Выбери любимый жанр

Многорукий бог далайна - Логинов Святослав Владимирович - Страница 7


Изменить размер шрифта:

7

Отбежав немного, Шооран спрыгнул с тропы на свой оройхон и, петляя между тэсэгами, помчался к дому. Лишь когда до сухой полосы, где жили они с матерью, оставалось всего несколько шагов, Шооран опомнился. Спрятавшись за ближайшим тэсэгом, он стряхнул с кинжала ядовитое остриё, осторожно отсоединил лезвие и хорошенько спрятал его.

Даже мама не знала, какое оружие хранит её сын. Костяной наконечник был подарком. Месяц назад охотники выволокли из шавара огромного гвааранза. Панцирь чудовища был отправлен в подарок одонту, а острые плавательные перья, из которых вырезали лезвия, разобрали цэрэги. Именно тогда недавно назначенный дюженником цэрэгов рыжебородый Мунаг снял со своего кинжала источенное остриё и бросил его Шоорану. Мунаг вообще хорошо относился к Шоорану и его маме, подолгу разговаривал с ними, когда они приносили высушенный харвах, а встретив на тропе Шоорана, громко кричал:

– Привет, маленький жирх!

– Привет, большущий Ёроол-Гуй, – отвечал Шооран.

Случившиеся поблизости жители испуганно бледнели при виде такого запанибратства, а Мунаг оглушительно хохотал, тряся бородой и распахнув тёмную, словно шавар, яму рта.

Лезвие Шооран привёл в порядок – вычистил и отполировал, подогнал свой нож под размеры костяного сокровища, просверлил даже намертво забитый канал для колючек. Неделю по вечерам, скрывшись от посторонних глаз, вращал костяной иглой в замусоренном канале или правил остриё на куске кожи. Жало зогга, и не одно, а целых пять штук, Шооран добыл сам. Нарвал пятнистых стеблей хохиура и распихал их пышными метёлками вперёд в отверстия шавара. На следующий день вытащил те стебли, что остались целы, и в скукожившихся метёлках отыскал десяток зоггов. Оставалось только раздразнить зогга, чтобы он, угрожая, выставил жало, а потом резким движением раздавить крошечного гада, прежде чем он успеет выпрыснуть яд.

Конечно, Шооран знал, что за такой ножик, узнай о нём одонт, владельца немедленно отправят пройтись по шавару босиком, но удержаться не мог и изготовил всё как надо.

Теперь нож выручил его, но в то же время хранить его стало опасно, особенно если кто-нибудь из мальчишек донесёт о нём властям. Впрочем, Шооран надеялся, что этого не случится, в конце концов, первыми и всерьёз напали они, и вряд ли им захочется отвечать за свой поступок перед одонтом.

Приведя себя в порядок, Шооран вышел к палатке. Мама была дома. Шооран высыпал из сумы харвах и с гордостью раскатал перед мамой кожу авхая. Авхай уже полностью обездвижел, и это немного омрачало радость охотника.

– Какой ты молодец! – протянула мама восхищённо. – Настоящий охотник! Ты гляди – он ещё живой!.. – И действительно, словно специально авхай округлил приоткрытый рот и замер на этот раз навсегда.

– Это для тебя, – довольно сказал сын, – сшей себе новый жанч.

– Спасибо, – сказала мама. – Только как же быть, я сегодня не смогу кожу обработать, мне сейчас уходить надо, я уже вымылась, видишь?

– До завтра кожа испортится, – непонимающе сказал Шооран.

– Знаешь, что мы сделаем, – догадалась мама. – Мы попросим Саригай, она шкуру выскоблит и замочит в нойте, а я завтра доделаю всё до конца.

– Как же, согласится она… – недовольно протянул Шооран, обиженный невниманием к своему подарку, – а если и согласится, то выскоблить кожу как следует не сумеет…

– Сумеет, – успокоила мама. – Я очень попрошу.

Когда соседка, обрадованная возможностью неожиданного заработка, ушла, захватив кожу, Шооран, всё ещё слегка обиженный, спросил:

– Мам, а куда ты идёшь?

– В гости, – шёпотом ответила мама. – Меня Мунаг пригласил.

– Он тебя в жёны берёт? – догадался Шооран.

– Нет, что ты… кто меня возьмёт, я же сушильщик. Он так просто пригласил. Но это неважно, он хороший человек, не злой. И ты ему нравишься.

– Да, Мунаг добрый, – сказал Шооран, вспомнив про нож.

