Рыжее знамя упрямства - Крапивин Владислав Петрович - Страница 22

• Предыдущая
• 22/80
• Следующая

– Это когда про памятники? – уточнил Кинтель.

– Ну да. Сергей не знает… Перед юбилеем Победы на окраине, на площади Фронтовых бригад, воздвигли очередной монумент. Посрубали во всей округе вековые тополя, снесли домики пенсионеров и установили десятиметровую бронзовую тетю. Нечто среднее между скульптурами Вучетича и скифскими каменными бабами (твоя тема, Серега). Правой рукой держит тетя перед собой, за середину клинка, пятиметровый меч, левой прижимает к подолу рахитичного бесполого ребятенка. Меч похож на великанскую гладильную доску, ребятенок на Горлума из книжки Толкиена… Я и написал, что памятников в городе и без того пруд пруди, в том числе и победителям. И что нынешние памятники – это уже не в честь погибших и победивших, а в честь нынешних чиновников, дабы обессмертить именно их: "Этот монумент установлен при мэре таком-то, при губернаторе таком-то…" И приписал еще, что, если уж некуда деньги девать, построили бы в разных кварталах несколько бесплатных общественных туалетов. А то можно полгорода пройти, и некуда ткнуться, если приспичит. Одна дорога – за угол. Как в воду смотрел…

– Какие были вопли, – с удовольствием вспомнил Кинтель.

– Вопли обычные. "Газету закроем, автору это так не пройдет!"

– "Патриотические силы" пытались даже в суд подать, – напомнил Ромка.

– Ты по-прежнему весело живешь, Данечка, – озабоченно сказал Каховский.

– И рад бы "попечальнее", да… Слушайте, там еще осталось? Ну, плесните наконец. Думаю, теперь уже можно… И Татьяне глоток, чтобы избавилась от стресса… Давайте, ребята. За наши паруса…

Около полуночи, когда гости разошлись, притихшую квартиру Вострецовых опять тряхнул телефонный звонок.

– Что еще?! – бедную Татьяну смело с постели. – Кто это?.. О Боже… Хорошо, сейчас. Даня…

Звонила мама Рыжика.

– Даниил Корнеевич. Извините. Но я так беспокоюсь… Начальник "Солнечной Радости" рвет и мечет. Требует от меня официальную телеграмму, что я позволила сыну покинуть лагерь…

– Их можно понять. И начальника, и сына, – лениво сказал Корнеич. У него уже не было сил злиться.

– А где сейчас Прохор?

– У своих друзей-барабанщиков, у Нессоновых. Вполне почтенное семейство. Обещали кормить, лелеять и бдить… Не волнуйтесь, я его вечером навещал.

– Но я не знаю… Так неловко…

– Да чего уж, – слегка злорадно сказал Корнеич.

– Может быть, нам вылететь обратно?

– Вы что, рехнулись?.. Виноват, сорвалось.

– Да, но… что же мне все-таки делать?

– Сейчас объясню… – И Корнеич стал старательно подбирать слова. – Сначала вы с мужем пойдете на пляж. Искупаетесь под бархатными звездами южной ночи. Затем отправитесь на набережную. Насколько помню, там немало всяких баров и кафе. Вы закажете замечательные свежие чебуреки… – он глотнул слюну, – и бутылку белого сухого вина. И спокойно посидите до полуночи, отбросив ненужные стрессы и метания. Затем выспитесь. Утром вы дадите в лагерь телеграмму, что да, я разрешила мальчику вернуться, вещи заберу позже. Затем до полудня проведете время у моря. А в двенадцать часов, по вашему, по сочинскому времени, вы позвоните мне на мобильник, я с Рыжиком… с Прохором то есть, буду на базе. Номер у вас есть?.. Хорошо, пишите… Не волнуйтесь, ищите карандаш, я жду… – Он продиктовал номер и продолжал. – Сыну вы скажете так: "Я ничуть не сержусь, я поняла, что не надо было посылать тебя в лагерь. Я даже горжусь тобой, потому что ты герой, одолел такой путь в ночном лесу. И я буду очень рада, когда вернусь и мы встретимся…" И вот еще что…

– Что? – сказала она непонятным голосом (впрочем, связь неважная, помехи).

– Роза Станиславовна, простите за вмешательство в семейные дела, но… если у вашего мужа есть здравый смысл, он скажет так же.

Она молчала несколько секунд, а эфир удивленно потрескивал.

