Многорукий бог далайна - Логинов Святослав Владимирович - Страница 73
- Предыдущая
- 73/108
- Следующая
Ночь склонила чашу весов в сторону восставших: цэрэги нуждались в отдыхе, а служители могли атаковать, беспрерывно сменяя друг друга. Несколько отрядов, укрывшихся в алдан-шаваре, были удушены дымом, повалившим со второго яруса, хотя там, казалось, было нечему гореть. В толпе восставших верховодили вынырнувшие невесть откуда кольчужники, и это могло окончательно убедить беспристрастного наблюдателя, найдись он сейчас, что бунт не случаен, а спланирован тщательно и заранее.
Однако утром положение изменилось. С севера по широкому коридору, проделанному пленным илбэчем, двинулись обученные дюжины братьев. Сопротивляться им служители не могли: началась паника, а следом и резня. Именно этого и ждали стянутые на сухую полосу у Торгового оройхона войска вана. Теперь их встречали как спасителей и лучших друзей, а братья, уставшие рубить безоружных, откатились на свои земли, почти не огрызаясь.
Мир заключён не был, но бои на широкой, в три оройхона, перемычке шли вяло. Умирать никому не хотелось, а жить мирно братья не умели. Война тлела вдоль поребрика, глупая и неизбежная, словно огненное болото.
Вместе с отрядами сияющего вана шёл по древней земле и сказитель Шооран. Шёл, не опасаясь быть узнанным, борода, наконец пробившаяся на щеках, скрыла выжженные шрамы, а его имя было неизвестно добрым братьям, обещавшим не расспрашивать пленного илбэча и сдержавшим слово.
Шооран сопровождал войска на свой страх и риск, но был зато неподотчётен никому из командиров. Сегодня он развлекал солдат, завтра, окружённый служителями, пел на краю мокрого оройхона славу вечному Ёроол-Гую, а ещё через день, затерявшись в толпе, смотрел, как выходят из-под земли неукрощённые камнерезы, а мудрый Моэртал, командующий войсками вана, обещает от имени своего владыки вернуть мастерам все права и привилегии.
Местные жители, прореженные войной и потерявшие способность трезво оценивать происходящее, казалось, вовсе забыли о том, что надо не только радоваться победе, но и жить: кормиться самим и кормить войско. Не обращая внимания на пристальные взгляды баргэдов, они шатались с одного оройхона на другой и так усердно причащались милостям Ёроол-Гуя, что Ай приходилось немало повозиться, чтобы набрать чавги на обед себе и Шоорану.
Между тем началась раздача земель – ван переустраивал страну по знакомому образцу. Первыми выгоду предприятия поняли баргэды, которых с избытком оставалось в стране. Часть чиновников вернулась к своим книгам, остальные быстренько стали землевладельцами, получив наделы, каких и в земле изгоев ни у кого не было. Простодушные служители, отликовав своё, обнаружили, что они никому не нужны и могут отправляться в далайн, шавар и на четыре стороны света. Воцарившиеся хозяева оставляли на своей земле лишь тех работников, без которых не могли обойтись, а прочих гнали долой. Мокрые земли стремительно начали заполняться изгоями. Все они были испуганы, растеряны и не знали, как существовать дальше. Смерть ждала их у каждого тэсэга, и они покорно умирали, не умея прожить без начальственного окрика и ежедневной миски каши. Спасти их мог только илбэч, если бы он создал новые сухие участки.
