Эволюция научного мировоззрения на примерах из популярной литературы - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/6
• Следующая

Когда все уселись за стол и Панург утолил первый голод, все принялись ублажать нашего пройдоху.

– Ах, отважный Панург! – говорил Пантагрюэль. – Верно ты и впрямь великий ловкач, раз сумел вернуться с края света! Ну расскажи-ка нам скорей, не томи, что такое Алмазный Столп?

Панург утер с губ изрядно утиного жира, отрыгнул и ответил:

– Да вы меня никак держите за верблюда, который может питаться только колючками и ничего не пить целый год! У меня в горле так пересохло, что ни одного словечка наружу не вылетит!

Надо сказать, что наш шельмец говорил это все звучным, звонким голосом, от которого на улице залаяли собаки, а в соседнем трактире повар опрокинул в жаркое изрядную меру перцового соуса. Будучи по натуре жадиной и злодеем, повар все-таки подал жаркое посетителям, и от того у восьмерых приключился заворот кишок, четверо умерли на месте, у двоих задымилась и отвалилась задница, ну а усравшихся и облевавшихся было совсем без счету. Речь наша, впрочем, не о том, а о путешествии хитрого Панурга.

– Подать сюда немедленно всякой воды! – закричал Пантагрюэль.

И ему принесли воды:

пять бадей морской, соленой и горькой,

четыре ведра озерной, с водорослями и всякой рваниной,

три ковша колодезной, на вид чистой, но вонючей,

две кружки из ручейка, который тек мимо ближайшей конюшни,

и кружку родниковой, хорошей и сладкой.

Но Панург возмутился снова и сказал, что в воде скрываются невидимые букашки, от которых пучит живот и наступает лихорадка. Так что пришлось Пантагрюэлю тряхнуть мошной, а это куда больнее, чем потрясти мошонкой, до чего он был преизрядный охотник!

И ему подали вина:

большую бочку красного, кислого как уксус,

маленький бочонок белого, хорошего на вкус, но плохого на запах,

и бутылочку мальвазии, достойной королей.

Панург выпил все это в один присест, после чего сходил отлить и лишь потом начал свой рассказ:

– Случилось так, что буря прибила мой корабль к бесплодному каменистому острову, поднимавшемуся из моря словно огромная скала. Команда принялась чинить пробитый трюм и латать порванные паруса, я же отправился гулять, ибо человек ученый должен стремиться к знаниям. Остров был совершенно безлюден, но покрыт руинами, видно, в древности там жило преизрядно народу. И вот, гуляя по острову, увидел я впереди что-то прозрачное, но блистающее, тянущееся из земли прямо в облака. Подойдя же поближе, я охнул от удивления, ибо понял, что это есть тот самый мифический Алмазный Столп, который держит на себе хрустальную сферу неба.

– Постой-постой! – закричал Пантагрюэль. – Сверкание такого Столпа должно быть видно издалека и манить к себе корабли с жадными торговцами!

– Нет, – ничуть не смутившись, ответил наш враль. – Ибо Столп сей хоть и сделан из алмаза, но не огранен, а кругл, будто колонна. Солнечного же света в тех краях почти что нет, ведь Столп уходит до самого неба и вызывает тем такие погодные возмущения, что вечно окутан тучами и туманом. Только подойдя к нему вплотную, можно его заметить.

– А велик ли он в толщину? – спросил Пантагрюэль.

– Не очень, – ответствовал Панург. – Толщиной он в бычий хрен, конечно, если брать хорошего быка, племенного.

Пантагрюэль при этих словах нахмурился, засомневался и задумался, Панург же продолжал рассказ:

– Ощупав сей чудесный Алмазный Столп, я тут же понял, что никто не поверит моим речам. Следовало отколоть от него хотя бы кусочек и принести в цивилизованный мир на изучение ученым мужам. Но поразмыслив, отказался я от этой затеи, ибо, во-первых, алмаз есть самый прочный в мире камень, и его ничем нельзя повредить, кроме как расколов. А во-вторых, если Столп и впрямь держит хрустальную сферу небес, как говорят о том толстозадые монахи, то не упадет ли она нам на голову? Потому, смирив жадность, побежал я обратно к кораблю самыми большими прыжками, на которые только мог решиться. И никому из вас не расскажу я, где в океане находится остров с Алмазным Столпом, – хоть режьте мне руку,

хоть пилите мне ногу,

хоть кусайте за причинное место,

хоть щекочите колокольчики,

хоть целуйте в седалище!

Услышав эту пылкую речь, Пантагрюэль засмеялся и сказал:

– Ну и потешил, мой любимый дружок! Ну и наплел всякой всячины, навешал лапши на уши, запудрил мозги, наврал с три короба! Учеными мужами давно посчитано, что если и впрямь есть Алмазный Столп, что держит Хрустальный Свод, то толщиной он должен быть в четверть морской мили, а никак не с бычий хрен! Что же касается твоей отваги, то что мешает нам выведать тайну у моряков с твоего корабля?

– Только то, – отвечал хитрый Панург, – что, находясь уже в виду порта, я заколол их всех своей верной шпагой, с большим сожалением, но ради спасения всего нашего мира! Корабль же пустил на дно, а до берега добрался в лодке.

– Вот и ответ, – засмеялся снова Пантагрюэль. – Не желая платить морякам, ты их всех перебил, нас же потчуешь выдумками. То-то погоди, в аду черти припомнят тебе твои хитрости! А теперь давайте же пить и веселиться, ибо выслушали мы смешную выдумку!

И все принялись пить и веселиться, кроме Панурга, который очень обиделся и четверть часа на всех дулся. По истечении же четверти часа его веселый нрав взял свое, и он простил друзьям обиду.

• Предыдущая
• 3/6
• Следующая