Яма - Берт Гай - Страница 26

• Предыдущая
• 26/27
• Следующая

Голос Лиз заглушил все остальные.

— Кто это? — крикнула она. — Кто там?

Повисла тишина, крик замолк, и до других стало доходить, что она только что сказала.

Глаза повернулись к Лиз, чье лицо сияло ярким пятном в свете, льющемся из дверного проема.

— Кто вы? — чуть тише произнесла она.

Фигура над их головами села на корточки у двери.

— Лиз? Это ты? О боже, — произнес голос. — Это же... о боже, что мне делать?

— Лиза? — Выражение неподдельного изумления на лице Лиз было почти комичным. — Ты должна выпустить нас. Быстрее, пока Мартин не пришел.

— Мартина нет, — ответила Лиза. — Вы давно здесь?.. Нет, подождите. Как мне вас выпустить?

— Принеси лестницу, — крикнула Лиз. — Скорее.

— Хорошо. Я мигом. — Она повернулась и растворилась в сиянии над их головами.

— Что происходит? — спросил Майк, с трудом переводя дыхание. — Это не Мартин.

— Какой же это Мартин, — озадаченно проговорила Фрэнки. — Но ты же говорила, что мы не знаем твою подругу. А Лизу все знают.

— Заткнись, — выпалил Майк. — Никто из вас ничего не знает. Лиз?

— Не понимаю, — ответила она. — Что значит Мартина нет? Это бессмысленно.

— О чем вы двое говорите? — вмешался Джефф. — Ты же вроде знала, что она должна прийти.

— Слишком сложно объяснять это сейчас, — отмахнулась Лиз. — Но... ее здесь быть не должно. Что происходит?

Вскоре они услышали резкий треск и звенящий металлический стук. Через несколько секунд в поле зрения появилась Лиза; она тащила деревянную лестницу.

— Я сбросила ее со ступенек, — объяснила она. — Господи, как долго вы здесь пробыли? Вы похожи на привидения.

— Пожалуйста, быстрее, — взмолилась Алекс.

— Хорошо. Вот... попробуйте поймать конец, чтобы она не упала.

Она опустила лестницу по стене Ямы; ее сразу же подхватили нетерпеливые пары рук.

— Держите! — крикнула она вниз. — Поймали?

— Да, — ответила Лиз. — Давайте, ребята. Лезьте наверх.

Майк задержался.

— Лиз? Ты ведь не это планировала, да?

Она покачала головой.

— Я ожидала совсем другого. Но по крайней мере, мы на свободе. Будь благодарен маленьким божьим милостям. — И потом, с внезапной улыбкой, она обхватила его руками и прижала к себе. — Пойдем. Давай выбираться отсюда.

Они ринулись наверх, оставляя Яму позади, и вышли на солнечный свет.

Через пять дней я гуляла в лесу на закате. К тому времени фрагменты головоломки встали на места; ситуация прояснилась. Мартин пропал, и никто не знал, где он. Мой блеф сработал — во всяком случае, наш побег удался; но мы освободились совсем не так, как я предвидела. Это сделала Лиза, и никто другой; и к тому времени как мы вышли на свободу, Мартин уже двенадцать часов как исчез неведомо куда.

И я поверила.

Оставшись одна в его доме, Лиза попыталась осмыслить все то, что он сказал перед уходом, и ей открылась чудовищная и невероятная история, поверить в которую было практически нереально. Но на пленках, оставленных Мартином, было все, что нужно; это были записи первых дней, и она почти сразу услышала упоминание о корпусе английского языка. Пленки, которые могли бы — которые должны были — доказать его вину, исчезли.

Внешне в те дни я выглядела неплохо. Ссадина на лице в том месте, куда меня ударил Джефф, почти зажила, и чувствовала я себя намного лучше. Поразительно, но за дни, проведенные в Яме, наш физический облик почти не изменился. Конечно, мы были грязные и похудели. Но стоило помыться, и никаких следов кошмара не осталось. Должно быть, мы были молоды и жизнеустойчивы. Но гораздо медленнее затягиваются душевные шрамы.

