Тарзан и сокровища Опара - Берроуз Эдгар Райс - Страница 35

• Предыдущая
• 35/42
• Следующая

Глаза молодой женщины скользили по вытоптанной лесной поляне. Но она не видела перед собой ничего: ни кучки людей, смеющихся и дерущихся между собой, ни джунглей, скрывавших от нее горизонт. Ее взгляд скользнул по всему этому и остановился на далеком домике, окруженном спокойствием и счастьем. И глаза ее наполнились слезами радости и печали. Она видела высокого, широкоплечего мужчину, возвращающегося верхом с отдаленных полей; она видела, как сама она стоит у калитки в ожидании его с охапкой свежих роз, только что сорванных с кустов. Все это ушло, исчезло в прошлом, уничтоженное огнем, пулями и ненавистью этих низких жестоких людей. Джэн Клейтон вздрогнула и, едва сдерживая рыдания, вернулась в свою палатку и бросилась на груду грязных одеял. Уткнувшись в них лицом, она долго плакала, пока благодетельный сон не принес ей временного облегчения.

Джэн Клейтон спала, а в это время из соседней палатки вынырнула высокая, темная фигура. Она подошла к часовому у входа в палатку пленницы, нагнулась, шепнула ему что-то на ухо, и часовой кивнул и скрылся в ночной мгле. Темная фигура подошла к задней стене палатки и тоже сказала что-то другому часовому, и тот удалился вслед за первым.

Тогда темный человек вернулся ко входу в палатку, развязал скреплявшие полотно тесемки и бесшумно, как привидение, проскользнул во внутрь.

Верпер не спал. Он метался в своей постели и думал о прекрасной женщине в соседней палатке. Он заметил, что Мохамет-Бей неожиданно стал проявлять интерес к пленнице, и, судя по себе, догадывался, на чем основывалась внезапная перемена в его отношении к ней. Сердце Верпера переполнялось дикой ревностью при мысли, что Мохамет-Бей может привести в исполнение свои гнусные намерения относительно беззащитной женщины.

Странное дело! Намерения Верпера были нисколько не лучше намерений араба, а между тем он считал себя защитником Джэн Клейтон и был вполне убежден, что, если внимание Мохамет-Бея было ей противно, то такое же внимание со стороны Верпера могло быть ей чрезвычайно приятным.

Муж ее умер, и Верпер воображал, что он сможет заполнить в ее сердце место, оставшееся свободным. Он мог предложить Джэн Клейтон вступить с ним в брак, чего, конечно, не сделает Мохамет-Бей. Впрочем, такое предложение со стороны араба было бы, конечно, отвергнуто с величайшим презрением, точно так же, как и его низкое вожделение.

В конце концов бельгиец пришел к убеждению, что пленница не только имела основание полюбить его, но что она различными, чисто женскими приемами, уже дала ему почувствовать зарождающуюся привязанность.

И вдруг внезапная решимость овладела им. Он откинул свои покрывала и поднялся. Натянув сапоги и прикрепив к поясу патронташ и револьвер, он подошел ко входу в палатку и выглянул наружу. Перед палаткой пленницы не было часового. Положительно, судьба играла ему в руку!

Он вышел и подошел к задней стене соседней палатки. И тут не было часового. Верпер смело приблизился ко входу и вошел внутрь.

Луна слабо освещала внутренность палатки. У стены чей-то силуэт наклонился над грудой одеял. Какое-то слово было произнесено шепотом, и другая фигура поднялась с одеяла и села на постели. Понемногу глаза Верпера привыкали к темноте. Он увидел, что человек, склонявшийся над постелью, был мужчина, и догадался, кто был этот ночной посетитель.

Красные пятна запрыгали перед глазами бельгийца. Нет! Этот человек не получит ее! Она принадлежит ему и только ему. Од никому не уступит своих прав!

Он перебежал через палатку и кинулся сзади на Мохамет-Бея. Араб был поражен неожиданным нападением, но он был не из тех, которые сдаются без боя. Пальцы бельгийца искали горло араба, но тот оттолкнул его руку и, поднявшись, повернулся к своему противнику. Верпер тяжело ударил его по лицу и араб, зашатавшись, полетел на пол. Если бы Верпер воспользовался этим случаем, Мохамет-Бей уже в следующее мгновение был бы в его власти. Но вместо этого бельгиец дергал рукоятку своего револьвера, стараясь вытащить его из кобуры, и, как на зло, судьбе было угодно, чтобы в этот самый момент револьвер застрял в своем кожаном футляре.

