Лужайки, где пляшут скворечники - Крапивин Владислав Петрович - Страница 22
- Предыдущая
- 22/58
- Следующая
Так и случилось. Когда выбрались через дыру в досках, липовая роща темнела в отдалении, а вдоль забора тянулись заросли осоки, и в них ворковала вода. Каменный мостик с перилами из чугунного узорчатого литья горбился над осокой и струями. На перилах сидела грузная голубая лягушка. Она дерзко посмотрела на Артема и сиганула в воду.
Артем поправил на плече ремень брезентовой сумки с инструментами. Этим обыденным движением он постарался прогнать нахлынувшее ощущение нереальности.
– Вов, неужели никто не пытался разобраться в здешних хитростях?
– А кому они нужны? У властей до этих мест руки не доходят. За нее, за власть-то надо все время бороться, на другое сил не остается. Даже на городское хозяйство, не то что на окраины с разными аномальными явлениями… Только старик пытался кое-что копать…
– Егорыч?
– Да… Ты же знаешь, он не чужд литературным занятиям. В давние годы печатал очерки и рассказы. Писал даже книгу, нечто вроде повести-притчи из истории какой-то гражданской войны. Но случилась драма. Дописавши до половины, понес он рукопись в какой-то толстый журнал, чтобы напечатать отрывки. А там подняли крик: «Что вы нам предлагаете! Пропаганду монархической идеологии, поэтизацию дворянства!..» Дело в том, что речь там шла об офицерах конной гвардии, которые спасали наследника престола. Пускай и страна выдуманная, и события фантастические, а все равно… Рукопись изъяли, Сам Александр Егорыч еле спасся от суда. Времена были такие. Мы-то уж почти не помним, но они были…
– Нынешние лучше? – сказал Артем.
– Это уже второй вопрос, господин профессор, как говорится в старом студенческом анекдоте. А я о Егорыче… С той поры он малость сдал. И нет, даже не малость…
– А закончить книгу не пробовал?
– Не закончить, а написать заново. У него ведь отобрали все черновики… Говорит, пробовал, но уже силы не те, память не та…
– И он решил заняться историей здешних мест? – Артем спросил это с непонятной опаской. И почему-то с тенью раздражения. Впрочем, это сразу прошло.
– Да… Для начала он попытался составить карты. И представь себе, составил. На все дни, кроме, разумеется, пятницы…
– А что пятница? Тяжелый день? – усмехнулся Артем, хотя ничего почти не понял.
Они давно уже перешли мостик и шагали вдоль низкого кирпичного цеха. В щелях его стен росли березки. Володя почесал бородку.
– Старик иногда выражается наукообразно: «Нестабильность пространственных конфигураций заметна в любые дни, но в пятницу она не имеет никаких закономерностей»… Да ты поговори с ним сам. Давай зайдем прямо сейчас, он всегда рад гостям. И про дела свои побеседовать не прочь…
– Ладно, зайдем!
Спешить было некуда. Нитка с Кеем обещали вернуться к вечеру. А половицы… да подождут, будь они неладны. Время теплое, из щелей не дует.
От цеха с березками Володя взял круто влево, и сперва Артему казалось, что они идут по незнакомым ему местам. Мимо поваленных железнодорожных цистерн, потом через цветущие сиреневые заросли, где прятались заброшенные домики. Но шаткий деревянный тротуар неожиданно вывел их к бетонной будке с колоколом.
– Узнаёшь? – спросил Володя.
– Да, я проходил тут недавно. И встретил юного ковбоя.
– А колокол какой был?
– С надписью «Фемистокл». По-старинному.
– А теперь смотри…
Колокол был, вроде, тот же самый, но по ободу тянулась неразборчивая славянская вязь.
– Вот так… А завтра появится еще какой-нибудь. Не угадать…
Раздвигая густые стебли, вышли к будке конопатый Андрюшка-мастер, незнакомый дошкольник в потрепанной морской фуражке на оттопыренных ушах и Лелька в своем красном платьице с лошадками.
Лелька с упреком взглянула на Артема.
– Раньше здесь Кей всегда звонил. А сегодня его нету и нету. Где?
– Ушел по делам, – развел руками Артем. – Будет к вечеру.
