Многорукий бог далайна - Логинов Святослав Владимирович - Страница 86
- Предыдущая
- 86/108
- Следующая
Вид залитого водой, умывающегося оройхона произвёл на Ай удручающее впечатление. Она морщилась, вздыхала, чесала пальцем темя, а потом потянула Шоорана:
– Идё-ом!
Оставаться здесь и в самом деле было незачем. В западной части мира далайна почти не осталось. Страны разделялись узенькими заливами, которые лишь кое-где расширялись до нескольких оройхонов. Место для Ёроол-Гуя и для работы илбэча оставалось лишь на востоке, но всё же Шооран отправился на запад. Там шла война, а Шоорана мучило воспоминание о шаваре, который не может сожрать всех брошенных в него людей. Шавар, полный мальчишек, не успевших понять, что с ними происходит.
Шооран видел, что его вмешательство лишь усиливает потоки крови, но понимал, что эта кровь неизбежна, и, зажав в кулак жалость, совесть, все остальные не успевшие истлеть чувства, продолжал строить. «Через два поколения дела его покажутся прекрасными, – сказала когда-то мама, – но не допусти, мудрый Тэнгэр, жить с ним рядом». Шооран всегда помнил эти слова, хотя порой толковал их по-разному и то вообще бросал работу, то принимался строить лихорадочно быстро, словно стремясь скорей закончить болезненную, но неизбежную операцию. Если кому-то придётся погибнуть, пусть он умрёт сейчас. Тем быстрее мир успокоится и люди начнут жить нормально.
Хотя и в эти правильные мысли то и дело вкрадывались сомнения. Полгода, проведённые за решеткой, вселили в Шоорана прочную нелюбовь к стенам, отнимающим у человека свободу. А ведь вся вселенная – это одна большая тюремная камера, в которую вместе с Ёроол-Гуем посажены и люди. Можно сколько угодно благоустраивать свою тюрьму, она всё равно останется тюрьмой. Но в этом виноват тот, кто сотворил мир: благой и всемогущий господь, будь он проклят во веки веков!
Но и сквозь праведный гнев чудотворца, в свою очередь, прорастала еретическая мысль: а вдруг мудрый Тэнгэр просто не знал, не подумал, сглупил? В конце концов виновным всегда оказывается тот, кто делает. Но ведь делать-то надо! И, значит, следует не искать виноватых и не мучиться напрасным самоедством, а работать, стараясь, чтобы самое мучительное окончилось как можно быстрее. Люди перестанут попадать в шавар, когда последний шавар исчезнет с лица земли. Но как жить в мире, если в нём не будет далайна, дающего кость, хитин, кожу, иные вещи, без которых немыслима жизнь? На этом заколдованный круг замыкался, можно было сколько угодно кружить среди рассуждений, словно вокруг далайна, и решение могло прийти, только если круг сольётся в точку, а далайн исчезнет. Возможно, тогда станет ещё хуже, и в этом будет виноват он. Виновен тот, кто делает. Значит, будем виновны.
Шооран уходил на запад. По дороге он дважды ставил оройхоны, каждый раз одну штуку, там, где они могли поместиться. Его не слишком волновало, идёт ли за ним Ёроол-Гуй или же он вернулся в открытую часть далайна. За прошедшие годы илбэч сроднился со своим врагом, научился предугадывать его поведение и легко уходить от преследования. Куда страшнее люди, но здесь, где и прежде жило не так много народу, а ныне добрая треть населения ушла на войну, ему угрожала лишь встреча с чрезмерно ретивыми мальчишками-охранниками. А их должна сдерживать близость Многорукого.
Создание новых земель стало таким рутинным делом, что Шооран лишь через три дня вспомнил, что среди последней тройки оройхонов был и юбилейный остров, завершивший вторую двойную дюжину. Впрочем, кому есть дело до юбилеев? Остров как остров. Строить пока ещё осталось больше, чем он уже построил.
На четвёртый день путники вышли к оконечности залива. Ёроол-Гуй не заплывал сюда уже добрых два года, и столько же времени здесь не утихала война. Короче, это было неудобное место. К тому же один раз он уже проходил здесь, создавая оройхоны, и наверняка обе стороны, умудрённые прошлым опытом, приняли меры, чтобы не упустить илбэча. Хотя зачем им илбэч? Вряд ли они сами могут это сказать. Скорее всего, их беспокоит, как бы илбэч не выстроил чего-нибудь противнику. И вообще, илбэч на свободе – это неучтённая величина, угрожающая власти. Думается, Ээтгон мог бы немало порассказать об этом. Что же, завтра у Ээтгона прибавится хлопот.
