Рассекающий пенные гребни - Крапивин Владислав Петрович - Страница 7
- Предыдущая
- 7/49
- Следующая
7
Пленные не понимали, что случилось. Да и караульные солдаты не понимали. И мальчик… До сих пор к пленным относились вполне по-человечески, даже по приятельски, но вдруг прискакал лейтенант Бордо со странным приказом. Защитников башни – офицеров, матросов и солдат – заперли вместе в глухой комнате, которая раньше служила камерой гарнизонной гауптвахты. Затем выделили из караульной роты двенадцать конвойных и через весь город (который все еще дымился и местами горел) повели узников к бастиону "Каменный лев", что стоял у Главной бухты, ввиду укрепившегося на Правом берегу противника.
Конечно же, мальчик увязался следом. Он шел рядом с Витькой. Конвойные пару раз шуганули его, а потом перестали обращать внимание.
Витька не был сильно встревожен. Скорее наоборот, надеялся на хорошее:
– Наверно, будет обмен. Ваших привезут с того берега, а нас отправят к своим.
– Значит, скоро расстанемся, – печально сказал мальчик.
– Что поделаешь… Ты мне письмо напиши, когда война кончится. Хорошо? Я оставлю адрес…
– Ладно.
А на бастионе, на площадке, где выстроили пленных, лейтенант Бордо громко прочитал бумагу. О том, что завтра утром пленные будут расстреляны на виду у противника, поскольку он, противник нарушает международные нормы ведения войны. Таков приказ маршала.
Мальчик, обмякнув от навалившегося страха, смотрел на Витьку. Тот не заплакал, не дрогнул, только беспомощно округлил глаза и рот. Пленные молчали. Потом усатый унтер с плохо заросшим шрамом на лбу угрюмо выговорил:
– Ну и сука ваш маршал…
– Что есть это непонятное мне слово? – подозрительно сказал Бордо.
– То и есть, – отозвался старший из пленных, капитан-лейтенант Палей. – И ты тоже…
На приговоренных надвинулась хмурая шеренга со скрещенными ружьями, оттеснила пленников к двери каземата. Мальчика оттолкнули.
Караул был составлен наполовину из прежних солдат, а наполовину из стрелков морского десанта. Всего около тридцати человек. Те, кто были не на постах, расположились в капонирах левого фаса бастиона. А пленных заперли в нижнем этаже круглой невысокой башни, сложенной из брусьев известняка. На тяжелую полукруглую дверь навесили кованый замок размером с солдатскую фляжку. Массивный ключ командир караула – незнакомый мальчику лейтенант с черной круглой бородкой – опустил в карман шинели…
Все это случилось в середине дня. И до вечера мальчик томился тоскливым ожиданием. Не просто томился. Обдумывал. Высматривал. Решал… Прежде всего среди железного хлама в разоренной кладовой нужно было найти подходящую железяку – похожую на ключ. Чтобы карман лейтенантской шинели, висевшей у входа в капонир, отвисал по-прежнему. Мальчик нашел. Это была петля оружейного ящика – с кольцом, похожим на голову ключа.
Лейтенант и два сержанта сидели за бутылкой вина. Край орудийного лафета был застелен полотенцем, на нем – каравай и красные, как кровь, помидоры. Вино в бутылке было просвечено косым лучом из амбразуры. Тоже словно кровь.
Мальчик постоял рядом с шинелью. Будто случайно тронул ее плечом и рукою. Потом шагнул в середину капонира. Только сейчас на него посмотрели.
– Тебе чего, барабанщик, – добродушно сказал лейтенант.
– Дружок у него в башне, мичманёнок ихний, вот он и мается, – объяснил знакомый сержант Кокнар (мальчик его не любил).
– Никакой он не дружок! Мы с ним рассорились! Он сказал про мою медаль, вот про эту, что она простая медяшка! И что наш император перед их императором… будто мышь перед тигром! – Это мальчик придумал в секунду. В опасности иногда вспыхивает мгновенное вдохновение.
– Ну а чего тогда здесь болтаешься? – это опять офицер.
– Я… не ел с утра. Господин лейтенант, можно мне попросить немного хлеба?
Ему дали краюху и помидор.
– И шел бы ты в свое расположение, – посоветовал офицер. – Нечего тебе глядеть на то, что будет завтра.
– Да, мой лейтенант! С вашего позволения, я сейчас отправлюсь в казармы.
– Заблудится он в развалинах. Или мародеры привяжутся – обеспокоился сержант Кокнар.
