Рассекающий пенные гребни - Крапивин Владислав Петрович - Страница 29
- Предыдущая
- 29/49
- Следующая
– А ябедничать нехорошо…
– А нюхать всякую дрянь хорошо?
– Я… это случайно. Первый раз.
– Догадываюсь. Вот и надо принять меры, чтобы первый и последний… Ну что? Звоним? – Он потянулся к телефону рядом с лампой.
– Вы же… все равно не знаете, куда…
– А ты не скажешь? Будешь молчать, как партизан на допросе?
– Буду, – неуверенно пообещал Оська.
– Ты думаешь, я так глуп? Пока ты тут… отдыхал, я случайно заглянул в твои карманы. И обнаружил читательский билет городской детской библиотеки, в котором и прочитал твое почтенное имя. Думаешь, трудно выяснить, где живет пятиклассник Оскар Чалка со своим семейством? У меня, друг мой, в компьютере вся адресная книга…
На столе и правда поблескивал экран монитора.
– А у нас дома нет телефона.
– А на работе у твоей мамы, Маргариты Петровны Чалка, есть. И компьютер, кстати, не нужен. С Маргаритой Петровной я встречался по делам службы этой весной. Несколько раз. Очень славно беседовали. Думаю, найдем общий язык и сейчас… И номер помню: тридцать девять, ноль три, пятьдесят два. Правильно?
Это был абсолютный конец. Но зареветь все равно не получалось.
– Так что же? Звонить? Или разберемся сами?
– Не… – горько вздохнул Оська.
– Что “не”?
– Не звонить…
– Я так и думал. Тогда укладывайся, – Яков подбородком показал на разглаженную постель. – Исполним процедуру с соблюдением всех протокольных норм.
Оська сделал последнюю безнадежную попытку:
– Я больше не буду.
– Ну-у, друг мой! Если бы это старинное заклинание избавляло всех виноватых от заслуженной кары… Ну что? Ты исчерпал все свои аргументы?
– Все… – полностью сдался Оська.
– Тогда пожалуйте…
Слабо обмирая, Оська начал выбираться из кресла. Яков оглянулся на дверь.
– Мама! Как там новое платье короля? Готово ли?
Дверь открылась. Оська опять вжался в кресло, натянул на ноги пижаму. Седая старуха (вернее, старая дама) внесла на плечиках отутюженный пиджачок и брюки. Прямо как в ателье каком-нибудь. Другой рукой, на ладони, она держала сложенное стопкой белье – рубашка там и все остальное. И сверху – янтарный шарик с цепочкой.
– Прошу, – она протянула одежду Якову. И удалилась. Ее прямая спина выражала по адресу Оськи все, чего он заслуживал.
Яков протянул плечики и белье Оське.
– Обряжайся… чудо заморское.
– А… это?
– Что?
– Ну… – Оська боязливо посмотрел на линейку.
– В следующий раз. Когда захочется снова нюхнуть чего-нибудь, приходи. Доведем дело до конца.
Оська за нерешительной дурашливой ноткой спрятал радость и стыд:
– Ладно…
Он укрылся за спинкой кресла и начал суетливо переодеваться. Чувствовал себя так, будто его и правда отделали штурманской линейкой. С соблюдением этих… протокольных норм. Но вместе с одеждой возвращалась и некоторая уверенность. Когда в штанах – ты все-таки личность.
– А куртка?
– На вешалке. Надевай ее, обувайся, и я отвезу тебя домой… Или сперва крепкого чаю? Будет полезно.
От мысли, что надо глотать горячую жидкость, Оську опять замутило.
– Нет! Я пока… не хочу.
– Ну, смотри. Тогда одевайся, а я пойду, раскочегарю свой “Мерседес”.
– Да не надо! Я на автобусе доберусь!
– А ты хотя бы знаешь, где находишься? На улице Старых партизан.
– Ну и что? Не так уж далеко.
– Не спорь. Для собственного спокойствия я должен быть уверен, что домой ты добрался без приключений. – Яков первым пошел к двери и вдруг оглянулся.
– А что, Оскар Чалка, от отца нет в эти дни новостей?
– Давно уже ничего не было… А вы и про отца знаете!
– Друг мой! Я первый репортер газеты “Посейдон Ньюс”. Я знаю все, что касается дел в пароходствах и во всей южноморской жизни. Кстати, зовут меня Яков Сергеевич Ховрин. Или просто Ховрин. Так меня по традиции именуют все знакомые… Пошли.
