, надо же!) на предохранитель и бросил на траву.

– Давай, – сказал он. – Попробуем…

Головорезы тут же подались в стороны. Загалдели, но уже скорее одобрительно, чем осуждающе.

«Мужики везде одинаковы, – подумал Черепанов. – Хлебом не корми, дай на хорошую драку поглазеть. Даже если понимают, что не в игрушки играем».

Он скинул шлепанцы – босиком надежнее, потер ладони, шеей подвигал, подышал…

Китаец ждал. Предоставлял гостю право первого броска. Ну что ж…

В быстроте с Геннадием мало кто мог конкурировать. Азиат только и успел, что чуток назад податься, а уже оказался в захвате. И сразу – бросок. Жалобно затрещала рубаха китайца, скрученная черепановскими пальцами. Почва ушла из-под ног китайца. Правда, он ухитрился вцепиться обеими руками за каменное предплечье Черепанова, а тот уже послал противника резко и мощно – вверх и назад…

И тут что-то произошло. Бросок был уже сделан, Лян был уже в воздухе, но пальцы Геннадия, подхватившие китайца под ремень, почему-то сами по себе разжались. И упал азиат совсем не так, как должен был упасть – плотно припечатанный о землю, а боком. При этом вывернулся и ухитрился чуть ли не на ноги сразу встать. Но его рубаха была все еще в захвате, и Геннадий рванул его на себя, собираясь перехватить второй рукой… Но второй, левой руки у него не было. То есть она была, но почему-то висела плетью и отказывалась повиноваться. А китаец легко, необычайно легко подался навстречу…

На этот раз Черепанов успел понять, что произошло. Вернее, почувствовать, как мягкая, почти нежная рука Ляна скользнула по его руке, от запястья вверх, а потом пальцы китайца как-то проникли между черепановских мышц, уже у локтевого сгиба, и правая рука Геннадия отнялась так же, как и левая. Миг спустя дикая боль, словно удар тока, проскочила между онемевшими руками Черепанова. У Геннадия как будто сердце остановилось. Наверное, он закричал. Если этот вибрирующий вой можно назвать криком. В следующий момент китаец резко хлопнул летчика ладонью точно в центр груди. И Черепанов отключился.

Отключился и не слыхал, как восторженно заревели «коммандос». И не увидел, как Лян поднял руку, призывая к молчанию. Кивнул на лежащего Черепанова:

– Летчика отнесите в блок. Аккуратно. – Затем азиат указал на Панчо. – Ему – десять плетей и в лазарет.

Подручные зароптали было, но холодный, равнодушный, как у ящерицы, взгляд раскосых глаз прошелся по лицам – и ропот увял.

– Этого, – кивок на подвешенного, – кончайте. Остальных – к делу. Мне нужны рабочие руки, а не харч для кондоров. Можете взять пяток баб – на всех. А эту, – жест в сторону девочки, которая опрометчиво понадеялась на защиту Геннадия, – эту – мне. Выполнять!

Китаец повернулся и неторопливо двинулся прочь. А его подчиненные, не мешкая, принялись выполнять приказ. Точно и быстро.

Правда, те, кто тащил Геннадия, не удержались и уже внутри попинали бесчувственное тело. Но аккуратно попинали. Без членовредительства. Они знали своего командира. Только очень хорошие деньги могли удержать этих людей рядом с таким чудовищем. С другой стороны, деньги действительно были очень хорошие, а чудовище крайне редко убивало своих ради развлечения.

– Это хороший самолет, – сказал Лян. – Маленький, но быстрый. Слетаешь в Мексику и обратно.

– А потом? – спросил Геннадий.

– А потом получишь деньги. Десять тысяч долларов.

– Неслабо. – Черепанов сделал вид, будто сумма его заинтересовала. На самом деле он ни минуты не сомневался, что никаких денег не будет. Его используют, а потом убьют. – А что мы повезем?

Китаец сделал вид, словно не услышал вопроса.

– За каждый рейс будешь получать десять тысяч. Наличными или на кредитку. Как предпочитаешь?

– Наличными.

– Хорошо.

– Маршрут?

– Узнаешь перед вылетом.

– Трудности?

– Какие трудности?

– Если за два вылета платят десять тысяч баксов, значит, должны быть трудности.

– Единственная трудность, русский, в том, что это должен быть беспосадочный рейс. Даже если кто-то захочет, чтобы ты сел. Но я знаю, что ты хороший летчик. Я узнавал о тебе. Ты справишься.

– Справлюсь. Если нас не собьют и хватит горючего.

– Так и будет.

– Мне бы хотелось попробовать машину.

– Попробуешь в полете. Мои мальчики тебя больше не обижают?

– Меня трудно обидеть.

– Трудно, но можно. Ты здесь чужой. Никто.

– Но тебе я нужен, верно?

– Да, русский. Мне ты нужен. Мой пилот совсем никудышный. В этой стране очень трудно найти хороших пилотов. В этом тебе повезло. И в том, что я послал Сэма договориться насчет рабочих именно в это селение.

– Может, мне и повезло, но не этим индейцам.

– Думаешь, я жестокий человек? – спросил китаец.

– А разве нет?

– Ты ошибаешься. Я не жестокий, я мудрый. Мудрый не жесток и не добр. Я управляю. Жизнь или смерть не имеет значения. Здесь, в горах, живут очень жестокие люди, русский. Они не позволили бы мне делать мое дело, если бы не ощущали, что я – их господин. Вот моим мальчикам нравится быть жестокими. Я специально подбирал таких. Потому что в них живет страх. А я управляю их страхом. Вот в тебе страха нет. Ты очень храбрый человек, русский. Вы, русские, все такие: храбрые и глупые. Вас тоже хорошо использовать.

• Предыдущая
• 17/114
• Следующая