Гвен Винн. Роман реки Уай - Рид Томас Майн - Страница 77

• Предыдущая
• 77/85
• Следующая

На третий день она сообщила, что какое-то время назад – точное время оставалось неизвестным – в монастырь была доставлена английская девушка; доставил ее священник по имени Роже. Девушка –кандидатка в монашество, добровольно, конечно. Она примет постриг, как только закончится ее послушничество. Мисс Магон не видела новую послушницу – только слышала, что она красавица: ее красота наделала шуму даже в монастыре. Никому из пансионерок не разрешалось видеть ее или говорить с ней. Они знают только, что она блондинка, с золотистыми волсами, волосы роскошные, и что называют ее «Soeur Marie».

– Сестра Мари! – восклицает Джек Уингейт, когда Райкрофт пересказывает ему эти сведения, одновременно переводя «Souer Marie». – Это Мэри Морган, моя Мэри! Клянусь милостью неба, – добавляет он, размахивая в воздухе руками, – она выйдет их монастыря, или я умру у его ворот!

Снова лодка на Уае между Ллангоррен Кортом и переправой Рага, но на этот раз она идет вниз по течению. Лодка та же, что раньше, и в ней два человека, хотя не те же самые, что в прошлый раз. Вернее, один из них тот же – это сидящий за веслами Коракл Дик; а место отца Роже на корме занято другим – и этот человек не сидит, как сидел священник, а лежит на дне и храпит.

Этот человек Льюин Мердок, он в состоянии беспомощной интоксикации – говоря попросту, пьян. К лодке его отвел хозяин «Уэльской арфы», в которой он весь день кутил; Демпси, получивший владельца поместья в поздний час, теперь везет его домой. Шляпа Мердока на полу, а не на голове; при лунном свете, падающем ему на лицо, виден его болезненный бледный цвет; глаза глубоко запали, их окружают темные круги. Если бы не редкие спазмы лицевых мышц и губ и не хриплый звук, временами вырывающийся из ноздрей, его можно принять не за смертельно пьяного, а просто за мертвого.

Предсказание священника основано на фактах: Льюин Мердок демонстрирует все симптомы близкой смерти от пьянства.

Однако умереть ему суждено не так. Конец его наступит быстрее и будет более легким.

И он не далек, а зловеще близок, как можно заключить, поглядев в глаза человеку, сидящему напротив, и вспомнив его недавний разговор с отцом Роже. В этих темных глазах горит яростный свет, какой можно увидеть в глазах убийцы, замышляющего преступление, или в глазах тигра в джунглях, приближающегося к добыче.

Пьяница ничего этого не видит, он лежит без памяти, только время от времени храпит, не понимая опасности: для него вокруг все невинно, как лунный луч, падающий на его впалые щеки.

Возможно, ему снится сон; в таком случае он, конечно, видит великолепный салон со столами, на которых нераспечатанные колоды карт, кости и счетчики слоновой кости. Или мизансценой может служит пивной зал, в котором он пьет с собутыльниками, и игра в этом случае – просто угадывание «орла и решки».

Если он что и видит во сне, то не то, что совсем близко к нему, иначе он проснулся бы, пусть даже инстинктивно, и попытался в последний раз сразиться за свою жизнь. Ибо смерть его близка.

Дьявол, сидящий напротив и разглядывающий беспомощного Льюина Мердока, словно держит в своих руках его жизнь или вернее то, что от нее осталось, и намерен с ней покончить. Он не сделал этого сразу не из-за милосердия или нежелания проливать кровь. В сердце бывшего браконьера, фальшивомонетчика и взломщика давно не осталось такой глупой чувствительности. Откладывает свое дьявольское намерение он из соображений удобства. Ему не хочется брести мили по лугам в мокрой одежде!

Правда, он может утопить пьяного и остаться совершенно сухим. Но так делать нельзя: обязательно будет еще одно расследование коронера, на котором он сам будет присутствовать. Двух предыдущих он избежал; но здесь ему быть придется, причем он будет главным свидетелем. Поэтому он должен утверждать, что промок, и доказать это. Поэтому он отправится в реку вместе с жертвой; хотя нет никакой необходимости делать это далеко от Ллангоррена.

