Сказки Севки Глущенко - Крапивин Владислав Петрович - Страница 30
- Предыдущая
- 30/36
- Следующая
ВОТ ТАКАЯ РАЗНАЯ ВЕСНА…
Как награда за недавние страхи и тоску, пришли к Севке счастливые дни каникул. Безоблачные. Очень теплые, хоть в одной рубашке бегай во дворе (только мама не разрешает). Севкина оттаявшая душа рвалась к радостям. Он с утра убегал во двор, где добрый и безотказный Гарик всех ребят оделял своими «броненосцами» и закипали морские бои. Оказывается, в тот день, когда был самый первый бой, Гарьку ругали вовсе не за одежду, а за то, что не выхлопал половик. А лупить вовсе и не собирались. Поэтому Гарька сейчас не боялся сражений. А если уж очень промокал, Севка вел его к себе и сушил у печки.
Иногда вместо морской войны играли в сухопутную. За большой поленницей устраивали крепость и лепили гранаты из мокрого снега, который еще грудами лежал в тех углах двора, где было много тени. Снежные снаряды посвистывали в воздухе, ударялись о забор и прилипали к доскам серыми бугорками. От них тянулись вниз темные полоски влаги, и забор становился полосатым. У Севки придумались строчки:
Севку немножко беспокоило: есть ли такое слово – «полосатятся»? Но скоро он перестал об этом думать. Стихи сочинились легко и так же легко забылись. Даже в тетрадку Севка их не записал, не до того было. Он радовался вольной весенней жизни.
Альке становилось всё лучше, мама сообщала об этом каждый вечер. А в воскресенье она ска-зала:
– Можно сходить к Але в больницу.
– Как? – удивился Севка. – Это же заразная больница, в нее не пускают.
– А мы постоим под окнами. Согласен?
Севка почему-то смутился, засопел и кивнул. Оказалось, что больница совсем недалеко. Она была в доме, где раньше располагался детский сад. Тот самый, куда в давние времена ходил Севка.
Алькина палата была на втором этаже.
– Вон то окошко, – сказала мама. Она уже всё знала.
В окошке виден был большой круглоголовый мальчишка. Мама сложила у рта ладошки и крикнула:
– Женя, позови Алю Фалееву!
Мальчишка кивнул, исчез, и очень скоро в окне появился другой мальчик. Тощий, тоже остриженный наголо, с большими ушами. Он улыбался. Потом он встал на подоконник, открыл форточку и высунул свою большеухую голову.
Мама нетерпеливо посмотрела на Севку:
– Ну, что же ты? Поздоровайся с Алей.
Севка обалдело заморгал. Но тут же увидел: улыбается мальчишка знакомо, по-алькиному.
Севка опять смутился, зацарапал каблуком доску тротуара, потом сипло сказал:
– Здорово, Фалеева…
– Ох, Севка, Севка… – вздохнула мама и крикнула: – Аль, закрой форточку, простудишься!
– Не… здесь тепло.
– Закрой, закрой!
– А у нас из-за тебя карантин был, – сообщил Севка. Надо же было что-то сказать.
– Я знаю! – весело откликнулась Алька.
– Аля, закрой форточку!.. Что тебе принести?
– Книжку какую-нибудь! – обрадовалась Алька.
– Я принесу! – крикнул Севка.
Появилась девушка в белом халате, сняла Альку с подоконника, захлопнула форточку, погрозила маме и Севке пальцем. Алька прилипла носом к стеклу.
– Я принесу книжку! – опять крикнул Севка.
Алька закивала.
Севка и мама пошли, оборачиваясь и махая руками. И скоро Альку не стало видно, потому что в стекле отражалось очень синее небо и солнечный блеск.
– Какую же книжку ты ей отнесешь? – спросила мама.
– «Доктора Айболита», – решительно сказал Севка.
– Свою любимую? Тебе не жалко? Ее ведь не вернут из больницы.
– Пусть, – вздохнул Севка. Было, конечно, жаль, но что делать. Кроме того, Севка надеялся, что Алька прочитает, а потом бросит ему книжку в форточку.
