Закат на планете Земля - Логинов Святослав Владимирович - Страница 6
- Предыдущая
- 6/17
- Следующая
– Хисс! – закричал Зау.
Он нырнул в гнилую воду, обхватил руками тяжёлую голову, поднял к свету.
– Хисс! – просил он. – Дыши, пожалуйста!
Хисс медленно открыл мутные глаза, затем снова закрыл их. Зау, хрипя от напряжения, пытался сдвинуть Хисса, подтащить его к берегу, но огромное тело оставалось неподвижным. А потом медленно из неслышимых глубин, нарастая и заглушая всё, возник тяжёлый вибрирующий звук, мрачное гудение, парализующее, лишающее сил и воли.
Зау, спотыкаясь, добрался до берега, упал на песок. Рёв и гул, идущие от умирающего Хисса, захватили его целиком. Звук складывался не в слова, а в картины и ощущения. Зау не понимал, что творится с ним, он лежал, словно размазанный по гальке, и ему казалось, что его нигде нет. Был Хисс. Он, Зау, был Хиссом, древним, живущим несчётные тысячелетия, а вокруг бушевал невообразимо праздничный юный мир. Забытые звери и сгинувшие чащи окружали его, солнце палило в выцветшем небе, не знавшем зимы, прозрачные хвойные леса покрывали сухие плоскогорья. Казалось, ничто не может поколебать благополучия мира; говорящие жили повсюду: ловили рыбу, растили перистые пальмы с нежной сладкой сердцевиной, истребляли в сохнущих болотах последних гигантских мокрокожих, прожорливых и неумных. Ничто не могло угрожать разуму. Услышав звук мысли, двуногий горгозавр бежал прочь, судорожно дёргая хвостом, изумлённо замирала ненасытная челышевия, послушно сворачивал с пути упрямый моноклон.
Голос Хисса разносился на много дней пути, и никто вокруг, сколько хватало слуха, не занимался сейчас делами: говорящие стояли, где застал их звук, и, замерев, слушали прощальный рассказ старика, голос его памяти.
Так же, как и сегодня, из тысяч рождённых выживали единицы, но век их был долог, а умирая, они оставляли свою память. Теперь Хисс говорил от имени тех ушедших поколений, и нельзя было понять, идёт ли счёт на сотни тысяч или сотни миллионов лет. Двигались, сталкиваясь и расходясь континенты, истекали огнём горы, высыхали и рождались моря. Там, в забытой стране бродил, низко опустив тяжёлую голову, хирозавр – зверь с ловкой пятипалой рукой, которая сделала его владыкой сущего. Это его потомки расселились по землям, вопль ужаса превратили в разумную речь, построили дома и рыбные садки, насадили рощи, подчинили всех живущих от безногой ящерицы до парящего в выси птеродонта.
Но что-то сдвинулось и сломалось в мире. Произошло это задолго до того, как новорожденный Хисс впервые замер в жуткой неподвижности, ожидая прихода молочника. Беда не торопилась, она накапливалась постепенно, не привлекая внимания мудрых говорящих. Ночи становились холоднее, но взрослые в тёплых домах не замечали этого. Исчезали некогда процветавшие виды животных, но ведь большинство из них уничтожили сами говорящие, потому что неразумные соседи были не нужны или попросту мешали.
Немногие видели беду, но среди них оказался и Хисс. Он бросил дом, других говорящих и жил так, как жили его предки в те времена, когда они почти не отличались от бессловесных. Столетия Хисс молчал, слывя чудаком, и лишь теперь раскрывал перед другими свою боль и своё неумение предотвратить копящуюся угрозу. Его предостережение звучало мудро, но беспомощно.
Звук медленно замер. Зау шевельнулся, отыскивая своё крошечное «я» в том огромном, что растворило его. Потом вскочил и, вспенивая воду, кинулся к Хиссу. Но остановился, поняв, что Хиссу уже ничего не нужно.
Через час к садкам пришли все говорящие, что жили в посёлке. Тело Хисса достали из воды, положили на высокий штабель из брёвен, заготовленных для ремонта садков. Вспыхнул огонь, столб чёрного дыма поднялся к небу. Зау стоял, не принимая в происходящем никакого участия. Казалось, за первый год жизни он мог бы привыкнуть к смерти братьев, но Хисс был вечен, его голос ещё звучал в голове, и там не оставалось места, чтобы понять, что всесильные взрослые тоже умирают.
Когда погребальный костёр прогорел, собравшиеся двинулись обратно в посёлок. Между собой они не говорили, в каждом слишком сильно звучал голос Хисса. Зау поспешил следом за уходящими. Он знал, что завтра в садках будут работать другие, знал, что и сам может остаться работать, и никто не прогонит его. Но гремело в голове завещание Хисса, и Зау спешил. Он хотел знать, что происходит. Он просто хотел знать, а здесь его больше ничто не удерживало.
Город можно было узнать издали. Собранные из камня и дерева дома окружали большие площади. На утоптанной множеством ног земле ничего не росло. Пустынен был и морской залив, на берегу которого раскинулся город.
В посёлке, где бывал Зау, стояло всего два десятка домов, почти во всех жили разумные, и лишь в двух занимались работой: мастерили разные предметы из дерева и заготавливали впрок отнятое у хищников мясо.
В городе домов были многие сотни, но только половина из них оказалась жилой. В городе трудились, и даже сам воздух пах дымом, загнившей водой и ещё чем-то резким и неживым. Этот запах пугал и притягивал одновременно. Звери в городе попадались редко и были словно придавлены непрерывной работой. Хотя в самом центре города оказалось несколько небольших озёр, но мокрокожие здесь не встречались вовсе – вода была мертва.
А ещё над городом разливалось монотонное басовитое гудение. Зау даже не сразу понял, что это не обычный звук, что гудит в мыслях. Ревело так мучительно, что даже собственные мысли Зау начали путаться, и он уже не понимал, зачем сюда пришёл. Самое удивительное, что этот рёв не был живым: в нём не было ни следа разума или чувства.
Понемногу Зау приспособился к шуму и начал различать мысли говорящих, хотя ничего не мог в них разобрать – шум был слишком силён.
«Как здесь можно жить? – недоумевал Зау. – Кто это сделал? Зачем?»
Выло со всех сторон, но Зау всё же определил направление наиболее мощного рёва и пошёл туда. Он ничуть не удивился, оказавшись на самой грязной площади. Из ворот каменного здания лениво тёк ядовитый ручей. Едкая жидкость, растекаясь лужами, жгла ноги. Это было не самое лучшее место в мире, но всё же Зау вошёл в ворота.
Он увидел ряды странных ёмкостей, похожих на крошечные рыбные садки. В них бурлили вонючие жидкости. Рёв стоял невыносимый. Зау осторожно приблизился, наклонился над одной из ёмкостей. Для этого ему пришлось схватиться за блестящую полосу, идущую над садками. В это же мгновение жестокий удар сбил его с ног. Зау свалился на промасленный асфальтовый пол. Руку свело судорогой, обожжённые пальцы не разгибались.
- Предыдущая
- 6/17
- Следующая
