Ковер-самолет - Крапивин Владислав Петрович - Страница 13
- Предыдущая
- 13/51
- Следующая
Глава пятая
Я проснулся с улыбкой и жалостью. С улыбкой – потому что целую ночь снился чудесный сон про ковер-самолет. А с жалостью – потому что сон кончился.
Пока не забылись все подробности, надо рассказать.
Виталька тихо посапывал, лежа носом к стене. На его заросшем затылке сидел пушистый солнечный зайчик.
Я скрутил в тугую муфту подушку, взвесил ее в руке и прицелился. А для верности левой рукой уперся в пол.
Ладонь легла на что-то шелковистое и удивительно мягкое. Я вздрогнул и уронил подушку. Она упала на шерстяной серовато-коричневый узор.
Ковер лежал на полу между нашими топчанами!
Я, замирая, сполз на него и… захотел подняться до потолка.
Поднялся.
Потом осторожно приземлился на прежнее место.
Значит, сон продолжается?
Не бывает таких снов!
Вот разлохмаченный угол на старом Виталькином одеяле. Вот похожие на клочки папиросной бумаги чешуйки кожи на Виталькином плече, шелушащемся от загара. Вон идет по стене маленький черный жук, и на его круглой спине блестит солнечная точка. Разве во сне увидишь все с такой точностью?
Я лег щекой на ковер и стал смотреть снизу вверх. На Витальку. Чтобы разбудить его взглядом. Но он не будился.
– Да вставай же! – заорал я. – Это не сон! Понимаешь? Это не сон!
Братцы, за что же нам такое счастье привалило?! Мы от радости были готовы обнять всю землю. Мы хотели всем людям делать только хорошее. И сами хотели быть хорошими.
Мы опять напугали тетю Валю, потому что без всякого грохота спустились по лестнице, а потом добровольно вымыли шеи и уши (с мылом!).
После завтрака мы взяли громадный жестяной бидон и отправились в керосиновую лавку. Это был подвиг, на который мы не могли решиться целую неделю.
Притащив керосин, мы побежали ко мне домой и лихо помогли маме провернуть воскресную уборку. Мама тоже слегка растерялась, а потом заявила, что дружба с Виталькой действует на меня облагораживающе. Я захохотал и пихнул Витальку ниже спины. Он сел на меня верхом. Со стены на нас упало жестяное корыто. Мама прогнала нас на улицу.
День только начинался. Мы знали, что это будет чудесный день. Мы не станем теперь торопить время. Вечер все равно придет, и мы опять пустимся в полет!
А до вечера мы будем купаться, гонять в футбол, смотреть по телевизору мультики, пускать с крыши бумажных голубей и носиться с ребятами по заросшим травой переулкам – играть в разведчиков. Жизнь прекрасна!
Для начала мы решили сбегать на речку, окунуться.
И побежали. И повстречали на углу Ветку.
Так ее звали – не Светка, а Ветка. Она, как и я, перешла в четвертый класс, только училась не со мной, а в параллельном. Девчонка как девчонка – невысокая, худая, волосы по ушам пострижены. Обыкновенные такие волосы – не темные, не светлые, прямые, как струнки. На школьных утренниках она часто выступала с танцами. Я к танцам был равнодушен и к девчонкам тоже. Но она нравилась Витальке. Он мне про это не раз говорил.
– Что в ней хорошего? – спрашивал я. – Она даже и не красивая. Курносая, и рот как у лягушки.
– Жабокряк бесхвостый! При чем здесь красота?
Ну и ладно. Мне-то что?
Ветка шагала, опустив голову и поддавая коленками большую клеенчатую сумку. Из сумки, как зеленые хвосты, торчали перья лука. Если бы я шел один, то не остановился бы. Пробормотал бы “здорово”, а то и молча прошел бы. Мы ведь почти не знакомы были. Но Виталька быстро заглянул ей в лицо и сказал:
– Что с тобой?
Ветка остановилась, подняла голову. По щекам у нее тянулись следы от слезинок.
– Что с тобой, Ветка? – опять спросил Виталька, будто у хорошей знакомой, хотя она, может быть, его и не помнила.
Ну и правильно. Раз у человека следы от слез, не все ли равно – знакомый он или нет? Два года назад мы с Виталькой тоже почти не знали друг друга, а он спас меня.
Ветка поглядела на нас, узнала и шепотом сказала:
– Велосипед отобрали.
– Кто?! – сказали мы.
– Да там один… Разиков.
– Из какого класса? – деловито спросил я.
Ветка чуточку улыбнулась большим своим, слегка кошачьим ртом:
– Что вы… Он большой. Старый. Иван Иваныч…
– Что за Иван Иваныч? – грозно спросил Виталька.
– Ну… человек такой. Раньше он пожарниками командовал, а теперь на пенсии. Ко всем придирается…
Что же это на свете делается? У одних людей счастье, а у других какой-то Иван Иванович Разиков отбирает велосипед! Где же справедливость?
– Почему он отобрал?
– Да я по краешку тротуара проехала, потому что на дороге яма. А он как заорет: “Хулиганка! Правила нарушаешь! А еще девочка! – Схватил за багажник и говорит: – Не отдам, веди родителей!”
– Вот и веди, – сказал я. – Разве они не заступятся?
– Может быть, заступятся, а от мамы все равно попадет. Она не велела на базар на велосипеде ездить.
– А ну, пойдем, – сурово сказал Виталька. – Какое он имеет право!
Ветка послушно повернулась, и мы пошли отстаивать справедливость. Ветка посредине, а мы по краям.
Луковые хвосты щелкали меня по ноге. Я покосился на сумку. Полная и вроде тяжелая.
– Ну-ка, дай сюда.
Ветка удивилась, но отдала. Ого-го! Я перегнулся на один бок. Как она таскает эту тяжесть? И я сразу Ветку зауважал.
Мы дошли до угла, и Ветка вдруг остановилась.
– Вон он, Разиков…
Тощий высокий дядька в старом зеленом пиджаке чинил скамейку у калитки. У него был костлявый лысый череп и хрящеватое лицо.
Мы присели за палисадником.
– Ничего ему не докажешь, – прошептал Виталька. – Помнишь, мы в разведчиков играли, он за Вовкой Рыбиным погнался?
Я помнил.
Ветка растерянно смотрела то на меня, то на Витальку.
– Ничего, – сказал он. – Придумаем. Велосипед он где спрятал?
– Во дворе у крыльца поставил… Туда не проберешься, там такой барбос на цепи…
– Ничего, – опять сказал Виталька. – Сейчас мы тебя проводим, посмотрим, где живешь. А через час машина будет у тебя.
– А как?
– Слушай, – слегка торжественно произнес Виталька. – Вот его зовут Олег Лапников. А меня – Виталий Городецкий. Если мы что-нибудь обещаем, значит, не бойся.
Ветка жила недалеко, в небольшом доме с палисадником, на улице Челюскинцев. Мы дотащили ей сумку и побежали к себе.
- Предыдущая
- 13/51
- Следующая
