Я больше не буду, или Пистолет капитана Сундуккера - Крапивин Владислав Петрович - Страница 6
- Предыдущая
- 6/42
- Следующая
– Ой… – не сдержал недоверия Генчик.
– Что «ой»?
– Правда – вы?
Зоя Ипполитовна Корягина поджала губы. Потом хмыкнула:2
– А вам, молодой человек, казалось, что такие модели мастерят обязательно отставные капитаны в тужурках с якорями и закопченными трубками в зубах?
Генчику, по правде говоря, казалось именно так. И он не стал отпираться, кивнул.
В голосе старухи появилась горькая нотка:
– Нет, голубчик. Эту бригантину строила я. Несколько лет. Должна признаться, что это было радостью и смыслом жизни… Но я не рассчитала. Пальцы стали отказывать раньше срока. И я не могу уже ввязать ни одной вы бленки.
– Чего… ввязать?
– Видишь тросы по бокам у мачт? Они называются ванты. На них полагаются ступеньки…
– Ага! Чтобы на мачты лазить! Я видел в кино!
– Вот-вот! Они-то и называются «выбленки». Их надо делать из суровых ниток, привязывать особыми узлами.
– Я ведь не знаю никаких морских узлов…
– А тут и нужны-то всего два! На крайних вантах – «задвижной штык», а на средних – «выбленочный». Это элементарно! Ты освоишь мигом! Садись… – Твердыми (вот тебе и больные!) пальцами она ухватила Генчика за плечо. Почти силой посадила на фигурный, с протертыми плюшевым сиденьем стул. И… охнула: – Я старая невежа! Опять хватаю ребенка, будто заложника. Срам… И даже не спросила, как тебя зовут… А?
– Генчик… Гена Бубенцов.
– Гена-Генчик… – Зоя Ипполитовна открыла в улыбке крупные зубы – все желтые, как у курильщика, а один золотой. – Генчик-Бубенчик… Тебя никто так раньше не звал?
Он даже испугался. Сказал шепотом:
– Звали… Давно, бабушка…
– Наверно, ты очень звонко смеешься, когда тебе весело. Да?
– Не знаю. Обыкновенно…
– По-моему, мы найдем общий язык, – сообщила Зоя Ипполитовна. – Ох, а что у тебя с ногой? Кровоточит!
Клюквенный сок на бинте от сырости распустился алой гвоздикой.
Генчик сказал в упор:
– Маскировка. Варенье. Чтобы всяким вредным теткам не уступать место в трамвае. – Откровенность эта была в отместку за недавние страхи.
– Гм… Я вижу, голова у тебя хитроумная.
Генчика опять потянуло за язык:
– Вам же главное не голова, а пальцы.
– Да! Ты не прост… Впрочем, поделом мне… Ну а как все же насчет работы? Согласен?
– Ага. Только… – Генчик провел глазами по снастям и мачтам.
– Что?
– Тут ведь работы этой небось на целое лето…
– Ну-ну! Глаза боятся, руки делают. Сколько сможешь и захочешь. А потом буду искать кого-нибудь еще… Да ты не бойся, я ведь расплачу’сь.
– Разве в этом дело… – вздохнул Генчик.
– А в чем?
– Не напортить бы…
– У тебя получится отлично!
Ну, может, не отлично, а на «четверку» получалось.
Вязать задвижной штык и выбленочный узел Генчик научился в два счета. Минут через двадцать он, посапывая от старания, уже ловко привязывал к вантам поперечные нитки-ступеньки.
– Зоя Ипполитовна, а ничего, что не сильно натянуты?
– Все правильно, они и должны слегка провисать. Ты молодчина!
Пальцы у Генчика и правда были ловкие. Скоро корабельная работа стала казаться ему привычной. Только у мачтовых площадок (они назывались «марсовые») приходилось трудновато: ванты сходились вплотную друг к другу…
Зоя Ипполитовна с книгой на коленях сидела неподалеку. Сидела так же прямо, как и ходила. «Как она скоблит полы с такой негнучей спиной?» – подумал Генчик. Он почему-то сразу решил, что хозяйка живет в доме одна. Время от времени Генчик поглядывал на нее. Иногда они встречались глазами. Зоя Ипполитовна в улыбке открывала золотой зуб (он светил, как маяк).
– Ты умница, Генчик-Бубенчик. Ты мой спаситель.
Она была теперь без кофты, в блузке, похожей на тельняшку.
– Зоя Ипполитовна, можно я положу на палубу пружинчика?
– Кого?
– Вот этого человечка. Пусть поживет на корабле.
– А! Конечно, конечно… Какой славный. Наверно, у тебя много таких?
