Оранжевый портрет с крапинками - Крапивин Владислав Петрович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/34
• Следующая

– Хота, ты проводник караванов?

Он медленно поднял лицо. Ну, в самом деле, так похож на Зайцева… Он сказал сипловато:

– Не проводник я… Просто ходил в песках, смотрел, где силки поставить на кротов. Мяса в крепости нет…

– Неправда, ты проводник и разведчик, – тихо сказал Фа-Дейк. – Ты ставил знаки для каравана. И ты знаешь, где подземный ход…

Хота опять опустил голову. Грязными худыми пальцами тер кисти со следами ремня. Зябко шевелил плечами.

"Тебя будут мучить", – хотел сказать Фа-Дейк, но не посмел. К тому же мальчишка это знал сам. Он вдруг проговорил еле слышно:

– Я знаю только один ход. А будут выпытывать про многие…

– Не будут. Всем известно, что каждый разведчик знает лишь один ход, свой… Если покажешь, тебя не будут… я попрошу, чтобы тебя отпустили.

Хота посмотрел прямо в лицо Фа-Дейку мокрыми блестящими глазами.

– Вы же понимаете, сет, что я не могу сказать…

– Ты меня знаешь?

– Да… Я видел вас со стены. Вы ехали на конях вместе с вашим королем… – Он со всхлипом переглотнул и сказал почти умоляюще: – Вы же понимаете, что я не могу сказать, где ход…

Фа-Дейк это понимал. Но понимал и другое: заставят.

Кажется, он не просто подумал, а сказал это. Хота помотал головой, как Вовка Зайцев, когда у него требовали назвать обидчиков. Ощетинился и отчаянно проговорил:

– Я умру, а не выдам. Все равно…

Фа-Дейк вспомнил сотника Уна-Тура и его ухмыляющихся волков. "Не дадут умереть, пока не выдашь", – подумал он. И маленький проводник уловил эту мысль. И съежился, стиснув себя за исцарапанные локти.

Фа-Дейк сам не знал, как не удержался, спросил шепотом:

– Боишься?

Хота сжался еще сильнее и ответил не как врагу и не как сету, а просто как мальчишке:

– А ты бы не боялся?

"Я и сейчас боюсь, – подумал Фа-Дейк. – А чего?"

Пленный проводник опять судорожно глотнул и сказал глухо:

– Мне за маму страшно. Я не выдержу, а она будет мать предателя… Ее будут гонять босиком по острым камням и уморят голодом…

– Разве так бывает? – испуганно спросил Фа-Дейк.

– А как же еще бывает! Только так…

Фа-Дейк сел на камень в трех шагах от пленника.

– Хота…

– Что? – вздрогнул мальчик.

– Не знаю, что… Мне тебя жалко.

Мальчик вскинул мокрые глаза:

– Да?

– Да… Только я не знаю, что делать. – Но он уже знал.

– Дай мне кинжал, – быстро прошептал Хота. – Я заколюсь и тогда ничего не скажу.

Фа-Дейк опять почему-то вспомнил Вовку.

– Ты думаешь, это легко! – сказал он. – Ты не сможешь…

– Я попробую.

– Не сможешь. Сил не хватит.

– Ну… тогда заколи меня ты. Я глаза закрою… А ты потом скажешь, что я на тебя напал, а ты защищался.

– Ты что, спятил? – сказал Фа-Дейк. – Да и нет у меня кинжала. Я… подожди.

Он встал, подошел к двери, притаился на миг и рванул ее. Но волков близко не было, никто не подслушивал. Фа-Дейк встал посреди хижины, скинул плащ, бросил на него шлем.

– Надевай. В этом тебя никто не остановит.

Хота кинулся к плащу. Но не взял его, медленно выпрямился. Покачал головой:

– Нельзя. Тебя убьют.

– Меня? – сказал Фа-Дейк. – Сета? – Он усмехнулся, хотя сердце у него холодело. – Надевай.

Они были одного роста. Шлем закрыл у Хоты волосы и лоб, медный козырек бросил тень на глаза. Плащ окутал мальчишку до пят.

"А ноги все же будут видны, когда пойдет", – подумал Фа-Дейк.

– Постой… – Он торопливо расшнуровал и сбросил кеды. Хота суетливо и неумело завозился со шнуровкой незнакомой обуви. Фа-Дейк помог ему и шепотом предупредил: – Не вздумай идти сразу в пески. Иди сначала через табор, мимо главных шатров. Если окликнут, опусти голову и не отвечай, тогда подумают, что ты… то есть я… очень печальный, и не подойдут. В пески уходи с западного края, там нет сейчас сторожевых волков. А в дюнах – там уж смотри сам.