И потерянно, и в то же время с облегчением несчастная Роза Станиславовна выговорила в трубку:

– Видимо, есть. Поскольку он это уже сказал. Мне…

– Ну и чудесно, – сдержанно возликовал Корнеич. – Приятного отдыха…

– Ой… подождите. А нельзя ли мне позвонить туда, этим… Нессоновым? Поговорить с мальчиком?

– Роза Станиславовна, – тихо взвыл Корнеич. – Как по-вашему, который час? Не в Сочи, а в Преображенске…

– Ой, извините. Я совсем забыла…

– Ваш Прохор сейчас видит десятый сон. Уверен, что хороший…

Корнеич ошибался. Рыжик не спал. Он слушал сказку про диковинные планеты.

Рыжика устроили на верхнем этаже двухъярусной койки. Обычно это было Ксенино место (Игорь спал внизу), но теперь Ксеня решила ночевать в другой комнате, на диване. Правда, сейчас она не ушла а сидела внизу, рядом с Игорем, кутаясь в мамин халат. В этой же комнате, которая называлась "гардемаринский кубрик", был и Словко. Он пришел к Нессоновым с ночевкой. Чтобы никого не стеснять, принес легкий поролоновый спальник. Теперь Словко лежал на полу рядом с балконной дверью, поверх спальника, потому что внутри было жарко.

Появился он здесь по просьбе Игоря. Тот сказал, что будет рассказывать сценарий, а Словко пусть по ходу действия сочиняет для фильма песенки. Сценарий Игорь придумывал по "категорическому поручению" Аиды. Фильм должны были снимать, когда "Эспада" окажется в летнем лагере.

Перед тем, как начать рассказ, Игорь вывернул шею, глянул вверх и сказал:

– Рыжик, у меня просьба… Ты только не обижайся… Можно я возьму твое имя для принцессы?

Тот свесил голову. Она искрилась в лучах фонаря, светившего сквозь балконные стекла (лампу не включали, Игорь сказал, что в полутьме он будет меньше стесняться).

– Принцесса Рыжик? – со слабым и немного печальным удивлением спросил Рыжик.

– Нет, я про другое имя. Ну… официальное. Принцесса будет Прошка.

– Ну и… пусть будет, – вздохнул Рыжик. – Только какое-то… не принцессино имя.

– У нее такой характер… Я подумал, что, может, ты не захочешь, чтобы твое имя для девчонки…

– Бывают одинаковые имена у мальчиков и девочек, – сказала Ксеня. – Женя, Шура, Алька… Чего такого?

– Ага. Ничего, – отозвался сверху Рыжик. Пускай… А она, значит, не взрослая принцесса?

– Лет десять-одиннадцать. Полное имя Прозерпина-Пропорция, но все друзья звали ее Прошкой. И даже дед-король иногда… Была Прошка наследницей престола. Вообще-то быть наследником полагалось ее папе, принцу Гарантию-младшему, но тот очень увлекся наукой. Сказал, что ему некогда заниматься дворцовой ерундой, и стал заведовать Институтом Хитростей Космоса… Ну, про это потом. В общем, Прошка оказалась наследницей, и такая должность не очень-то ей нравилась. Радостей никаких, а дополнительных обязанностей и забот целая куча… Поэтому ее высочество иногда удирала из дворца к своим друзьям, на край старого парка. Там был заросший холм, который назывался Большой Волдырь…

И в этот раз… ну, с которого должен начинаться фильм, она тоже удрала. С урока Придворных правил и приличий. Конечно, понимала, что вечером будет скандал, но очень уж хотелось на свободу.

Она пробралась через дворцовый сад, показала кулак дежурному кирасиру, чтоб не вздумал поднять шум. Тот стал разглядывать птичек на дереве… Из дупла старого ясеня Прошка вытащила мальчишечью одежду: клетчатую рубаху, штаны с бахромой и с пряжками на лямках, растоптанные башмаки и шляпу с широкими полями. На той планете многие пацаны носили такие шляпы…

– А что за планета? – решил уточнить Словко.

– Ох, я забыл сказать… Действие происходит в отдаленном углу космоса, у звезды под названием Примус. Вообще-то про нее говорили попросту "солнце", но это в обычной жизни. А по Большому Космическому Атласу – звезда Примус… Вокруг Примуса летали четыре планеты. Небольшие. На каждой было по одному государству. Вернее, на трех находились государства, а четвертая была необитаемая. Из-за нее между правительствами трех планет иногда возникали споры: кто должен владеть планетой Дракуэль. Ну, той, четвертой…

• Предыдущая
• 22/80
• Следующая