Птица пустыни - Берте (Бертэ) Эли - Страница 40

• Предыдущая
• 40/50
• Следующая

– Как, мсье Денисон, – сказал Мартиньи весело, – неужели нам посчастливится захватить этих негодяев? Однако, черт побери, – прибавил он тотчас, указывая рукой на ферму, – мы слишком поторопились радоваться: эти негодяи бегут!

В самом деле, несколько всадников, выехавших со двора фермы, спешили скрыться в зарослях. Вскоре следом за ними выехала вторая группа.

Отряд остановился. Что-то, по-видимому, поразило австралийских солдат, и они с удивлением наблюдали за беглецами.

– Вперед! – закричал Мартиньи. – Перережем им путь! Вперед!

И он пустил свою лошадь в галоп.

Но, кроме Бриссо, который решительно последовал за своим бывшим приказчиком, никто из волонтеров не тронулся с места, и они продолжали совещаться с австралийскими солдатами.

Денисон попытался вернуть французов.

– Подождите, – закричал он. – Мы непременно догоним их, вернитесь! Надо прежде узнать...

Но ни Мартиньи, ни Бриссо не обратили внимания на этот призыв. Денисон хотел было отдать приказ отряду следовать за ними, когда лошадь Мартиньи вдруг повернула, как будто ею не управляли, всадник выронил карабин, голова его склонилась на грудь, и он упал на землю.

Если бы мятежники выстрелили хоть один раз, то можно было бы подумать, что виконт ранен.

Бриссо, увидев, что Мартиньи упал, поспешил соскочить с лошади.

– Боже мой, Мартиньи! Что с вами? – воскликнул он.

Через минуту к ним подъехали Денисон и несколько человек из отряда.

– Это ничего, – прошептал виконт, открывая глаза. – Моя лошадь. Притом, кажется, у меня закружилась голова... но теперь все прошло.

Он с трудом встал на ноги и вынужден был опереться на Бриссо.

– Когда я пришпорил свою лошадь, боль в плече сделалась так сильна, что я лишился чувств, – смущенно произнес виконт.

– Я же вам говорил, Мартиньи, – дружески заметил ему Бриссо, – что вы переоцениваете свои силы. Послушайтесь меня: останьтесь на ферме Уокера на несколько часов, а мы заедем за вами, когда разделаемся с этими негодяями.

– Это было бы благоразумно, – кивнул судья, – и если виконт де Мартиньи согласится на это, то я оставлю с ним несколько человек для его безопасности.

– Нет, – возразил виконт, – этого не нужно, я чувствую себя лучше. Но посмотрите, посмотрите же! Эти разбойники сейчас скроются. Чего мы ждем?

Солдат черной стражи, подъехав к Денисону, сказал:

– Преступники захватили двух женщин и насильно везут их с собой. Я заеду на минуту на ферму и постараюсь собрать сведения на этот счет.

– Женщин? – недоверчиво переспросил Мартиньи. – Откуда здесь могут взяться женщины?

Судья с солдатами поспешил к ферме. Следом за ними двинулись Мартиньи и Бриссо, отдав своих лошадей волонтерам.

Когда они вошли в дом, Денисон читал записную книжку, которую ему принес один из солдат и которую преступники оставили на столе, прикрепив к ней листок, написав на нем крупными буквами:

«Ричарду Денисону, судье».

– Мсье Бриссо, – сказал Денисон, прочитав записку Клары, – эти люди захватили двух молодых девиц, принадлежащих к почтенным семействам Дарлинга, и уверяют, что убьют их, если мы не откажемся от погони.

– А имена их известны?

– Одна из них мисс Оинз, дочь землемера.

– Мисс Рэчел, подруга Клары! А другая... другая, мсье Денисон?

Судья не колебавшись, счел нужным сказать правду несчастному отцу.

– Моя дочь! – вскрикнул Бриссо. – Клара! – Но это невозможно, как она очутилась здесь, на ферме Уокера?

– Мисс Клара в руках этих негодяев? – при этом известии Мартиньи забыл об усталости и боли. – Мсье Денисон, может быть, тут скрывается какая-нибудь адская хитрость?

– К несчастью, в том, что это правда, нет ни малейших сомнений, – ответил судья, протягивая Бриссо записную книжку. – Посмотрите сами, вы не можете не узнать почерка вашей дочери.

Бриссо, побледнев, пробежал глазами записку, между тем как виконт читал через плечо своего друга.

