Дети синего фламинго - Крапивин Владислав Петрович - Страница 7
- Предыдущая
- 7/36
- Следующая
Взлягивая и дергаясь, человек прошел мимо нас. На его запрокинутом лице сияла блаженная улыбка. Я подумал, что это городской сумасшедший, и вопросительно посмотрел на Ктора. Ктор сказал с усмешкой:
– Это наш славный Крикунчик Чарли. Наша живая газета. Он всегда там, где самые важные события…
– Разве у вас нет радио?
– Ра-дио?.. Ах да, есть… Но Крикунчик – это наша традиция, к нему все привыкли. Кое-кто считает, что он чересчур шумлив, но все его любят. За то, что он любит наш остров, где царит незыблемое равновесие порядка…
И опять я не понял: всерьез говорит Ктор или с иронией?
– Если бы мы объявили о танцах по городскому слухопроводу, никто бы, пожалуй, не пришел. А Крикунчик Чарли умеет созвать народ.
Я видел эти танцы. Они были устроены на треугольной площади, которую мы проезжали накануне. Откуда-то доносилась плавная музыка, и под нее неторопливо двигались пары: широкоплечие дядьки и румяные женщины. Танцоры сходились, расходились, перемещались по кругу, раскланивались…
Иногда музыка замолкала, и тогда начинал верещать Крикунчик Чарли. Он, дергаясь, вышагивал среди танцоров.
– Прекрасная вещь – субботние танцы! Мы замечательно веселимся, не правда ли, почтенные жители столицы? Как приятна эта милая музыка!
Милая музыка мне показалась однообразной, все танцы были похожи один на другой. Я дернул Ктора за рукав и хотел спросить, нет ли в этом городе кино или зоопарка. Но музыка внезапно оборвалась, раздался звон громкого колокольчика.
Через площадь ехало странное сооружение: высокая ступенчатая пирамида, обитая грязно-розовой материей. Пирамида была на больших дутых колесах. Ее тащила смирная серая лошадка. По углам пирамиды на ее нижних ступенях сидели слуги Ящера. А на верхней площадке, метрах в четырех от земли, возвышались два квартальных воспитателя. Они стояли, как на капитанском мостике: смотрели вперед, а руки положили, будто на поручень, на тонкую перекладину, укрепленную поверх деревянных столбиков.
Наступила тишина, а потом Крикунчик Чарли восторженно завопил:
– О, вот она, добрая наша старая колесница справедливости! Кто не вспомнит милые школьные годы, глядя на ее скрипучие ступеньки! Ха-ха, кое-кто боялся ее в детстве, но как мы благодарны ей теперь! Не правда ли, дорогие горожане?!
Раздались негромкие аплодисменты. А Крикунчик выскочил перед пирамидой и зашагал впереди лошадиной морды. Он дергался и выкрикивал:
– Вот она едет, наша милая розовая повозка! Она никому не позволит нарушить равновесие порядка! Ну-ка, где вы, лентяи, неряхи и любители недозволенных игр?!
Лошадь не обращала на Крикунчика внимания – видимо, привыкла. Квартальные воспитатели тоже не изменили своих капитанских поз. Они стояли как деревянные. Один воспитатель был коренастый, круглолицый, с широким желтым воротником на балахоне. Другой – тощий и высокий. Я сперва подумал, что это мой утренний знакомый, но потом увидел, что номер на его шапке другой.
“Колесница справедливости” пересекла площадь и въехала в переулок, но все еще были слышны вопли Крикунчика.
– Что это за чудо на колесах? – настороженно спросил я Ктора.
Он усмехнулся и сказал:
– Пойдемте, вам будет полезно посмотреть.
Мы пошли следом за пирамидой.
Квартала через два пирамида остановилась у белого аккуратного домика. Мы с Ктором отошли к изгороди. У меня от долгой ходьбы по городу гудели ноги, и я присел на покрытый черепицей выступ.
Длинный воспитатель высоко поднял руку с колокольчиком и позвонил. Прошло полминуты. На крыльце показался краснощекий дядька. За руку он держал бледного светлоголового мальчика лет десяти. Дядька что-то сказал сердитым шепотом, выпустил руку и подтолкнул мальчика с крыльца. Тот сделал несколько шажков, потом замер. Перепуганно смотрел на верхушку розового помоста.
Длинный воспитатель, подобрав подол, спустился с площадки и взял мальчика за локоть. Сказал почти ласково:
– Пойдем, голубчик.