На следующий день он пришел к больнице один. В окошке никого не было. Севка затоптался на тротуаре. Кричать он не решился. Кинуть снежком? А если не рассчитаешь и стекло высадишь? Вот скандал будет! И Альке влетит…
Пока он топтался, Алька сама появилась в окошке. Севка обрадованно замахал «Доктором Айболитом». Алька закивала, открыла форточку, спустила на длинной бечевке клеенчатую хозяйственную сумку. У них там, в больнице, видать, всё было продумано.
«Айболит» уехал в сумке наверх.
– Когда прочитаешь, спусти обратно!
– Конечно!
– Ладно, закрывай форточку, а то попадет!
– Ага… А ты еще придешь?
– Завтра!.. Тебя когда выпустят?
– К Первому мая!
До Первого мая было еще больше месяца. Севка вздохнул про себя и бодро сказал:
– Ничего. Это скоро.
Чтобы немножко поболтать с Алькой или просто помахать ей рукой, Севка стал прибегать каждый день.
Впрочем, дней в каникулах оказалось не так уж много, и пролетели они стремительно. И в самый последний из них Севка спохватился: «Батюшки, а уроки?!» Те самые упражнения и примеры, которые Гета Ивановна задала на дом из-за карантина.
Нет, Севка не стал надеяться на чудо: Гета, мол, забудет и не спросит. Севка проявил силу воли. С утра сел за стол и к середине дня сделал все задания. Примеры и задачки оказались нетрудные. С упражнениями было хуже – длиннющие такие. И нельзя сказать, что Севка очень следил за почерком, когда их дописывал. Но зато он сделал всё, что задали. И с облегчением запихал учебники и тетради в сумку. Впереди было еще полдня свободы…
А потом пришло первое апреля.
Считается, что это очень веселый день. Можно всех обманывать, устраивать всякие хитрости. Идешь, например, по улице и говоришь прохожему: «Дяденька, у вас шинель сзади в краске». Дяденька начинает вертеться, будто котенок, который ловит свой хвост. А потом всё понимает, но не сердится, только смеется и грозит пальцем. А еще можно придвинуть к дверям Романевских табуретку с пустым ведром, поколотить в стенку и заорать: «Римка, ты что?! Заснула? У тебя на кухне картошка подгорела!» – «Ой, мамочки!»
Дверь – трах, ведро – дзинь, бах! Римка: «А-а-а-а!»
Но омрачается этот день тем, что после веселых каникул надо топать в школу. И как назло – понедельник, до выходного целая вечность.
Погода была согласна с хмурым Севкой. Сеял дождик. Он съедал у заборов остатки снега и рябил в лужах воду. Лужи были серые, совсем не такие, как на каникулах. Мокрые сердитые воробьи не галдели и прятались под карнизами. У них словно тоже кончились каникулы.
Но… все-таки пахло весной. И все-таки до лета оставалось меньше двух месяцев. К тому же в кинотеатре имени 25-летия комсомола шел «Золотой ключик», и мама обещала дать три рубля на билет. Всё это слегка утешало Севку. А в школе стало совсем весело. Там бегали, хохотали, спорили и старались обманом отправить друг друга в учительскую: тебя, мол, директор вызывает. На эту хитрость попался только доверчивый Владик Сапожков…
Когда сели за парты, к Севке опять подкралась печаль. Потому что рядом не было Альки. Но тут Гета Ивановна сказала, чтобы дежурные собрали у всех тетрадки по русскому языку, велела всем решать примеры, а сама села проверять, как написаны домашние упражнения.
Когда кто-нибудь начинал шептаться, она поднимала голову и говорила:
– Опять болтовня!.. У Светухиной вместо четырех упражнений одно, а она языком болтает! Будешь писать после уроков! А у Иванникова где задание? Тоже посидишь… Я вам не Елена Дмитриевна. Ей вы на шею садилися, потому что очень добрая, а на мне много не покатаетесь…
Севка не болтал: не с кем было. И даже не оборачивался, чтобы обмакнуть ручку, потому что сам принес пузырек с чернилами. Он спокойно решал и ничего не боялся, поскольку все задания у него были сделаны. И он удивился, когда услышал:
– А это что такое?.. Глущенко!
– Что? – опасливо спросил Севка и встал.
– Вот это! – Гета Ивановна ткнула длинным ногтем в страницу. – Это что, буквы? Это бессовестные каракули! Елена Дмитриевна твое царапанье терпела, я тоже долго терпела, а теперь – хватит! Иди сюда!
- Предыдущая
- 30/36
- Следующая