Что до того, где сейчас Мартин, мне это правда неизвестно. Но в тот вечер, гуляя в лесу, я дала себе слово: быть начеку, не расслабляться.

Не для того, чтобы защитить себя: ведь со мной Мартин уже разделался, так я считаю. Но когда в один прекрасный день он появится снова, может, в далеком будущем, по крайней мере один человек будет к этому готов.

— Вот и все, — говорю я, складывая стопку бумаги. — Конец.

— Дописала?

— Да.

— И рассказала все?

Я улыбаюсь.

— Нет. Но там есть все, что нужно.

— Хорошо.

— Хочу спросить тебя кое о чем.

— Неужели? И о чем же?

— Давным-давно, не знаю даже, помнишь ли ты об этом...

— Может, и помню, — отвечает он.

— Давным-давно я спросила тебя, чего бы тебе хотелось, и ты сказал, что поделишься со мной, когда я закончу писать.

— Я так сказал?

— Да, — говорю я. — Не дразни меня. Я знаю, ты помнишь.

— А! Точно. Ну да, возможно, так оно и было.

— И?

— И что?

Я улыбаюсь.

— Не шути со мной. Что это было за желание?

— А. — Он выглядывает в окно. — Тебе видно, что там?

— Да.

— Еще светло, можем прогуляться в деревню. Выпить чего-нибудь.

— Хорошая идея. Тогда расскажешь мне по дороге.

— Хорошо.

Мы вместе спускаемся с чердака и закрываем за собой дверь.

Это и есть «Яма» — динамичный, напряженный рассказ, который Элизабет завершила за четыре месяца. Поскольку рассказу предшествовал продолжительный период практически полного молчания, он явился для нас глубоким шоком, и не в меньшей степени потому, что показал работу острого и изобретательного интеллекта. Школьные сочинения Элизабет, относящиеся непосредственно к периоду перед Ямой, дают довольно общее представление о ее способностях, но «Яма» превосходит все ожидания. Сразу после происшествия многие специалисты полагали, что уход от реальности, вызванный психологической травмой Элизабет, может затянуться надолго, что, возможно, ей никогда не удастся восстановить доступ к тем участкам сознания, вокруг которых ею же были возведены барьеры. В свете этого «Яма» представляет собой не только первый кардинальный шаг к улучшению состояния Элизабет за последние шесть лет, но и один из самых захватывающих документов в истории современного психоанализа.

Текст как таковой якобы рассказывает историю Ямы. Что касается существования Ямы в том виде, как ее пережила Элизабет и четверо других школьников, ее отчет достоверен." Более того, его точность выходит за рамки беглого обзора событий и достигает такой степени, что на раннем этапе рассказ Элизабет повторяет версию развития событий, представленную доктором Элиотом Лоуренсом непосредственно после происшествия (статья Э. Лоуренса «Структура и последствия социальной депривации: новые истории болезни»). Однако впоследствии грань между объективной реальностью и субъективной фантазией становится в сознании Элизабет все более размытой, хотя внутренняя целостность сохранена в «Яме» на протяжении всего текста, лишь с незначительными ошибками (вернее, субъективная иллюзия вплетается в повествование практически незаметно; о явных допущениях и/или, возможно, намеренных неточностях будет сказано позже). По здравому размышлению, главы, действие которых происходит в Яме, совпадают по содержанию с отчетом доктора Лоуренса вплоть до главы 8 рассказа. (Любопытно, что при описании происходящего в Яме Элизабет использует преобладающий в современной литературе рассказ от третьего лица; но в оставшихся параграфах переключается на повествование от первого лица. Очевидно, этот прием помогает ей искусственно дистанцировать себя от воспоминаний, пробуждаемых повествованием, в тех ситуациях, когда речь заходит о травме. Похоже, этот прием не всегда себя оправдывает: вплоть до главы 8 — и в некоторых последующих параграфах — Элизабет описывает происходящее внутри Ямы в близком соответствии хронологии доктора Лоуренса. То есть, выстраивая подобный искусственный барьер, Элизабет предоставляет себе свободу в изложении событий, повлиявших непосредственно на нее, но избавляется от необходимости активно участвовать в их реконструкции во время написания текста.)

• Предыдущая
• 26/27
• Следующая