Полосатый жираф Алик - Крапивин Владислав Петрович - Страница 13
- Предыдущая
- 13/27
- Следующая
– Жаль, что мало дровишек. Надо экономить… Хотя все равно завтра в путь.
– Я придумаю такую умножительную… раздвоительную машину. Сунешь в нее одно полено, а выскакивает два…
– Тогда, наверно, второе будет ненастоящее. Или даже оба…
– Нет, оба будут настоящие, – сказал он твердо. Но почему-то без радости.
– Кириллка! Давай погрузим дрова в трюм! И машину! Будет на камбузе настоящий огонь! Это ведь не опасно, корабль из негорючего материала!
Он кивнул:
– Да, это можно…
И я со страхом понял, что он скажет дальше. И он сказал:
– Вова, ты не обижайся… И все пусть не обижаются. Я не полечу, я остаюсь. Так надо…
Я уже за полминуты до его слов каким-то больным нервом ощутил это. И даже простонал про себя: «Не надо…» Но все равно…
Вот это был удар! В тысячу раз пострашнее, чем от Веранды. Она… ну, все-таки Сырая Веранда она и есть. А как мы будем без Кириллки?
Я так и сказал упавшим голосом:
– Как мы будем без тебя?
– Доня будет старпомом. Лучше, чем я…
– Да при чем тут старпомы всякие! – взвыл я. – Тебя-то все равно не будет!.. Ну, почему ты не хочешь с нами?!
Он глянул сбоку, убрал со щеки бересту.
– А как она здесь одна-то…
Я даже не понял сперва:
– Кто?
– Как кто? Вероника.
Да провались она трижды… хоть в Абсолютное Ничто!
– Кириллка! Ну, она же сама решила! Никто ее здесь не держит насильно! Разве мы виноваты, что ей такая возжа под хвост!..
– Никто не виноват… А как быть-то, раз она решила? Не бросать же одну…
– Жила она тут раньше одна и ничего!
– Это же раньше…
– Эх ты, Кирпичик… – сказал я уже без всякой надежды. Потому что он такой: если решил, его не уговорить. Он знает, где правда…
Кириллка прошептал:
– Думаешь, мне хочется оставаться? Но кто-то же должен…
Я с досады грохнул себя кулаком по затылку и свечкой взвился с Кириллкиной планеты. Приземлился на палубе клипера. Ударил в корабельный колокол: общий и срочный сбор!
Конечно, мы еще уговаривали его. Но, по правде говоря, не очень сильно. Понимали, что бесполезно.
Голован обвел всех сумрачными глазами.
– Может, кто-то еще хочет остаться? Говорите сразу.
Больше никто не хотел.
Минька сидел с красными глазами, вот-вот заплачет. Аленка спрятал в ладони конопатое лицо. Коптилка вдруг встал пред Кириллкой, сунул в белые карманы острые (опять немытые) кулаки и сказал с хрипотцой:
– Но это же… то, что ты решил… это же…
Все поняли, он хотел сказать «предательство». Но в том-то и дело, что Киллка считал наоборот: предательство, если он оставит Веранду.
Доня отодвинул Коптилку. Проговорил почти вкрадчиво:
– Кирилл… ведь ты же понимаешь, что мы можем не вернуться очень долго. И может быть, совсем…
Кириллка нагнул голову.
– Я понимаю. Тогда тем более: как она тут…
– Но мы можем больше никогда не увидеться, – выговорил я, глотая комок
– А может, все-таки… когда-нибудь…
Ему тоже было нелегко. Наверно, даже хуже, чем нам. Мы-то все-таки вместе.
И вдруг Кириллка, глядя на свои босые ноги прошертал:
– Если вы совсем не вернетесь… никогда… я буду ждать, что опять появится дорога. И тот грузовик… И мы с Верандой прыгнем в кузов.
– И что дальше? – удивился Голован.
Кириллка удивился в ответ:
– Что? Не знаю… Что-нибудь…
И вдруг крикнул, звонко так:
– Ладно, прощайте! – И рывком умчался с палубы.
Мы стояли с опущенными головами. Локки вдруг заревел. Аленка тоже заплакала, но тихонько. Минька всхлипнул.
Я понял: чтобы не рвать себе души, надо отправляться в путь сейчас же! Что нас держит? Какая-то генеральная проверка, смотр – чепуха! Это просто игра! Все и так готово!
Чтобы не зареветь следом за другими, я сипло закричал:
– Отход! Приготовиться к постановке парусов!