– Надо отказаться от преследования, – угрюмо сказал Мартиньи, – и поскорее вывесить белый флаг. Жизнь девушек слишком драгоценна, чтобы позволительно было колебаться, не правда ли, Бриссо?

– Конечно, конечно! – поспешил согласиться торговец. – К черту мщение! Прежде всего надо освободить Клару и мисс Оинз.

– Вы слышите, мсье Денисон? – продолжал Мартиньи. – Спешите же вывесить белый платок на крыше здания. Без сомнения, Гуцман и его сообщники ожидают этого сигнала с нетерпением, и если их ожидание будет обмануто, то они способны в минуту раздражения на все... Не такое ли ваше мнение?

Англичанин оставался бесстрастен.

– Нет, – ответил он твердо, – никто более меня не желает видеть этих молодых девиц, особенно мисс Бриссо, вне опасности, но я судья и мне непозволительно договариваться с грабителями и убийцами, принимать их условия и оставлять их на свободе.

Мартиньи и Бриссо с изумлением переглянулись.

– Мыслимо ли это? – повысил голос виконт. – Мсье Денисон, время ли теперь разыгрывать роль Брута? Ваша нерешительность может иметь самые пагубные последствия.

– Что за беда, – поддержал его Бриссо, – если эти люди еще некоторое время будут на свободе, когда речь идет о беззащитных девушках? Послушайте, мсье Денисон, если вы способны остаться равнодушным в подобных обстоятельствах, то я никогда в жизни не увижусь больше с вами.

– Я не равнодушен, господин Бриссо, – возразил судья, – но я как должностное лицо представляю власть королевы – власть, которая не должна унижаться до договоров с преступниками.

– Что же намерены вы делать?

– Прежде всего, – ответил Денисон, – я не думаю, чтобы они осмелились убить девушек, так как это не принесет преступникам никакой пользы. В этом отношении, я думаю, нам нечего опасаться. Тем не менее я хочу освободить пленниц как можно скорее, и вот мой план: без сомнения, негодяи где-нибудь поблизости ждут сигнала, который мы не подадим... Мы нападем на них прежде, чем они успеют опомниться.

– Нет, ваш план слишком рискованный, – возразил Мартиньи. – В случае неудачи вы только озлобите преступников и они могут решиться на крайние меры. Я прошу вас, мсье Денисон, от имени Бриссо и моего, действовать осторожнее. Единственно верное средство спасти Клару – пойти на уступки.

– Да, мсье Ричард, – сказал Бриссо, – вы любите, сжальтесь над моей бедной дочерью, и предоставьте этим людям свободу.

– Это невозможно! – ответил Ричард. – Я не должен унижать власть, вверенную мне, вступая в переговоры с убийцами.

– Вы, однако, это сделаете! – в бешенстве закричал Мартиньи. – Или, черт побери, я узнаю, лед или пакля у вас в голове.

И он выхватил револьвер.

– Мартиньи! Что вы делаете? – с ужасом воскликнул Бриссо.

Ричард Денисон перехватил руку Мартиньи и так сильно сжал ее, что виконт, и без того не имевший сил сопротивляться, выронил револьвер, чуть не плача от бессильной ярости.

Наступило тягостное молчание.

– Моя запальчивость нелепа, – наконец, сделав над собой усилие, произнес Мартиньи. – Но, черт побери, кто имел глупость думать или говорить, что вы любите Клару?

– Это не глупость, – ответил судья, – это истинная правда, но я не могу, руководствуясь чувствами, поступать против долга. Однако и вы любите мисс Клару – я не могу теперь сомневаться в этом, – и потому снисходительно отношусь к вспышке этого слепого гнева.

– Ну да, я ее люблю, – сказал Мартиньи. – И моя любовь давно уже не тайна для мадемуазель Бриссо.

– Мартиньи, – напомнил ему торговец, – я не поощрял ваших надежд. Дело в том, что я сам не знаю...

– Да, Бриссо, вы еще сами не знаете, на какую сторону перетянут весы, – с горечью произнес виконт. – Поэтому я сам постарался обеспечить себе успех и, может быть, когда настанет время, вам будет трудно отказать мне в том, что составляет предмет моих желаний.

Бриссо посмотрел на него с изумлением, но ничего не сказал.

– Значит, это вы были причиной волнения и того странного состояния мисс Клары, в котором она пребывала после вашего отъезда из Дарлинга? – спросил Денисон.

• Предыдущая
• 40/50
• Следующая