Я увидел, как у мальчика подогнулись коленки. Он заговорил громким от отчаянья голосом:
– Но это, наверно, ошибка! Честное слово! У меня всего три прокола!
– Ха-ха! – заверещал Крикунчик Чарли. – Вы слышали? Всего три прокола! Радостный покой и благонравие все больше укрепляются на нашем острове, и три нарушения порядка за неделю – это совсем не мало в наши дни! Ни у кого на улице Зрелых Апельсинов нет проколов больше, чем у этого мальчишки. А он еще говорит про ошибку!
Длинный воспитатель поморщился и недовольно покосился на Крикунчика, но мальчику сказал:
– Ты слышал, что говорит господин Чарли? Ступай наверх.
Он повел мальчика по лесенке. Тот опустил голову и сначала не сопротивлялся, но на верхней ступеньке слабо дернулся. Сказал со слезами:
– Я не хочу…
– Как не хочешь? – громко удивился воспитатель. – Разве ты собираешься поколебать равновесие порядка и вызвать гнев Ящера?
Он потянул мальчика, и они поднялись на площадку.
– Не надо… – последний раз проговорил мальчик, но четверо слуг Ящера обступили его, засуетились, а когда разошлись, он оказался в одной коротенькой рубашонке. Слуги растянули его руки на низкой перекладине и примотали какими-то серыми лентами…
Мне показалось, что кругом очень тихо, но это была тяжелая тишина, будто уши залепило пластилином. В руке у коренастого воспитателя появилось что-то вроде маленького черного удилища. Мои пальцы так сдавили черепичную плитку, что она треснула, и плоский осколок остался в ладони.
Воспитатель взмахнул удилищем. Тугую тишину прорезал короткий шелест и сразу – отчаянный вскрик. К горлу у меня подкатила горячая тошнота. Я вскочил и со всей силой метнул черепичную пластинку в этого подлого палача.
Я не попал. Черепица ударилась о столбик и разлетелась. Но, кажется, осколками этому гаду все же досталось. Он уронил хлыст и зажал рожу растопыренной пятерней. Крикунчик Чарли завопил что-то непонятное. Лошадь дернулась, помост закачался. Слуги Ящера суетливо попрыгали вниз и направились ко мне.
Но плевал я на них! Я видел распятого на перекладине мальчишку и хотел, чтобы его отпустили! Я оторвал еще кусок черепицы!
Ктор крепко ухватил меня за плечи, а слугам и всем собравшимся громко сказал:
– Успокойтесь! Это Рыцарь Оленя. Он пришел к нам, чтобы вызвать на поединок Ящера!
Они окаменели, я увидел черные открытые рты. Я рванулся к помосту на помощь мальчишке.
– Отпустите его! Вы! Фашисты!
Ктор ловко дернул меня назад, утянул в калитку, захлопнул ее. Я с яростью повернулся к нему.
Ктор сказал:
– Да успокойтесь же, его отпустят. Сейчас его никто не тронет… Нельзя же быть таким несдержанным.
– Надо было оставаться сдержанным?! – со звоном спросил я.
– Ну, ладно, ладно, – пробормотал он. – Сейчас уже все равно. Может быть, это и к лучшему… Только давайте возвратимся во дворец.
Я как-то сразу ослабел. Прислонился к калитке. Испугался, что зареву, как маленький, и зло сказал:
– Ну и страна у вас…
– Вот такая страна. Остров Ящера… По крайней мере, будете знать, за что деретесь…
Теперь я знал. Я локтем оттолкнулся от калитки и хмуро сказал:
– Идемте…
Дворик, в который мы попали, оказался проходной. Мы вышли в тихий переулок и скоро уже были во дворце. Остаток дня я провел в кабинете Ктора. Он показывал мне какие-то старинные книги и монеты, но я машинально кивал и все время видел перед собой этот гнусный розовый помост. И тоненького светлоголового мальчишку…
Вечером пришел оружейник. Он снял мерки с моей правой руки и с головы. Для меча и шлема.
Ужинал я один – все в той же круглой комнате с бухающими часами. Ктор куда-то ушел, а Тахомир Тихо не появлялся. После ужина Ктор отвел меня в спальню с высокими окнами и громадной кроватью. Белые светящиеся шары у стен медленно потускнели. Я лег и стал думать про завтрашний бой. Он меня не пугал. Я по-прежнему помнил, что в таких боях рыцари всегда побеждают чудовищ.
- Предыдущая
- 7/36
- Следующая
