Дети синего фламинго - Крапивин Владислав Петрович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/36
• Следующая

– Юлька, – негромко позвал я.

Он не отозвался.

Кричать, громко звать было почему-то очень страшно. Я молча стал искать Юльку.

…Он стоял в подвале у каменной стенки, которую мы сложили вчера. Прижимался к ней лбом.

– Юлька…

Тогда он оглянулся. Посмотрел на меня сухими глазами. И эти глаза без капельки слез показались мне страшнее, чем самый громкий плач.

Юлька проговорил ровным голосом:

– Я все думаю: он погиб из-за меня?

Я понял, что эта вина будет выше Юлькиных сил.

– Да нет, – сказал я как можно спокойнее. – Слуги Ящера караулили нас давно. Вот ты и попался в конце концов… А караулили они крепость из-за меня, знали, что я улетел сюда. После той свалки на площади они боялись бунта, вот и решили всех нас перебить на всякий случай. Ты здесь ни при чем.

У него в глазах появилась надежда. Он, кажется, поверил. Да и сам я почти поверил тому, что сказал. Потому что скорее всего так и было.

…Мы вышли в солнечную тишину. Эта тишина просто наваливалась на нас тяжелыми глыбами. Все было знакомо: желтые стены бастионов, уснувшие пушки, трава, камни. И дальние дали вокруг. Но сейчас меня зажимал непонятный страх. Никогда я не думал, что солнечный день может быть жутким, как ночь на кладбище. Тишина просто разрывала уши своим звоном.

Юльке, видимо, тоже было плохо. Он вцепился двумя руками в мой локоть.

– Юлька, – прошептал я. – Может, рискнем? Если даже обстреляют, может, не попадут. Трудно попасть на лету…

Юлька торопливо кивнул.

Я дунул в ключ.

Сразу стало спокойнее. Тишина разбилась, где-то ожил, завел трескотню кузнечик. Мы встряхнулись, аккуратно собрали остатки имущества: два котелка и узелок с чьей-то забытой одеждой. Потом нарвали в тени за квадратной башней мелких здешних цветов – желтых и синих – и унесли в подвал Дугу…

Прилетела Птица, ласково посмотрела на нас, пощелкала: “Здравствуйте…”

Я вдруг подумал: “Какое счастье, что Птица есть на свете!”

Счастье, что я ее встретил тогда в лесу.

Счастье, что она такая добрая и умная.

Сколько раз она спасала меня и моих друзей! А мы? Как могли мы ее отблагодарить?

Но Птица не требовала благодарности. Она терпеливо ждала, когда мы привяжем качели и устроимся на доске.

Мы сели.

– Лети, Птица! – сказал я. – Сразу лети выше, чтобы в нас не попали пули!

Она рванулась. Мы вцепились в веревки.

Воздух обнял нас упругими потоками, откачнул назад, зашумел в ушах. В этом шуме нельзя было услышать ни выстрелов, ни свиста пуль. Поэтому не знаю, стреляли в нас или нет.

Я посмотрел вниз. Бастионы были уже далеко и делались все меньше. Становились похожими на песочную крепость, которую когда-то я строил для пластмассовых солдатиков.

Мы прилетели в Синюю долину под вечер.

Ух, как обрадовались нам ребята! Они обнимали меня и Юльку, будто мы не виделись тыщу лет. И Юлька оттаял. Конечно, он по-прежнему ходил невеселый, но от ребят не прятался и несколько раз даже улыбнулся.

…Горе немного отступило, отодвинулось. Оно было еще близким, но не давило нас, как в первый день. Дуг остался далеко-далеко, в скале под бастионами, Юлькиной беде тоже нельзя было помочь, а время шло, и приходилось думать, как жить дальше.

Мы поселились в доме лесника, недалеко от брошенной деревни. Дом был большой и крепкий еще, только крыша немного прохудилась. Мы заделали ее старыми досками, оторванными от забора.

Говорят, раньше люди жили в долине спокойно. Ядовитый туман стал появляться лет сто назад, после землетрясения, и тогда жители поспешно ушли в другие места. В домах осталось много утвари.

В доме лесника сохранилась посуда, мебель и каменный очаг. В сумерки мы поужинали, уложили малышей, а сами сели у очага. Потрескивал огонь, булькал котелок с грибной похлебкой на завтра. Малышня посапывала на плетеных лежанках. Соти постукивала деревянной ложкой в глиняном кувшинчике – готовила какое-то снадобье. Было спокойно и уютно. И все-таки очень грустно.