Лелька ухватила веревку у языка колокола, дернула. «Дон-н-н!» И сразу – вблизи и в отдалении – отозвались негромким, но проникающим звоном колокола, рельсы и всякий другой звенящий металл.
– Как появится, пусть ко мне зайдет, – сумрачно потребовала Лелька.
– Слушаюсь, ваше благородие! – Артем дурашливо сдвинул каблуки. И почему-то вдруг скребнула его тревога о Кее. И о Нитке. Но больше – о Кее. Непонятное такое беспокойство. Впрочем, оно растаяло через несколько секунд…
Артем думал, что Володя поведет его прямо к Егорычу – здесь было недалеко. Но Володя выбрал странную дорогу. Опять мимо старых домиков. Потом через гулкую громаду пустого цеха, а после – вдоль рухнувшей кирпичной трубы. И вдруг остановился.
– Взгляни. В среду она стоит там настоящая, а сейчас – вот…
Над высокими травами пустошей, над сплетением трубопроводов рисовалась в золотистом мареве полупрозрачная церковь. С шатровой колокольней, с узорчатыми крестами над маковками тонких башен. Она была словно соткана из солнечной пыльцы. Сквозь нее виднелось желтое облако.
– А если подойти ближе? – шепотом спросил Артем.
– Растает…
Артему вдруг вспомнилось, как недавно в городе Кей молчаливо и строго перекрестился на часовню – видимо, в память о погибшем друге. И тревога толкнулась опять. И снова исчезла, растворилась в мирной и безопасной тишине Безлюдных пространств.
Старик обрадовался Артему и Володе. Засуетился, заварил чай. Фаянсовый чайник накрыл панамкой, а большой, зеленый, водрузил на плитку.
О странностях Пустырей заговорил охотно. Достал с полки свой «Атлас» – несколько ватманских листов с планами здешних мест.
– Я, конечно, в картографии смыслю мало, но кое-что изобразил. Пришлось немало полазить по буеракам. И такое вот дело: в понедельник зарисуешь, а во вторник придешь – там все по-иному. Хорошо, что ребятишки помогали. Как говорится, старый да малые. Они тут, можно сказать, все уголки знают…
О своей работе по описанию Безлюдных пространств старик отозвался со вздохом:
– Да по сути дела не о чем писать. Никакого объективного материала, одни разговоры и сказки. Нацарапал пока лишь несколько страниц, вроде предисловия. Вот, если угодно… – Он протянул Артему серые листы с пляшущим текстом старой пишущей машинки.
«Есть основание считать, что история Безлюдных пространств» уходит корнями в глубокую древность, во времена библейских пустынь. А может быть еще дальше – к неизведанным красным пескам Марса, которые в незапамятные времена неведомым способом соединялись с песками Земли (так говорит одна туманная легенда). При некоторых размышлениях можно сделать вывод, что Пространства возникали там, где в какой-то момент цивилизация начинала уставать от собственных противоречий и жестокостей. Впрочем, это лишь одна из догадок.
…Автор этих записок далек от мысли исследовать проблему во всей ее глубине и широте. Это по силам лишь объединенным общей задачей специалистам разных профилей, которым для изучения фактов и анализа общих закономерностей потребуется немало времени.
…Где эти специалисты и это время?
…Следует отметить, что в данном процессе важен не столько тот момент, когда Пространство возникает, сколько тот, когда оно начинает осознавать себя.
…Не исключено, что моментом осознания Пустырями (или Буграми) своего «Я» был случай с воздушным змеем. Восьмилетний мальчик смастерил этот змей и запускал его среди заросших бугров, уверенный в своем одиночестве и в своей безопасности, как вдруг наткнулся на двух подростков, которые строили игрушечный город. Этим мальчишкам не нужен был свидетель их тайны. По всем законам логики ребята должны были поколотить и отправить прочь незваного гостя со строгим наказом больше не соваться куда не надо. Мальчик понял это и обмер от страха.
Они сказали:
– Не бойся. Хочешь играть с нами?
Привычная, присущая данному времени жестокая логика рухнула. Выстроилась новая структура. Та, которая отрицает безжалостный рационализм военных заводов и недоверие человека к человеку. И ребята стали строить город вместе.
- Предыдущая
- 22/58
- Следующая