– Чего с него брать мародерам, – сказал другой сержант.
– Я не заблужусь. Я запомнил дорогу! – Мальчик отдал честь и по-строевому крутнулся на пятках.
Он на виду у многих ушел с бастиона. Потом скрытно вернулся. Ящеркой скользнул в расщелинах камней, за спинами часовых на внешнем посту. Прячась в бурьяне и наваленных всюду ракушечных глыбах, пробрался к башне. Часовой ходил с другой стороны. Душно пахло чертополоховым соком. Мальчик громко шепнул в черную щель бойницы:
– Вить'а…
В сумраке забелело круглое лицо.
– Даня…
– Витька… Если я после заката отопру дверь, вы сумеете уйти?
– Подожди…
Витька исчез на несколько минут, и мальчик истомился ожиданием.
– Даня… Тут есть матрос, он до войны служил на этом бастионе. Говорит, что знает тайный проход к дальним причалам. Можно рискнуть. Все равно терять нечего…
– Я отвлеку часового. Вы выйдите, и его… только не убивайте, ладно?
В зарослях чертополоха с красными (тоже кровавыми) цветами мальчик дождался захода солнца. Оно быстро утонуло в тихой, с переливчатыми красками воде. Почти сразу навалилась теплая ночь.
Над полукруглой, врезанной в каменную толщу дверью горел зарешеченный фонарь. Тусклый, закопченный.
Мальчик проследил, как сменили часового. Новый солдат зевал и оглядывался. Топтался у двери. Мальчик подождал с четверть часа, потом кинул камешек в дальние кусты дрока. Часовой нацелил штык и крадучись двинулся на шум.
Хорошо, что замок оказался смазан. Колюч повернулся легко, дужка не звякнула. Сердце мальчишки колотилось будто не в груди, а в ушах, гул стоял в голове. Но двигался мальчик точно и стремительно. Плечом нажал на дверь…
Все было продумано. Два матроса выскользнули из башни и притаились снаружи. Вернувшийся часовой не пикнул, когда его скрутили. Заткнули рот, замотали голову, поясами стянули ноги и руки. Сунули беднягу в каземат, опять навесили замок.
…По наружной линии бастиона стояли часовые. На берегу тоже. Но матрос-проводник скользнул в незаметную щель вблизи башни. За ним остальные. Оказались в полной тьме. Кто-то зажег тряпичный, пропитанный оливковым маслом (от тюремного обеда) жгут.
Во мрак уходил тесный сводчатый туннель. Пошли быстро и без слов, с частым хриплым дыханием. И шли долго. Мальчики – в середине цепочки.
Наконец дохнуло морской солью, блеснули звезды. Все крадучись выбрались из туннеля. В темноте громоздились каменные обломки, обгорелые сараи. Близко плескала вода. Над ней угадывались мостки из свай.
В бухте отражалось догорающее вдали судно. Порой взлетали сигнальные ракеты. На дальнем берегу мерцали сторожевые огни противника… Да, а кто теперь противник?
Основное пространство бухты было темным. Можно пересечь незаметно. А на чем?
– Здесь завсегда полно было яликов и шлюпок старых. Нынче, видать, все увели беженцы…
– Вот окаянность…
– Вашбродь, тут вроде вельбот под пирсом… Он и есть. Господь милостив…
– Пробоина же. Потому, видать, и не взяли…
– Да какая пробоина. Сей же час заткнем. Плыть-то недолго…
– И впрямь… Доски поищите заместо весел…
Этот приглушенный разговор словно не касался мальчишек. Они стояли друг против друга.
– Даня! Уходи с нами.
– Куда я там… И выйдет, что дезертир. Нет…
– Тебя же здесь убьют. Догадаются…
– Не догадаются. Все знают, что я ушел с бастиона. К утру буду в казарме…
– Я написал тебе адрес. Вот, – Витька сунул в ладонь мальчика бумажный комок.
Они коротко обнялись. Даниэль проглотил слезы. От вельбота сказали:
– Астахов, скорее. Мальчик плывет с нами?
– Нет, – не то выдохнул, не то всхлипнул Витька. – Говорит, что не может.
Командир беглецов подошел, сжал мальчику плечо.
– Спасибо, товарищ. Не забудем до смерти. Храни тебя Бог…
И мальчик остался один. Заплескало вблизи, тронулась по воде похожая на многолапого зверя тень. И даже не крикнешь "прощай"…
- Предыдущая
- 7/49
- Следующая
