Процион - Ливадный Андрей Львович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/88
- Следующая
– …Спасибо офицер. – Мари забрала удостоверение личности из рук начальника охраны. Она уже коснулась сенсора стеклоподъемника, когда тот, покосившись на нее, спросил:
– Что вы делали за городом?
Мари безропотно достала еще один документ, свидетельствующий о том, что ей, по указанию городских властей, разрешены биологические исследования в сопредельных с зараженными участками зонами.
– Вы пересекали границы "запретки"?
– Нет. Но защитный костюм при мне, можете удостовериться. – Мари коснулась сенсора на приборной панели, и крышка багажного отделения "Акцепта" послушно поднялась вверх, продемонстрировав запасное колесо, стандартный набор инструментов и кофр с защитным костюмом.
Накрапывал мелкий нудный осенний дождь, и офицер (уже порядком промокший) махнул рукой, возвращая Мари оба удостоверения:
– Проезжайте.
Город появился внезапно: из-за хмари дождя вдруг начали проступать размытые пятна света, образующие сияние, освещающее низкие, гонимые ветром тучи. Затем из общего зарева начали выделяться отдельные очаги света; теперь Мари без труда различала ярко освещенные улицы окраинных кварталов, плавно изгибающиеся, перетекающие одна в другую автомобильные магистрали, по которым двигались бесконечные потоки огней, – час пик уже миновал, но в бурно развивающемся мегаполисе за последние годы появилось огромное количество машин, так что движение по основным магистралям прекращалось разве что глубокой ночью, да и то не всегда.
Свернув на знакомой дорожной развязке она влилась в общий транспортный поток, следуя в северо-западном направлении. Почти час понадобился ей, чтобы пересечь окраину мегаполиса. Глядя на множество новостроек она не испытывала резких чувств, – подавляющая часть населения колонии не была повинна в ее судьбе, глупо и жестоко упрекать всех и каждого в собственном горе.
Хотя могла ли она назвать свою жизнь горем?
Выбор. Сделав его однажды, она сама провела незримую черту между собой и остальными людьми, так что ж сетовать теперь? Тем более, что Мари прекрасно понимала, – город не дал бы ей и сотой доли того, что давала жизнь в запретной зоне. Здесь она неизбежно превратилась бы в рабу системы, а там, не смотря на лишения и опасности, сама выбирала свой путь…
…Остановив машину у неброского фасада одного из сохранившихся среди новостроек старинных зданий, она вышла под моросящий дождь, открыла багажник, достала оттуда увесистый кофр, предназначенный для костюма биологической защиты и подойдя к дверям трижды позвонила, особым, известным ей образом.
Под решеточкой домофона трепетно зажглась зеленая искра.
– Кто там? – Осведомился хриплый голос.
– Ромер, открывай. Есть дело.
Едва слышно щелкнул электрозамок, и Мари, толкнув дверь, вошла в просторный вестибюль здания.
Здесь тоже прошла некоторая реконструкция, например появился лифт, и теперь уже не нужно было тащиться на пятый этаж по ступеням старой истертой лестницы.
Квартира, куда она вошла спустя несколько минут, не отличалась ни изяществом убранства, ни иными видами комфорта. Скорее она напоминала временный склад, совмещенный с неряшливым офисом.
Человеком, встретившим ее у дверей, оказался мужчина средних лет с лохматой, нечесаной шевелюрой, глубокими морщинами на рано обрюзгшем, постаревшем лице и вечно подергивающейся от непонятного нервного тика щекой.
– Давненько ты не появлялась, – вместо приветствия произнес он, зачем-то выглянув за дверь в пустой коридор этажа.
– Все нормально, Ромер, расслабься. Хвоста за мной нет.
– А мне откуда знать? – Резонно возразил хозяин квартиры, затворяя массивную металлическую дверь с ригельными замками. – Нынче отдел по борьбе с внешними угрозами уже не тот, что прежде. Зверствуют.
– В смысле? – Мари поставила на пол тяжелый кофр, нашла взглядом пустующее кресло и уселась в него, закинув ногу на ногу. – Я что-то не заметила особо пристального контроля на въезде.
– А, – махнул рукой Ромер, – На блокпостах вечно сидят лохи. Случись что – позлобствуют пару дней и снова успокаиваются. Рутина. Сейчас много народу за город выезжает, правительство расширило границы безопасной зоны. Так что им каждую машину проверять, как встарь – замаешься. А вот на местах ребята не дремлют. Новое поколение подросло, чем их там в школах пичкали не знаю, но больно злые. Об ИскИнах знают только по книгам, да фильмам, но ведут себя нагло. Горя не хлебали, вот и выпендриваются.
– Это ты о службе внутренней безопасности? – Усмехнулась Мари.
– О них, о ком же еще? – Ромер склонился над привезенным ей кофром, набрал код и щелкнул замками. – Ого… – Присвистнул он, увидев аккуратно упакованные блоки долгосрочной памяти. – Стандартные или эксклюзив? – Подняв взгляд, осведомился он.
– Всего понемногу. Пятьдесят на пятьдесят примерно. Будешь проверять или поверишь на слово?
– Тебе поверю. – Кивнул хозяин квартиры, закрывая крышку контейнера. – Плата будет обычной. Или у тебя есть условия?
– Есть. Кроме денег мне нужен один прибор. Только не говори что у тебя его нет.
– Что именно? – Мгновенно насторожился Ромер. Его щека вдруг задергалась чаще, чем обычно.
– Полицейский сканер. – Ответила Мари, – С функцией пеленгации личных датчиков.
Ромер, кряхтя, выпрямился, ожег посетительницу мутным взглядом, в котором проступила плохо скрытая искорка алчности, и спросил:
– Ты хоть знаешь, сколько он стоит?
– Не дороже денег. – Равнодушно пожала плечами Мари.
– Ладно. Это обойдется тебе в тридцать процентов товара.
Она не стала спорить, хотя названная цена была откровенно грабительской. Но, в конце концов, она приехала сюда не столько ради денег…
– Давай, Ромер, только не тяни. У меня еще масса дел.
Тот пожал плечами, направляясь в соседнюю комнату, где имелся сейф.
– Ты что, завалить кого-то решила? – Раздалось оттуда его ворчание. – На киллера переквалифицируешься? Сейчас это модно… Выборы тут решили провести, так что ни день – то труп в новостях. Совсем народ одичал.
Мари сидела в кресле, не обращая внимания на болтовню Ромера. Скупщик товара, нелегально доставляемого из запретной зоны, вполне мог бы уже перестать боятся всех и вся, – насколько она знала откупиться от властей не так уж и сложно, но видно тут сказывалась натура человека, – жаден он был до безобразия, вот и прозябал до сих пор в своей дыре с непроходящим нервным тиком.
- Предыдущая
- 8/88
- Следующая