Юлька сидел на полу у края очага и прижимался щекой к закопченному камню. От огня у него золотились ресницы…

Осторожно подошли Винтик и Уголек. Винтик присел в ногах у Галя, и тот ласково запустил в его растрепанные волосы пятерню. Так же, как недавно это делал Дуг. Уголек притерся боком ко мне.

И все молчали, молчали. Огонь догорал, искорки на Юлькиных ресницах погасли. Галь сказал наконец Винтику и Угольку:

– Шли бы спать. А то завтра не встанете и не увидите туман…

Они поднялись и, непривычно послушные, тихие, пошли к лежанкам. А остальные сидели, хотя тоже собирались проснуться на заре, чтобы посмотреть на появление синего тумана.

Говорили, что это очень красиво. Когда над кромкой скал появляется солнце, среди росистой травы и у расщелин камней как бы вспыхивают язычки синего пламени и появляются голубые дымки. Они крутятся, колеблются, делаются похожими на разных зверей и человечков. А когда солнце встает повыше, таинственный этот туман растекается в воздухе и тает…

Да, наверное, это красиво. Пока… А потом? Что будут делать ребята через несколько лет, когда воздух Синей долины станет для них смертельным?

Я не выдержал и шепотом спросил об этом Галя.

Он будто ждал вопроса, не удивился.

– Мы не будем ждать, когда вырастем, – жестко сказал он. – Мы только подрастем. Пускай малыши наберутся сил…

– А потом?

– На острове не одна крепость. В других тоже сохранились пушки. Есть, наверно, и порох.

Юлька нервно шевельнулся, посмотрел на Галя, потом на меня.

– А если не найдем порох, все равно… – добавил Галь. – Вы научили нас делать луки…

– Стрелы против пуль? – еле слышно спросил Юлька.

– Ничего, – сказал Галь.

А Шип с усмешкой заметил:

– Смотря какие стрелы. Соти придумает, чем помазать наконечники.

Утром никто не увидел тумана. Среди ночи пришел в долину ровный плотный ветер. Гнул верхушки деревьев, прижимал траву и слизывал туман, едва он выступал из-под земли.

А небо оставалось ясным, и над Синей долиной занимался чистый рассвет.

Потоки воздуха разлохматили нам волосы, когда мы вышли на прогнившее крыльцо.

Галь печально сказал:

– Ну вот, начался он, юго-западный ветер. Пора вам, Женька, домой.

“Домой!” У меня будто все нервы рванулись в дальнюю даль, к горизонту. Неужели пришло время для такого счастья?

И сразу же стало не по себе: а как же ребята?

Юлька стоял рядом и смотрел в землю. У него было очень странное лицо – бледное с красными пятнами. Он царапал доски крыльца рваным своим башмаком. Так царапал, что отлетали гнилые щепочки…

– А как же вы… – пробормотал я, не решаясь взглянуть на Галя.

Он сказал:

– Ну, что – мы… Это наш остров. А у вас есть своя земля.

Юлька резко вскинул голову, а мне обожгло щеки.

– Ты что… – проговорил я. – Ты думаешь, что если мы… если не отсюда, то нам все равно? Мы же столько вместе…

Галь стоял передо мной прямой, строгий, тонкий, и ветер трепал у него над плечами остатки синей куртки. Я решил, что сейчас он скажет: “Конечно, мы были вместе, но лучше бы вас не было…” Но он покраснел, как-то обмяк и виновато заговорил:

– Ты разве не понимаешь? Вам же в сто раз опаснее, чем нам. Если мы попадемся, нас запихают в приют, вот и все. А вас главный суд острова приговорил к смерти.

– Как же мы попадемся? Сам говорил, что слуги Ящера сюда не сунутся.

– Кто их знает… Вдруг придумают маски от газа?

Ничего себе, успокоил! Я спросил с тревогой:

– А почему ты думаешь, что вам ничего не сделают, если поймают?

– Не посмеют. Закон не позволяет убивать детей, которые родились на острове.

– Дуга убили…

– Он был уже большой.

– В Точку стреляли.

– Ну… это, наверно, случайно…

Я вздохнул и отвернулся.

Галь не успокоил меня. Да, по-моему, и сам он не верил тому, что сказал.

• Предыдущая
• 27/36
• Следующая