Мама открыла большую флягу, которая обычно пустой лежала в углу, налила на ладонь несколько капель воды и, наклонившись, обтёрла лицо. Шооран смотрел молча, понимая важность момента. Потом, когда фляга была убрана, произнёс:

– У Мунага две жены, и обе моются водой каждый день. Они чистые и называют нас вонючками. Я знаю.

– Ну и что? – спросила мама.

– Я не понимаю, зачем Мунагу понадобилась ты? Может быть, он просто хочет посмеяться? – Шооран произнёс эту мучившую его фразу с решительным отчаянием, словно кидаясь в далайн. Но ничего не случилось. Мама улыбнулась.

– Мунаг сильный, – сказала она, – а его жёны… я не знаю, какие они – должно быть, молодые и красивые и наверняка чистые, но ему скучно с ними. Ведь случается, что и блистающий одонт, ни разу в жизни не промочивший ног, живёт среди праздников и похвал более одиноко, чем последний изгой на мокром оройхоне. А может быть, ты и прав, а я просто девчонка, до сих пор не нажившая капли ума.

– Мама, – спросил Шооран, – ты счастливая?

– Конечно. У меня есть ты. Вырос уже, совсем взрослый стал – вон о каких вещах задумался. Конечно, счастливая.

– А если не обо мне, а просто о жизни. Так – счастливая?

– Так – не очень.

– И я – не очень.

Мама скинула жанч, и Шооран увидел, что под ним надета не простая рубаха, а тонкий праздничный талх, недавно выменянный на сухом оройхоне и ещё ни разу не надёванный. Из потайного кармана жанча мама достала нитку драгоценного лазурного жемчуга, который изредка находят в самых жутких закоулках шавара.

– Надеть? – спросила мама и, не дожидаясь ответа, накинула ожерелье на шею.

– Какая ты красивая!.. – восхищённо протянул Шооран. – Это настоящий жемчуг? Откуда он у тебя?

– Его добыл отец, – лицо матери омрачилось, она протянула руку, чтобы снять с шеи пронзительно голубую нить, но в этот момент полог навеса отлетел в сторону, сорванный сильной рукой, и в проёме показался тяжело дышащий Мунаг.

– Где он? – потребовал Мунаг.

– Кто? – не поняла мама.

– Твой Шооран только что зарезал любимого сына одонта.

– Неправда! – крикнул Шооран. – Я никого не резал!

Мунаг, только теперь заметивший Шоорана, шагнул к нему, выдернул из-за пояса у мальчика нож, осмотрел верноподданнически затупленный край.

– Ты не врёшь? – спросил он с угрозой.

– Честное слово. Они хотели бить меня палками, а я их только пугал. Они первыми схватили меня…

– Ты клянёшься, что на наследнике нет ни единой царапины? – Мунаг приблизил к лицу Шоорана бешеные глаза.

– Как перед Ёроол-Гуем, – подтвердил Шооран.

– Где накладка? – Мунаг протянул ладонь.

Шооран покорно достал спрятанное лезвие. Глаза у мамы расширились, она испуганно зажала рот рукой.

– Иглы! – потребовал цэрэг.

– В ручке, – Шооран кивнул на нож.

Мунаг отковырнул затычку, удовлетворённо хмыкнул и пересыпал смертельные занозы в рукоять своего кинжала. Мама издала судорожный всхлип. Увидев тайный арсенал сына, она была готова поверить, что он действительно ворвался на сухой оройхон и зарезал не только любимого сына наместника, а всех его детей, жён, слуг и самого одонта вместе с ними.

– Сиди здесь! – приказал Мунаг и быстро вышел наружу.

– Я не хотел его трогать!.. – горячо зашептал Шооран. – Я даже в нойт его не скинул, хотя они заставляли меня целоваться с авхаем…

– Одонт всё равно не поверит, – выдавила мама сквозь побелевшие губы.

На улице зычный голос Мунага проревел: «Я тебе покажу, как ходить с ножом!» – потом послышался звук удара и плач Жаюра – малолетнего сына Саригай. Мунаг вернулся в палатку. В руке у него была детская игрушка – ножик из высушенного листа хохиура. Лист был жёлт и полупрозрачен, но костяное лезвие напоминал слабо.

– Не знаю, смогу ли что-нибудь сделать для вас, – произнёс Мунаг в раздумье, – но попробую. Мне тоже не хочется, чтобы о моём оройхоне шла дурная слава. Запомни, у тебя никогда не было ни ножа, ни игл, а только эта штучка. А теперь идём – одонт приказал доставить тебя к нему.

* * *
7
Перейти на страницу:
Мир литературы