– В песках меня не поймают, – жарко прошептал Хота. – Я попался тогда по глупости. А теперь – ни за что…

– Все, иди… Прощай…

– Прощай… А тебе ничего не будет?

– Иди, Хота, иди.

– Фа-Дейк, прощай, – с придыханием проговорил Хота. – Мама скажет теперь, что у нее два сына…

Одними губами Фа-Дейк повторил:

– Иди, Хота, иди…

Со связанными за спиной руками, растрепанного и босого, будто пленного врага, его повели через онемевший от изумления стан. На площадку перед королевским шатром. По пути Уна-Тур несколько раз толкнул его тупым концом копья.

– Плешивый шакал, – сказал Фа-Дейк. – Ты поднял руку на сета.

– Ты не сет, а предатель, – злорадно отозвался из седла Уна-Тур.

– А ты не сотник, а покойник. Через час тебя будут жрать ящерицы-камнееды…

Уна-Тур толкнул его снова, и Фа-Дейк, чтобы не упасть, почти бегом выскочил на площадку – прямо перед Фа-Тамиром, Лалом, сетом Ха-Виром и другими командирами. И сразу вознесся гневный голос Фа-Тамира:

– Что творишь, сотник! Воины, взять изменника! Развяжите сета! Плащ сету!

Три королевских стражника метнулись к Уна-Туру. Тот вздыбил жеребца и яростно завопил:

– Я не изменник! Послушайте же меня, мой маршал!

Кто-то рассек отточенным концом меча ремень на запястьях Фа-Дейка. Фа-Дейк освободил руки, как недавно это делал Хота. Потом швырнул скомканный ремень в лицо Уна-Туру и сказал по-русски:

– Я покажу тебе предателя, паршивая волчья шкура. – Он был так зол, что уже ни капельки не боялся.

Воины окружили сотника, но теперь стояли в нерешительности, потому что он крикнул:

– Клянусь Звездным Кругом, я невиновен, мой маршал! А он – не сет, он предатель.

– Сет – всегда сет, – сказал мудрый Лал и кинул на плечи Фа-Дейка грубый военный плащ. – Лишить сета этого звания может только король. А короля… да будет ровен его путь в дальний мир… теперь у нас больше нет. Выслушаем всех в терпении. Сет Фа-Дейк, скажите нам, в чем обвиняет вас этот человек? Что произошло между вами?

– Да ничего особенного! Просто я отпустил пленного мальчишку!

– Разведчика? – быстро и насупленно спросил Фа-Тамир.

Все молчали. Только Уна-Тур дернулся в седле, хотел что-то крикнуть, но десятник королевской стражи с размаху положил на его плечо руку в боевой чешуйчатой рукавице.

Наконец старый сет Ха-Вир медленно спросил:

– Зачем вы это сделали, Фа-Дейк?

"Потому что мне его жалко!" – чуть не вырвалось у Фа-Дейка. Но он сказал иначе:

– Я не хотел, чтобы в дни печали в стане иттов была жестокость. Волки замучили бы мальчика.

– Это никого не касается! – вскинулся опять Уна-Тур. – Это была наша добыча! Добычу волков не может отобрать даже король!

– Короля нет, – снова напомнил Лал. – Помолчи, сотник.

"Короля нет…" – подумал Фа-Дейк и ощутил в нагрудном кармане тяжесть тарги. До сих пор он о ней почти не помнил, о другом были мысли. Но сейчас наконец пришло ясное понимание: что же случилось на самом деле. Если старый Рах сказал, если он отдал таргу… Значит, правда?

"Но не хочу я! – крикнул себе Фаддейка. – Я не знаю, что делать!"

"Делай что хочешь, хуже не будет…"

Сет Фа-Дейк медленно оглядел всех, кто обступил его. Голова кружилась от усталости и от голода. Честно говоря, хотелось даже заплакать. Но Фа-Дейк скривил губы и отчетливо сказал сотнику:

– Добычу король отобрать не может. Но может сделать голову твою добычей шакалов…

– Но короля нет! – дерзко хохотнул Уна-Тур. Десяток его всадников приближались к шатру.

– Король будет, – сказал мудрый Лал, летописец и полковник песчаной пехоты. – Сеты выберут короля сегодня же, раз великий Рах не оставил преемника.

Фа-Дейк вскинул голову, чтобы возразить, но медленно и тяжело заговорил Фа-Тамир:

– Сеты выберут короля. Но сету Фа-Дейку лучше не участвовать в этом. Пусть Фа-Дейк уходит, пока он сет и никто из иттов не может тронуть его. Выбранный король лишит его звания и защиты.

• Предыдущая
• 25/34
• Следующая