Ночной дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 25

• Предыдущая
• 25/110
• Следующая

– Да кто он такой? Когда смогу – приеду! Что? Какие, твою мать, девки? Умом тронулся? Шагу ступить сами не можете?

Покосившись на меня, депутат, не прощаясь, прервал разговор и полез в машину. Водитель жадно затянулся, откинул сигарету и схватился за руль. Мотор мягко завыл, я едва успел сесть на переднее сиденье, как машина тронулась. По дверце со скрипом прошлись обледенелые ветки.

– Ослеп, что ли? – рявкнул депутат на шофера, хотя вина в случившемся была лишь моя. Но стоило хозяину машины повернуться ко мне, как тон изменился: – В Перово тебя?

Еще ни разу меня не подвозили представители власти. Да еще, ко всему, не то милицейские чины, не то бандитские авторитеты. Умом я понимал, что перед возможностями дозорного все едино, но экспериментировать никогда не пытался.

– Да, туда же, откуда ребята приехали. И побыстрее бы…

– Слышишь, Володька? – обратился депутат к водителю. – Жми!

Володька поднажал. Да так резво, что мне стало не по себе, и я глянул в сумрак – доедем ли вообще?

Выходило, что доедем. Но не только из-за мастерства водителя или коэффициента удачи, у меня, как у любого дозорного, искусственно повышенного. Похоже было, что кто-то прошелся по вероятностному полю, вычищая оттуда все аварии, пробки и слишком уж ревностных гаишников.

В нашем отделе такое мог сотворить лишь сам шеф. Вот только зачем?

– Мне тоже жутковато… – шепнула с плеча невидимая птица. – Когда мы с графом…

Она замолкла, будто поймав себя на излишней откровенности.

Машина прошла перекресток на красный свет, по немыслимой кривой, увертываясь от легковушек и каких-то фургонов. С остановки кто-то показал в нашу сторону рукой.

– Глотнешь? – дружелюбно вопросил депутат. Протянул маленькую бутылочку «Реми Мартен» и пластиковый одноразовый стаканчик. Это выглядело настолько смешно, что я не колеблясь налил себе тридцать грамм. Даже на такой скорости и на разбитой дороге машина шла мягко, коньяк не расплескивался.

Я вернул бутылку, кивнул, вытянул из кармана наушники плеера, надел, включил диск. Выпала старая-престарая песня «Воскресения», моя любимая.

Мы вышли на трассу. Машина все наращивала скорость, я еще никогда не ездил в Москве так быстро. Да и не только в Москве… Если бы не вычищенное вероятностное поле – заставил бы сбросить ход, а так – просто страшновато.

Я невольно вспомнил о том, что Романов – сам Иной. Только неинициированный. Его заметили слишком поздно… предложение было сделано, но он отказался.

Это тоже выбор.

Интересно, как часто он слышал эту музыку в ночи?

– Еще хочешь? – депутат был самой благожелательностью. Интересно, что ему внушили Медведь и Тигренок? Что я – его лучший друг? Что он – мой вечный должник? Что я – внебрачный, но любимейший сын президента?

Какая ерунда все это. Существуют сотни способов вызвать в людях доверие, симпатию и желание помочь. У Света есть свои методы, жаль только, что и у Тьмы их немало. Ерунда это.

Вопрос в другом – зачем же я потребовался шефу?

У дороги меня ждал Илья. Стоял, засунув руки в карманы, с отвращением глядя в небо, сыплющее мелким снежком.

– Долго, – только и сказал он, когда я, за руку распрощавшись с депутатом, выбрался из машины. – Шеф заждался.

– Что тут происходит?

Илья ухмыльнулся. Но обычной жизнерадостности в этой улыбке не было.

– Сейчас увидишь… идем.

Мы зашагали по утоптанной дорожке, обгоняя бредущих от супермаркета женщин с сумками. Как странно, супермаркеты у нас появились, совсем как настоящие. А вот походка у людей осталась прежней, словно они только что отстояли часовую очередь за синими куриными трупиками…

– Далеко? – спросил я.

– Было бы далеко, взяли бы машину.

– А что наш сексуальный гигант? Не справился?

– Игнат старался, – только и ответил Илья.

Почему-то я испытал короткое и мстительное удовольствие, будто провал красавца Игната был в моих интересах. Обычно, если требовало задание, он оказывался в чужой постели через час-другой после получения задания.

– Шеф объявил готовность к эвакуации, – вдруг сказал Илья.

– Что?

– Полная готовность. Если воронка не стабилизируется, то Иные покидают Москву.

Он шел впереди, и я не мог заглянуть в глаза. Но зачем бы Илье врать… – А воронка по-прежнему… – начал я. И замолчал. Я увидел.

Впереди, над унылой девятиэтажкой, на фоне темного снежного неба, медленно вращался черный смерч.

Его уже нельзя было назвать воронкой или вихрем. Именно смерч. Он тянулся не из этого здания, а из следующего, еще скрытого. И учитывая угол темного конуса – смерч шел почти от самой земли.

– Дьявол… – прошептал я.

– Не накликай! – оборвал Илья. – Вполне пролезет.

– В ней метров тридцать…

– Тридцать два. И продолжает расти.

Я торопливо посмотрел на свое плечо – и увидел Ольгу. Она вышла из сумрака.

Вы когда-нибудь видели испуганную птицу? Испуганную по-человечьи?

Сова казалась взъерошенной. Неужели перья могут вставать дыбом? Глаза горели желто-оранжевым, янтарным огнем. Моя несчастная куртка была изодрана на плече в мелкую лапшу, а когти все скребли и скребли, будто намеревались добраться до тела.

– Ольга!

Илья обернулся, кивнул:

– Вот-вот… Шеф говорит, что в Хиросиме воронка была ниже.

Сова взмахнула крыльями, взмыла в воздух – беззвучно, плавно. За спиной вскрикнула женщина – я обернулся, увидел растерянное лицо, изумленные глаза, провожающие птицу.

• Предыдущая
• 25/110
• Следующая