Никакой у него был не “Мерседес”, а старенькая “Лада”. Но завелась она, несмотря на холод, сразу. Ховрин велел Оське сесть сзади. Выехали со двора. Горела в машине яркая лампочка. Оська увидел в переднем зеркальце продолговатые, ехидные глаза Ховрина.
– Яков Сергеевич…
– Ховрин!
– Да… Можно, Ховрин, вас попросить?
– Смотря о чем…
Опять стало стыдно до слабости, но Оська выдавил:
– Вы… пожалуйста, не говорите маме… про все, про это. Никогда, ладно?
– А что? Ей и так хватает проблем?
– Ну да…
– Конечно. Муж в другом полушарии, а тут еще сынок подался в токсикоманы.
– Я ведь сказал же, что это случайно!
– И больше – ни за что на свете?
– Ну конечно же!
– Ладно…
– Значит, не скажете? Честное слово?
– Сударь! Я даю слово лишь в самых крайних случаях. Обычно же говорю просто “да” или “нет”. В данном случае говорю “да”. В смысле “нет”. То есть не скажу…
Оська откинулся на спинку. Поверил.
– Только вот приятели твои… – Ховрин требовательно смотрел из зеркальца.
– Я им скажу, чтобы они тоже! Никогда!..
– Похвальное намерение. Надеюсь, они прислушаются. Но сейчас я не об этом. Не разболтают они про тебя?
– Они же не дураки!
– Да?
– Ну… не совсем дураки. Понимают же, что им тогда тоже влетит!
– Не дураки они, а свиньи, – вздохнул Ховрин. – Бросили тебя. А еще друзья…
– Там… только один друг был. Остальные так…
– “Один” тоже свинья…
– Он просто растерялся, – защитил Оська Эдика. – Он же все равно уже ничего не мог, когда появились вы…
– Все равно свинья.
– Нет, – тихо сказал Оська. – Он мой друг.
– Ну… тебе виднее.
Въехали на Оськину улицу, на Вторую Оборонную. У арки Оська умоляюще сказал:
– Не надо во двор. Тут я сам…
– Ладно, гуляй…
Оська выбрался из кабины. Был уже совсем темный вечер, светил недалекий фонарь. Оська постоял переминаясь. Выговорил:
– Спасибо… Ховрин…
– На здоровье. Хотя не мне спасибо надо говорить, а маме моей Анне Матвеевне. Она с тобой возилась.
– Ну… ей тоже… – И Оська незаметно поежился, вспомнив нестерпимую ванну.
– Передам. Ладно, шагай… сын капитана Чалки. Кстати, мой адрес: улица Старых Партизан, три, квартира семь. Будет нужда, приходи.
– Это… за линейкой, что ли?
– А хотя бы. Но не только. Можешь и вообще…
И уехал.
2
Мамы еще не было дома. Анка спросила:
– Ты что такой вяленый? Даже зеленый.
– Не знаю. Голова что-то кружится.
– Небось, опять с Тюриным полдня сидели за компьютером.
– Сидели…
Вот и все.
Утром в школе Эдька начал, конечно, подъезжать:
– Ну, куда он тебя увез? Что там было?
– Что было, то и было… Не бойся, никого я не назвал. Да он и не спрашивал.
– А кто это такой?
– Знакомый один, – соврал Оська. И добавил: – Журналист.
– А он твоей мамаше не настучит?
– Он не такой… А про вас он сказал, что вы свиньи.
Эдька не стал спорить:
– Мы перетрухнули… Ну, а что было делать-то? Он тебя хвать – и в машину. Мы подумали: раз увез, поможет…
Когда шли домой, Оська сумрачно сказал:
– Ты вот что. Кончай это дело навсегда. А то… я тебе морду набью.
Эдька, который в шуточной борьбе укладывал Оську одной рукой, покладисто вздохнул:
– Ладно, завяжу. Не бей мне морду.
– И остальным скажи…
– С ними сложнее. Я им не указ.
– Сдохнут ведь однажды…
Эдик Тюрин опять стал самим собой.
– Теленочек ты, Ося. Просто ты перебрал дозу, вот и скрутился. А вообще-то от этого не сдыхают, а наоборот, имеют удовольствие.
Оську опять передернуло:
– Погань такая…
Эдька вздохнул рассудительно:
– Поганое и приятное в жизни всегда рядом. Погляди вокруг.
– Врать-то – не узлы вязать…
– Ты, Осик, еще маленький. Не вырос из юнмаринки.
Оська поморгал:
– Ну и… не вырос. И не хочу… А ты, что ли, вырос? Подумаешь, дожил до двенадцати!
– Да я про нее в переносном смысле.
- Предыдущая
- 29/49
- Следующая