Придя к такому заключению, он сидит и механически работает веслами; глаза его не отрываются от обреченного, как у кошки, которая смотрит на раненую мышь, готовая в любую минуту схватить ее и разорвать!

Он гребет неслышно, но быстро, и рулевой ему не нужен. С рекой между переправой Рага и Ллангоррен Кортом он знаком, как знаком кучер с подъездной дорогой имения своего хозяина. Он знает здесь каждый изгиб и поворот, каждый ручеек и омут; он все здесь исходил в своем маленьком коракле. А теперь плывет в большей лодке, но это все равно. И он гребет, даже не оглядываясь через плечо; глаза его устремлены прямо вперед – он смотрит на Льюина Мердока, неподвижно лежащего у его ног.

Подгоняемый нетерпением, словно желая побыстрее разделаться с опасной работой, он перестает грести и ведет себя так, словно собирается снимать весла.

Но опять как будто неожиданно меняет намерение: видит белое пятно на берегу. Он знает, что это такое – выбеленные стены дома вдовы Уингейт. И в то же время Дик Демпси вспоминает, что здесь проходит главная дорога.

Что если кто-нибудь на дороге или на берегу увидит, как он переворачивает собственную лодку? Конечно, полночь уже миновала и вряд ли кто-нибудь бродит поблизости; нет даже запоздавших путников. Но они могут быть; а такую ясную лунную ночь видно каждое его движение.

Поняв, что нужно принимать предосторожности, о которых он раньше не думал, Дик продолжает грести, вспоминая предстоящие повороты и изгибы реки и одновременно мысленно проклиная луну. Время поджимает, он начинает беспокоиться и вспоминает пословицу «не говори «гоп», пока не перескочишь».

Он все больше нервничает и теряет терпение, почти предчувствует неудачу, и вот в этот момент, обогнув очередной выступ берега, видит именно такое место, какое ему нужно. Короткий ровный участок реки с узким руслом, с крутыми берегами по обеим сторонам, с нависающими деревьями, которые едва не встречаются посредине и полностью затмевают ненавистный свет, погружая всю поверхность воды в глубокую тень. Это совсем недалеко от одинокой фермы Аберганн и устья ручья, пробегающего мимо нее. Но Коракл Дик о них и не думает – думает лишь о том, что место подходит для его дьявольского замысла.

Убедившись в этом, он дольше не откладывает, но немедленно приступает к действиям – и действует тем проворней, чем больше желает получить обещанную священником награду. Сняв весла, он встает на ноги; встав на скамью, стоит несколько мгновений, балансируя. Затем встает ногами на борт, навалившись всем своим весом.

Лодка мгновенно переворачивается, всплывает дном вверх и выбрасывает и Дика, и Льюина Мердока в стремительно текущую темную воду.

Пьяный идет на дно, как кусок свинца; вероятно, он не испытывает боли и даже не понимает, что тонет; думает, что это продолжение его сна!

Убийце все равно: он только убеждается, что его жертва утонула. Теперь ему нужно думать, как спастись самому. Нужно плыть в одежде и обуви.

Это трудно, но он тем не менее добирается до берега и утомленно выбирается на него; дрожит, как промокший спаниель, потому что на Плимлиммоне выпал снег и растаявшая вода попала в реку.

Но холод уайской воды ничто по сравнению с ознобом, который пробирает его до костей, когда он обнаруживает, что выбрался в том самом месте, на которое волны вынесли другое тело – тело, которое он тоже отдал им, – тело Мэри Морган!

Мгновение он стоит пораженный ужасом, с вставшими дыбом волосами, с застывшей в венах кровью. Потом, с усилием придя в себя, подтягивает мокрые брюки и бежит с этого проклятого места – он и сам проклят – бежит в направлении Ллангоррена, широко обходя стороной Аберганн.

Он не боится подходить к Ллангоррену в промокшей одежде – напротив, знает, что в такой маскировке будет тепло принят. Так и есть.

Миссис Мердок поздно не ложится спать, ожидая Льюина; впрочем, она мало надеется на его появление. Глядя в окно, она при свете луны видит человека, который идет мимо каретного сарая к дому.

• Предыдущая
• 77/85
• Следующая