Мушкетер и фея - Крапивин Владислав Петрович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/48
• Следующая

История викингов кончилась.

Когда Джонни Воробьев перешел во второй класс и достиг солидного восьмилетнего возраста, в его жизни случилась важная перемена. Джонни научился выговаривать букву «Ж». Теперь он уже не говорил «джаба» вместо «жаба» и не жаловался на «джуткую джизнь», когда его заставляли причесываться или смазывать зеленкой ссадины. А если коварное «дж» там, где не надо, проскакивало в его речи, это означало, что Джонни очень волнуется или крайне раздражен.

Чаще бывало наоборот. Джонни так гордился своим новым умением, что соседского пса называл иногда Жульбарсом, а не Джульбарсом, просил к чаю яблочный «жем», а в холодный день потребовал для себя «жинсы» и «жемпер».

И новый фильм, который шел в клубе швейной фабрики, Джонни называл «Жек, сын жунглей».

Это была история полудикого пса. Он подружился с бродячим охотником и не раз спасал его от смерти в джунглях девственных американских лесов.

Бывают фильмы, которые и один-то раз трудно досмотреть до конца. А бывают такие, что можно ходить на них десять раз, и чем больше смотришь, тем сильнее хочется увидеть их снова.

Джонни просто влюбился в громадного отважного Джека, в его смелого и благородного хозяина и даже в индейскую девушку Долорес, на которой хозяин Джека в конце концов женился. Кроме этих персонажей в фильме участвовали американские ковбои (отрицательные и положительные), индейцы, мексиканские пастухи в шляпах размером с вертолетную площадку, ягуары, мустанги и крокодилы.

В Джоннином сердце поселилась тоска по заморским странам, жгучим тайнам и приключениям.

Но на родной улице родного тихого городка тайн и приключений не предвиделось. Тоску можно было унять лишь одним способом: посмотреть кино еще раз. Пятый.

Но, во-первых, не было гривенника. Во-вторых, был выходной день. А в выходной поди купи билет, если даже раздобудешь гривенник!

Оставался один путь: использовать знакомства и родственные связи. Не очень достойный способ, но что делать? Тоска съедала сердце бедного Джонни.

Скрутив свою гордость, вздрагивая от презрения к себе, он пошел в соседнюю комнату и сказал сладким ненатуральным голосом:

– Вера, может, сходим в кино на «Жека»? А?

Двоюродная сестра Вера, точнее Вера Сергеевна, была старше Джонни почти в четыре раза. Как вы помните, она работала воспитательницей в детском саду. Год назад она руководила старшей группой, в которую ходил тогда и Джонни.

День, когда Джонни стукнуло семь лет, Вера Сергеевна запомнила как светлый праздник: именинник твердо заявил об уходе из детского сада. С тех пор они с Верой старались вежливо не замечать друг друга, хотя и жили в одном доме. Правда, иногда Веру Сергеевну мучили угрызения совести. Гордый и свободный Джонни появлялся дома по вечерам нестриженый и лохматый, исцарапанный, с клочьями облезающего загара на плечах, с репьями на майке, со свежими ссадинами на локтях и коленях, со сдержанной удалью в глазах – вольное дитя заросших лопухами улиц.

– О чем думают родители? – горестно шептала Вера Сергеевна и укоряла себя, что за детсадовский период не смогла воспитать из Джонни приличного ребенка.

И вдруг Джонни (подумать только – сам!) обратился к ней с просьбой!

Вера Сергеевна ощутила мгновенный прилив радости и педагогического рвения. Она сдержала, однако, эти чувства. Когда имеешь дело с детьми, надо владеть собой.

– Ну что ж… – почти равнодушно отозвалась она. – А собственно говоря, почему ты не идешь один?

– Билетов не достать. А если с тобой, Федя пропустит.

Киномеханик Федя был хороший знакомый Веры Сергеевны.

– Ты думаешь? – строго спросила Вера. – Ну, меня он, допустим, проведет. А тебя за какие заслуги?

– Мы же все-таки с тобой родственники… – пробормотал Джонни.

Это признание окончательно покорило Веру Сергеевну. К тому же долго упираться было опасно. Джонни мог повернуться и гордо уйти.

– Хорошо, – сказала она с некоторой поспешностью. – Но при одном условии. Вернее, при двух.

