Многорукий бог далайна - Логинов Святослав Владимирович - Страница 26
- Предыдущая
- 26/108
- Следующая
– Не трожь, – сказал изгой. – Не отдам.
– Не нужна мне твоя рвань! – огрызнулся Шооран. – Я помочь хочу. Сильно он тебя?
– Сильно… – На лице раненого впервые появилось недоумение. – Как же это вдруг? Жили вместе, бедовали, последней чавгой делились – и вот… И ведь что обидно: зря это. Всё равно отнимут. Скоро здесь весь оройхон будет, а потом и цэрэги. Отнимут… Нарвай прибежала, говорит: «Там оройхон видно». Никто не поверил – она же дурочка, ума Ёроол-Гуй не дал. Так она убежала, а на другой день приходит и приносит хлеб, туйван… И нет, чтобы тихонько показать, раззвонила на весь оройхон и дальше побежала хвастать. Одно слово – дура, никакого соображения. Ведь приведёт цэрэгов, можно и на костях не загадывать…
Изгой закашлялся, на губах появились красные пузыри. Шооран тем временем стащил с него жанч, под которым ничего не было, промыл рану водой из фляги. Что делать дальше, он не знал.
– Ты, парень, не тревожься понапрасну… – Изгой с трудом проталкивал слова сквозь бульканье в груди. – У Каннача ножик злой, мимо не бьёт. Я-то знаю… мы с ним друзья были… Мы и сейчас… он меня подождёт… вместе к Ёроол-Гую отправимся… – Умирающий поднял голову и неожиданно громко, чистым голосом спросил: – Где торбы?
– Вот они, – сказал Шооран.
– Дай сюда.
Шооран подтащил мешки.
– И не трожь, – постановил изгой. – Моё.
Он облапил мешки мосластыми руками и застыл с блаженной улыбкой.
Хоронить мёртвых Шооран не стал – не было ни сил, ни времени. Если действительно безумная Нарвай разнесла повсюду весть о новых землях, то с часу на час следует ожидать нашествия поселенцев. Как это будет выглядеть, Шооран понял по первым двум гостям. И вообще, ежели илбэч хочет жить, ему не следует слишком долго оставаться на новых оройхонах. Не так важно, в конце концов, замучают ли его жадные цэрэги, требующие новых земель, стопчет ли в припадке умиления благодарная толпа или он, неузнанный, будет зарезан во время дележа земли.
Опасность подстегнула неоправившийся организм, к Шоорану вернулись силы. Он начал собираться. Взял праздничный, ни разу не надёванный стариком наряд, который давно стал ему впору, пару ароматических губок, немного еды, самые необходимые инструменты. Уложил всё в котомку. Часть припасов стащил в потайную камеру на «дороге тукки», рассчитывая, что, если придётся вернуться, нищим он не будет. Сам оделся для путешествия по мокрому и вооружился гарпуном. Гарпун и башмаки с иглами были разрешены для охотников. Кольчугу Шооран надел под просторный, специально для того сшитый жанч и убедился, что хотя доспех по-прежнему велик, но уже не болтается, словно на палке, а по длине так и просто впору. Запрещённый нож, с которым Шооран был не в силах расстаться, он спрятал на груди вместе с маминым ожерельем и картой, на которой за последние полгода появились три новых оройхона.
Ступив на второй из сухих оройхонов, Шооран услышал крики. От мёртвых земель валила толпа. Их было не так много – дюжины четыре мужчин и женщин, но отвыкшему от людей Шоорану они показались единым чудовищным существом, вопящим на разные голоса и размахивающим тучей рук.
Шооран круто свернул и спрятался на сухой полосе, которая пока была пустынной. Он пропустил ещё две группы людей и, лишь когда стало темнеть, а поток переселенцев иссяк, сам ступил на мёртвую землю. Уходя, он слышал далёкие крики и тоскливое дребезжащее завывание – люди кололи бовэров.
В начале новых веков было.
В далайне стояло пять кремнистых оройхонов, они были мокрыми, и люди не могли укрыться от нойта. Люди по слову Тэнгэра родились в один день, но старший из них родился сразу немолодым и мудрым. Этот старейшина указывал остальным, что им можно есть и как ловить зверей шавара. А когда Ёроол-Гуй приходил за данью, старейшина указывал, куда следует бежать, чтобы спастись. Люди слушались старейшину, и лишь двое поступали наперекор. Первого звали дурень Бовэр – и этого достаточно. Умному человеку всё равно не понять, почему дурак бежит не в ту сторону. Вторым упрямцем был илбэч, хотя этого никто не знал.