Прежде чем Верпер высвободил оружие, Мохамет-Бей опомнился и набросился на своего противника. Верпер опять ударил его в лицо. Араб возвратил удар. Отчаянно борясь и пытаясь задушить друг друга, противники метались на узкой площади палатки, в то время как женщина с глазами, широко открытыми от ужаса и удивления, следила за ними, не смея шевельнуться.

Несколько раз Верпер пробовал вытащить револьвер. Мохамет-Бей, не ожидая наткнуться на отпор, да еще на отпор такого рода, пришел в палатку невооруженный, с одним только ножом. И во время первой короткой передышки он вытащил его из-за пояса.

– Собака! – пробормотал он. – Посмотри на этот нож в руках Мохамет-Бея! Взгляни хорошенько, неверный, потому что это последняя вещь, которую ты увидишь и почувствуешь в твоей жизни. Этим ножом Мохамет-Бей вырежет твое черное сердце. Если у тебя есть бог, молись ему сейчас – через минуту ты будешь мертв.

С этими словами он ринулся вперед с высоко поднятым над головой ножом.

Верпер все еще безуспешно дергал рукоятку своего оружия. Араб был почти около него. В отчаянии европеец подождал, пока Мохамет-Бей подбежит совсем близко к нему. И тогда он бросился на пол к стене палатки и вытянул одну ногу.

Хитрость удалась. Мохамет-Бей, стремительно несшийся вперед, споткнулся о препятствие и грохнулся наземь. Он сейчас же вскочил на ноги и повернулся, чтобы возобновить борьбу, но Верпер был на ногах раньше его, и в его руке сверкнул револьвер, освобожденный наконец из кобуры.

Араб подался вперед, чтоб схватиться с противником. Раздался громкий выстрел, слабый свет блеснул в темноте, и Мохамет-Бей упал, покатился по полу и замер у постели женщины, которую он хотел обесчестить.

Почти одновременно с выстрелом в лагере раздались возбужденные голоса. Люди перекликались друг с другом, перепуганные и недоумевающие. Верпер слышал, как они бегали туда и обратно, обыскивая лагерь.

Джэн Клейтон встала и приблизилась к Верперу с протянутыми руками.

– Чем смогу я отблагодарить вас, мой друг? – спросила она. – И подумать только, что я сегодня едва не поверила гнусной лжи этого мерзавца, когда он говорил мне о вашем вероломстве и о вашем прошлом. Я должна была бы знать, что белый человек и джентльмен не мог не быть защитником женщины, принадлежащей к одной с ним расе, среди опасностей этой дикой страны.

Руки Верпера бессильно повисли. Он стоял, глядя на нее, и не находил слов для ответа. Ее доверие совершенно обезоружило его.

Тем временем в лагере арабы разыскивали, кто стрелял. Часовые, снятые Мохамет-Беем с их поста, первые подали мысль осмотреть палатку пленницы. Им пришло в голову, что женщина, защищаясь, могла убить их предводителя.

Верпер услышал, что сюда идут люди. Если в нем увидят убийцу Мохамет-Бея – его ждет смерть. Свирепые, жестокие разбойники разорвут на части христианина, осмелившегося пролить кровь их предводителя. Он должен был найти какое-нибудь объяснение и помешать им увидеть труп Мохамет-Бея.

Вложив револьвер в кобуру, он быстро вышел из палатки и очутился лицом к лицу с приближавшимися людьми. Ему удалось заставить себя улыбнуться, и он с улыбкой вытянул руку, преграждая им дорогу.

– Женщина сопротивлялась, – сказал он, – и Мохамет-Бей был вынужден выстрелить в нее. Она не убита, а лишь слегка ранена. Вы можете вернуться к себе. Мы с Мохамет-Беем останемся подле пленницы.

Он повернулся и вошел в палатку, а разбойники, удовлетворенные этим объяснением, вернулись к своему прерванному сну.

Когда Верпер снова очутился подле Джэн Клейтон, им руководили намерения уже совсем не те, которые за десять минут до этого подняли его с ложа. Возбуждение, пережитое им во время его схватки с Мохамет-Беем, и опасность, угрожавшая ему со стороны арабов, охладили пылкую страсть, во власти которой он находился, когда впервые вошел в палатку.

• Предыдущая
• 35/42
• Следующая