Джонни глянул с подозрением.

– Во-первых, ты будешь вести себя как воспитанный человек. Во-вторых, – продолжала Вера Сергеевна, – ты должен выглядеть как нормальный ребенок.

Джонни внутренне содрогнулся. Но выхода не было. Он промолчал.

Молчание – знак согласия. Вера Сергеевна велела Джонни умыться. Потом заставила его надеть все новое, чистое и глаженое. Дала ему белые носочки и новые лаковые полуботинки, которые были куплены недавно и хранились для торжественных случаев. Джонни мужественно прошел через эти испытания. И лишь когда Вера попыталась припудрить ему синяк на подбородке, он тихо проворчал насчет «дженских фокусов». Вера убрала пудру: поняла, что нельзя перегибать палку.

Потом она расчесала Джоннины волосы, которые в обычное время напоминали желтое пламя на ветру. Красивой прядкой она прикрыла великолепную лиловую шишку на его лбу. Джонни, который считал, что следы боев украшают мужчин, стерпел и это издевательство.

Вера старалась еще минут десять и наконец просветленно улыбнулась. Джонни стал похож на мальчика из журнала «Моды для детей», который издается в городе Риге. Вера была так довольна, что забыла о главном. О том, что ее двоюродный братец только снаружи сделался воспитанным и послушным. А внутри-то он остался прежним, непричесанным и гордым Джонни.

Но сначала все шло хорошо. Джонни чинно шагал рядом с Верой. Он вел себя так безобидно, что Вера даже подумала: не взять ли его за руку? Но не решилась.

Потом Джонки увидел на тротуаре пустую консервную банку.

– Женя, – мягко сказала педагог Вера Сергеевна, – ну, объясни, пожалуйста, зачем ты пнул эту банку? Ведь она тебе совершенно не мешала.

Джонни не мог объяснить. Он просто не понимал, как нормальный человек может пройти мимо такой банки и не пнуть.

– А чего она… на дороге. Ну, пнул. Жалко, что ли? – пробурчал он.

– Но ты поднял ненужный шум. И кроме того, ты мог исцарапать новую обувь.

«А холера с ней», – чуть не ответил Джонни, но вовремя сдержался. И послушно сказал:

– Я больше не буду.

Вера Сергеевна не заметила иронии и осталась довольна.

«Не такой уж он вредный, – размышляла она. – И характер его похож не на колючую проволоку, как мне казалось раньше, а скорее на мягкую круглую щетку – ершик для мытья бутылок. Если слегка тронуть – колется, а если сжать покрепче – „ершик“ сомнется, и все в порядке». Она решила эту мысль сегодня же вечером записать в свой педагогический дневник. А пока продолжала воспитывать Джонни.

– Ну скажи, что у тебя за походка! Зачем ты елозишь руками по бокам?

Джонни елозил руками, потому что ладони его машинально искали карманы. Но на привычных местах карманов не попадалось. Джонни едва не плюнул с досады, но опять сдержался. На нем была не то рубашка, не то легкая курточка с матросским воротником, блестящими пуговками и плоскими кармашками у пояса. Джонни поднатужился и засунул в каждый кармашек по кулаку.

Стало гораздо легче жить. Но тут снова возвысила голос Вера Сергеевна.

– Женя! Ты сошел с ума! Вынь сейчас же руки! Ты растянешь карманы и подол.

Джонни вынул, но хмуро спросил:

– Ну и что?

– Как «что»? Будет некрасиво!

– А зачем карманы, если нельзя руки совать? – строптиво поинтересовался Джонни.

– Как зачем? Фасон такой. Ну и мало ли что… Например, платочек положить…

– Что положить? – с благородным возмущением спросил Джонни.

– Господи, что за ребенок! – вполголоса произнесла Вера Сергеевна.

Джонки стерпел и «ребенка».

Но у всего на свете есть границы. В том числе и у терпения.

– Женя, – печально сказала Вера. – Ну почему ты не можешь вести себя как все нормальные дети?

А что он сделал? Поднял с земли фанерку и пустил в воздух. Они шли как раз по краю оврага, и Джонни захотелось посмотреть, долетит ли фанерка до ручья.

Она не долетела.

• Предыдущая
• 7/48
• Следующая