Первое время Шооран ничего не строил, опасаясь, что здесь его вычислят ещё быстрее, чем в родных местах. Лишь однажды пробежал часть пути к земле вана и поставил оройхон – копию Торгового в надежде, что тот облегчит ему будущую работу. Но теперь, насмотревшись на мучения изгнанников, Шооран решил взяться за дело всерьёз. Первый оройхон в этих краях он пристроил рядом с тремя островами Энжина. Сам он при этом откочевал подальше, чуть не к самой линии фронта и потом долго хвалил себя за предусмотрительность. Рождение оройхона вызвало в стране взрыв, но совершенно не такой, какого ожидал строитель. Не было ни радости, ни удивления, почти никто даже не стремился вернуться на сухое. Все искали илбэча, чтобы убить его. Илбэч уничтожил границу! Он сломал спокойную жизнь! Он оскорбил Ёроол-Гуя!!! Толпы выброшенных на побережье людей затаптывали насмерть всякого, кто казался хоть чем-то подозрительным. Шооран был чужим, его выдавали одежда, говор, походка, но он вовремя понял, что происходит, и успел примазаться к одному из отрядов, которые должны были наступать на страну добрых братьев, а на самом деле стояли, не желая подставлять головы под копья и кистени. Скучающие цэрэги с радостью приняли сказителя, о котором и дома кое-кто слыхал. Но одно дело – слыхать, совсем другое – слушать. То, что молодой Чаарлах вышел именно к ним, льстило воинам, хотя они, как и большинство народа, древним легендам предпочитали анекдотический рассказ о женитьбе Ёроол-Гуя. И Шооран послушно говорил то, что хотели слушать цэрэги:
– Многорукий влез на оройхон: нет ли тут хотя бы пары жён? Стать моей женой – большая честь, я её не буду даже есть. На зубах жена хрустит, утоляет аппетит. Но сейчас жена, даю вам слово, мне нужна для кой-чего другого…
Вдалеке, медленно нарастая, родился шум. Вскоре можно было слышать отдельные голоса и выкрики, хотя разобрать, о чём кричат люди, не удавалось. Но и без того было ясно, что происходит на мокром: очередная жертва попала под подозрение, и сейчас её бьют, заставляя сознаться во всех грехах вселенной, или тащат к далайну, чтобы с благочестивым воплем: «О отец наш, Ёроол-Гуй!» – сбросить в пучину. Шооран зябко поёжился, отгоняя чересчур яркую картину. Нет страшнее зверя, чем сорвавшийся с привязи раб.
– Держи-и её!.. – донёсся с мокрого взвизг.
А ведь там убивают женщину… Шооран прервал рассказ, приподнялся, окинул взглядом слушателей. Их было не так много: дюжины полторы цэрэгов, вовсе не обративших внимания на крик, земледелец из бывших чиновников, пришедший не ради сказителя, а чтобы лишний раз попасть на глаза властям, ещё несколько случайных человек.
– Где Ай? – спросил Шооран. – Кто её видел?
Слушатели, покорные воле рассказчика, повернулись, словно высматривая: где же Ай?
Ай не было.
– Уйдё-от!.. – голосили за тэсэгами.
Шооран побежал на крик. Сзади застучали сапогами цэрэги. За последнюю неделю солдаты привыкли к Ай. Время от времени то один, то другой подходил к уродинке и, протянув чавгу и зрелый туйван, предлагал: «Выбирай, чего хочешь?» – а когда прозрачные пальчики снимали с ладони чавгу, воин хохотал и радостно вопил, обращаясь к товарищам:
– Видали, чавгу выбрала!
Из-за этой однообразной, но, в общем, безобидной шутки Ай стала как бы своей в отряде, и цэрэги были не прочь заступиться за неё, тем более что это обещало новые развлечения.
При виде цэрэгов бродяги, толпившиеся возле суурь-тэсэга, бросились врассыпную. Шооран, жалея, что в руках нет хлыста, ринулся за ними, догнал одного, сшиб с ног, тут же, ухватив за ворот, заставил подняться и, приблизив расширенные от бешенства глаза к лицу изгоя, прошипел:
– Где она?!
– Я-не-виноват! – коротко, в одно слово, вскрикнул пойманный. – Она сама!..
– Где она?!
– Там… – Изгой мотнул головой в сторону тёмного зева пещеры и закатил глаза, ожидая расправы.
Шооран толчком опрокинул его в нойт и бросился к шавару. Цэрэги с гневным рычанием били пойманных. Из шавара тянуло холодом и мёртвым спокойствием, которым не было дела до творящегося вокруг.
– Ай! – безнадёжно крикнул он в стылую тьму, не ожидая ответа и надеясь лишь, что в шаваре нашла свой конец какая-то другая женщина, а Ай бродит где-нибудь в поисках чавги.
Но неожиданно у самого входа от стены отлепилась тень, и знакомый голосок протянул:
– Я-а ту-ут…
Шооран, пригнувшись, нырнул под свод шавара, выдернул Ай из липкой жижи, вынес к свету.
– Больна-а… – выговорила Ай.
Она освободилась из рук Шоорана и прямо на мокром принялась стаскивать изодранные буйи, спасшие её на недолгие минуты от зубов хищной мелочи. Из складок одежды на голую припухшую коленку свалился зогг. Ай, не глядя, щелчком скинула его на землю и снова занялась буйями.
– Ты гляди… – удивился кто-то из цэрэгов, – живая! Вот уж действительно – тварь шаварная, ничто её не берёт.
- Предыдущая
- 73/108
- Следующая