Один раз старейшина послал людей на южный оройхон собирать чавгу, но илбэч пошёл на север и поставил там новый остров. Люди вернулись, увидели оройхон и спросили старейшину:
– Откуда взялась эта земля, непохожая на крест Тэнгэра, и можно ли нам собирать на ней чавгу?
Старейшина не знал ответа, но не хотел в том сознаться. Он погладил себя по животу и важно сказал:
– Откуда взялась земля – это моя тайна. Чавгу на ней собирать можно, но половину вы должны отдавать мне.
Люди поверили, илбэч промолчал, а дурак ничего не понял, и стало по слову старейшины.
Другой раз старейшина послал людей на север, а илбэч пошёл на юг и сделал там оройхон. Вернувшись, люди немало изумились и спросили старейшину:
– Откуда эта земля, изменившая мир, и не будет ли чавга на ней горькой?
Старейшина раздулся от гордости, став толще авхая, и промолвил:
– Рождение земли – моя тайна. Чавга на этой земле сладка, но половину сбора вы должны отдавать мне, а четвёртую часть – храброму цэрэгу, чтобы он защищал вас от разбойников.
Люди согласились, илбэч промолчал, а дурак снова ничего не понял.
В следующий раз старейшина приказал всем идти на запад, ловить тукку и вонючего жирха, и все пошли куда следует, лишь илбэч отправился на восток. Вернувшись, люди увидели новый оройхон, удивились и начали спрашивать:
– Откуда эта обширная земля, и есть ли на ней жирх и колючая тукка?
Старейшина напыжился, раздавшись вширь, словно далайн, и изрёк:
– Тайна оройхона останется моей. Вы можете жить здесь и охотиться, но половину добычи вы будете отдавать мне, четвёртую часть цэрэгу, а остальное – честному баргэду, чтобы он кормил вас.
Люди заволновались, а илбэч, хоть и должен был молчать, крикнул старейшине:
– Ты говоришь неправду! Ты ничего не знаешь о рождении земли. Зачем нам отдавать своё добро тебе и твоим слугам?
– Может быть, ты знаешь, откуда пришла земля?.. – усмехнулся старейшина. – Тогда расскажи об этом нам.
Но илбэч не мог ничего сказать, потому что боялся проклятия Ёроол-Гуя, и отступил. Люди, смирившись, пошли по домам, лишь дурень Бовэр остался на суурь-тэсэге стоять с разинутым ртом и ковырять пальцем в носу.
На четвёртый раз старейшина отправил людей на восток, а илбэч снова не послушал его и пошёл на запад. Но он не заметил, что дурень Бовэр тоже не пошёл вместе со всеми и шатается по оройхонам. Едва илбэч кончил свою работу, как дурень выскочил неведомо откуда и закричал, показывая пальцем:
– Я всё видел! Я знаю – ты илбэч!
– Тише! – испугался илбэч. – Об этом нельзя говорить…
Но дурак ничего не понимал и не мог остановиться.
– Ты илбэч! – кричал он, подпрыгивая. – Ты поставил четыре оройхона, и теперь злой Ёроол-Гуй не может достать середины креста Тэнгэра! Я стану жить там, и Ёроол-Гуй не съест меня. А когда ты построишь новые сухие оройхоны, мои дети заселят и их. Скорее строй ещё!
– Замолчи! – просил илбэч, но дурак радовался и кричал от радости.
Старейшина, сидевший на центральном оройхоне, услышал крик и пошёл посмотреть, кто там шумит. Он увидал новый оройхон, разобрал вопли Бовэра и всё понял. Тогда он начал говорить особые отомстительные слова:
– О господин мой, Ёроол-Гуй! Этот человек восстал на мою власть и оскорбил твоё величие. Накажи его!
По этим словам Ёроол-Гуй явился и взял илбэча. Так впервые исполнилось давнее проклятие.
Дурень Бовэр, увидав, что он натворил, убежал на сухой оройхон, сел возле суурь-тэсэга и заплакал. Он плакал день и ночь, слёзы текли ручьями через весь оройхон, они смыли нойт и выгнали из шавара зверьё. Ведь недаром говорится, что дурацкая слеза не солона. Люди вернулись с дальнего оройхона и стали спрашивать дурня, что случилось, но он лишь всхлипывал, охал и кряхтел, потому что разучился говорить. Но уж зато старейшина не молчал и всё повернул к своей пользе.
- Предыдущая
- 26/108
- Следующая