А чего там было готовиться? По мысленному моему приказу они тут же распустятся и надуются под космическим ветром. Надо только повернуть под нужным углом реи… Откуда самый сильный поток космических излучений? Кажется, с левого борта…
– Ардональд, на руль! Минька и Локки, на брашпиль, убрать якорь!
Я развернул реи на левый галс, втугую выбрал стаксель – и кливер-шкоты.
«Все паруса ставить!»
Золотые треугольники стакселей и кливеров пошли вверх, контр-бизань потянуло вправо, прямые паруса беззвучно скользнули с реев и сразу стали выпуклыми, упругими. Бушприт с кливерами повело под ветер.
– Доня, вправо два оборота!.. Одерживай!
И клипер двинулся…
Якоря были зацеплены за перила хрустального моста. Носовой мы убрали, а про кормовой, про стоп-анкер, я забыл (ох и капитан!). Цепь натянулась, хрупкие прозрачные столбики и поперечины брызнули осколками под светом звезд… Ладно, наплевать.
Клипер слегка накренило, я нервами ощутил, как длинный киль правой стороной налегает на упругие слои магнитных полей.
– Алена, подними флаг!
Она, все еще всхлипывая, побежала на корму. Золотое полотнище с полосатым Аликом заполоскало под бизань-гафелем.
Сейчас начнем набирать скорость. Еще минута, и за кормой не будет уже ни астероидов, ни привычных созвездий…
Бесшумно и стремительно упали между гротом и бизнанью – на шканцы – Кириллка и Веранда.
Брякнулись, на четвереньки, встали.
Веранда сварливо сообщила:
– Тоже мне, рыцарь морковного цвета… «Не оставлю тебя, не осталю»!.. А у самого не глаза, а Бахчисарайский фонтан… Теперь и я по его милости должна тащиться с вами. Куда-то к черту на рога…
– Ура-а!! – И шлеп! Это с крюйс-марса плюхнулся к основанию бизань-мачты Локки. Сел, раскинув ногги и сияя, как маячная лампа.
– Маккейчик! – заорал я. – Держи штурвал, кофель-нагель тебе в поясницу! Видишь, уваливает!
А золотые наши паруса надувал такой радостный ветер!
6.
Да, мы набирали скорость. Наши астероиды затерялись уже в немыслимой дали. Звезды пролетали вдоль бортов с такой скоростью, что вытягивались в огненные струны. Галактики в отдаленных пространствах тоже быстро смещались назад. А мы стояли на шканцах перед смущенным Кириллкой и насупленной Верандой. Счастливые такие…
Аленка вытерла остатки слез. Улыбнулась Кириллке. Принялась переделывать его красную одежонку в матросскую. Потом провела над головой ладонью – и на Кириллке берет с помпоном.
Коптилка смотрел на них двоих со скрытой завистью (так мне показалось).
Сырая Веранда вдруг шмыгнула носом и набыченно предупредила:
– Не вздумайте и меня обряжать в матросочки-беретики, я еще не выжила из ума…
– Ты можешь ходить в белом халате, – примирительно предложил Голован. – Будешь корабельным доктором.
Конечно, это была просто почетная должность: мы же ничем не болели, не обдирались, не расшибались. Вон, Локки с марсовой площадки хлопнулся – и хоть бы хны!
Веранда опять сделала губами «пфы». Но… вдруг улыбнулась. И поверх ее обвисшего цветастого платья появилась брезентовая сумка с красным крестом.
Веранда поглядела на Коптилку.
– А где твой Алик?
Коптилка сперва растерялся. Кажется, Веранда заговорила с ним впервые за всю жизнь в этом звездном мире.
– Я… он в каюте. В моей… У него там специальная полка.
У нас у всех были отдельные каюты. Мы позаботились о своих удобствах. Однако, если мы не спали, почти все время проводили на палубе. Не уставали смотреть, как проносятся за корму звездные скопления Вселенной…
По очереди все несли вахту у штурвала. Кроме меня. Мое дело было следить за парусами. Но с ними не было хлопот. Ровный космический пассат дул с левого борта и еще чуть с кормы, реи были развернуты под углом к направлению хода корабля. Клипер мчался курсом крутой бакштаг левого галса.
Теперь корабль не сиял, как золотая драгоценность. От парусов шел неяркий свет медовых и янтарных тонов. Мачты и палуба были как свежее дерево, натертое воском. Палубные доски казались нагретыми солнцем. На них так хорошо было сидеть и лежать.
- Предыдущая
- 13/27
- Следующая