– Ага. Целое… население. – Генчик усадил синего пружинчика у корабельной трубы. – Они у меня для всяких игр…
Эх, если бы у Генчика был такой корабль! Он подобрал бы для него самых ловких и красивых пружинчиков. И поплыли бы они вокруг света…
Но он не очень завидовал. Ведь парусник был сейчас немного и его. Потому что Генчик помогал налаживать оснастку!… А пружинчик (которого будут звать Мичман) потом поселится у Генчика в городе и будет рассказывать местным ребятишкам, как служил на бригантине. И про шторма, и по всякие приключения… Генчик от удовольствия водил по губам кончиком языка.
– Зоя Ипполитовна… А вы раньше на флоте служили, да?
– Что ты, голубчик! Я совершенно сухопутная особа, всю жизнь была бухгалтером. Сперва простым, потом главным…
– У-у… – не сдержался Генчик.
– Что значит «у»! Бухгалтерская должность тоже требует умения и смелости. В ней, должна тебе сказать, немало подводных рифов и мелей…
– Да нет, я ничего… – Генчик от смущения закачал босыми ногами.
– Ну а кроме того… я служила бухгалтером в речном порту. Одно дело, когда за окнами пыльная улица, а другое, когда пароходные трубы и мачты. Не морская гавань, конечно, но все-таки…
– Но все-таки, – охотно согласился Генчик, работая пальцами.
– Одно время я даже носила форму. В пятидесятых годах у всех работников портовой конторы были, как у капитанов, кителя и погоны с якорями и штурвалами… Вот так-с…
– А где вы научились такие модели строить? На реке-то на нашей таких парусников не бывает..
– О! Это у меня еще с детства, дорогой мой! Я с дошкольных лет обмирала о парусах и путешествиях. Читала Жюля Верна и Стивенсона… А ты какие-нибудь морские книжки читал?
– Конечно! «Приключения капитана Врунгеля». И «Остров сокровищ»… И про капитана Немо… – Генчик зачесал ногу о ногу, стараясь вспомнить еще. Не вспомнил. – Но я же не только про море люблю. Еще про космос, про индейцев… А еще «Повести Белкина», которые Пушкин написал. Знаете?
– Представь себе, да! Значит, тебя потянуло к классике?
– К чему? А!… Это Ленка принесла из библиотеки. Она на первом курсе тогда училась, ей надо было сдавать экзамен про Пушкина.
– И как тебе сочинения Александра Сергеевича?
– Здорово! Лучше всех – «Выстрел»!
– Да? Почему же?
– Ну… потому что конец такой… Этот Сильвио не стал стрелять, хотя мог ведь убить того графа запросто. А он не захотел… и все сделалось хорошо…
– Все сделалось хорошо, – повторила Зоя Ипполитовна. И почему-то вздохнула.
– Мне там только одно не понравилось…
– Что же?
– Когда Сильвио по мухам стрелял. Ради забавы…
– Тебе что же, стало жаль мух?
– Ну, не знаю… вообще…
Зоя Ипполитовна встала у Генчика за спиной.
– Ты… значит, из тех, кто и муху не обидит? Наверно, и не дерешься никогда?
Генчик пошевелил под рубашкой лопатками.
– Почему? Я могу! Если полезут, я… Вот у нас в летнем лагере, в том году, был Мишка Жираф, такая приставала, дак мы с ним два раза…
Зоя Ипполитовна похожей на краба растопыренной пятерней осторожно взлохматила его волосы-стружки. Молча.
Генчик сказал насупленно:
– Может, вы думаете, что я тех, на остановке, боялся?… Ну да… Когда врагов пятеро, а ты один… Зоя Ипполитовна, а почему так? Идешь ни к кому не лезешь, а они на тебя… – И тут у Генчика не ко времени защекотало в горле.
Зоя Ипполитовна опять взъерошила ему макушку.
– Это, Бубенчик, давняя философская задача. Ты ни к кому не лезешь, а они на тебя… Почему?… Ох! Я старая эгоистка! Ты же наверняка голодный!
– Нет, я… не очень. Я…
– Сейчас! – Она пошлепала туфлями из комнаты и вернулась с кружкой и тарелкой. В кружке – молоко, в тарелке – печенье.
– К сожалению, ничего горячего я сегодня не готовила…
Молоко было приятно-холодное. Печенье пахло так же, как все в доме – какой-то пряностью. Генчик хрустел им, прихлебывал из кружки. Потом откинулся на спинку стула. Нижние ванты на задней мачте были теперь все со ступеньками.
- Предыдущая
- 6/42
- Следующая