Постоянство – оборотная сторона беспорядка. Старая свалка и даже обломки макальника пребывали нетронутыми. Путешественники спрятались в том же трухлявом остове истлевшей рыбы. Дождавшись темноты, Шооран ушёл к линии фронта. Теперь она была гораздо ближе, чем в прошлый раз. Идти пришлось два оройхона, и даже в темноте Шооран преодолел их за час.
Как и ожидалось, рождение оройхона вызвало панику на успокоившемся к ночи поле боя. Судя по движению факелов, на обоих берегах узкого залива находились войска братьев, а изгои были отогнаны на два оройхона южнее. Теперь братья спешно занимали оборону вдоль дальнего поребрика, а то место, где укрылся Шооран, вероятно, считали своим тылом. Значит, можно обождать здесь немного, тем более что в ночи вряд ли кто станет прочёсывать остров. К тому же трудно сказать, на чьей территории прячется илбэч. Первый удар явно был в пользу изгоев, которым станет проще подтягивать войска. Значит, братья решат, что илбэч работает с дальнего берега. Ведь они наверняка не забыли времён, когда строитель был в их руках и делал, что им казалось выгодным. Теперь они будут подозревать в том же своих противников.
В самом деле, когда часа через три Шооран начал создавать второй оройхон, он различил, как на другом берегу двинулись вперёд цепи факелов – братья предприняли ночную вылазку, надеясь захватить илбэча. Сквозь редкий туман выстрелы татацев доносились глухо, а воинственные крики и рёв раковин казались мирным шумом и ничуть не пугали. Атака была легко отбита изгоями, а Шооран спокойно кончил работу и ушёл, с трудом подавив искушение поставить ещё один оройхон. Он разбудил спящую Ай, коротко сказав: «Цэрэги!» – и через четверть часа они пробирались сквозь предутреннюю тьму в двух оройхонах от того места, где продолжалась стычка.
Шооран предполагал вернуться в восточную часть страны, некоторое время работать там, а к началу мягмара, когда его труды, несомненно, будут замечены, уйти к Моэрталу. Но уже на следующий день он пожалел, что не попытался переползти к изгоям. Прежде пустынные мокрые земли теперь прочёсывались патрулями. За один день Шооран заметил три группы цэрэгов. Конечно, это были дурно вооружённые и беспомощные новобранцы, Шооран мог бы идти сквозь них, усыпая путь рассечёнными телами, но это было свыше сил. И без того слишком большой груз висит на нём. Шооран старался спрятаться, скрыться среди тэсэгов или в цветущем хохиуре, переползал с места на место, пачкаясь в нойте и кося глазом, поспевает ли за ним Ай. Дурнушка по первому знаку Шоорана покорно падала в грязь, подолгу лежала, затаившись среди стеблей хохиура, и, сдерживая сопение, ползла вслед за своим господином. Опасность, которую несли с собой цэрэги, была отлично знакома ей и не затрудняла убогий разум.
Из разговоров проходивших мимо солдат Шооран понял, что его оройхоны обнаружены и илбэча решено поймать. Выручало то, что сыщики смертельно боялись чудотворца, перед самым именем которого привыкли преклоняться. Воины поминутно касались лба и щёк кончиками пальцев, словно не они охотятся за святым чудотворцем, а за ними гонится дух шавара, которого приходится отгонять ритуальными жестами.
За трое суток измученные бессонницей путники едва прошли две трети пути и достигли последней группы оройхонов, поставленных Шоораном по дороге на запад. Дольше обходиться без сна было невозможно, Шооран решил остановиться на днёвку, надеясь, что на самый конец выступа караулы не сунутся.
Спали по очереди. Первым дежурить взялся Шооран. Он поступил так, зная, что Ай не разбудит его, а целый день просидит, следя за опасностью и ожидая, пока Шооран проснётся сам.
Половина дня прошла спокойно, и Шооран наконец смог уснуть, велев Ай разбудить его, как только стемнеет. Однако ему не пришлось отдохнуть и двух часов. Посторонний звук проник в сознание, заставив открыть глаза и насторожиться, а в следующее мгновение Ай коснулась его плеча, потому что тоже услышала шум.
- Предыдущая
- 86/108
- Следующая
