Давно закончилась осада… - Крапивин Владислав Петрович - Страница 9
- Предыдущая
- 9/77
- Следующая
Саша мягко освободила руку. И оба смутились. Потом Коля сказал уже с досадою:
– Право же, непонятно, чего ты боишься? Там же твоя мама…
– Ну… тогда я только чоботы надену… – Она выгребла из-под лавки высокие и широкие ботинки без шнуровки, сунула в них ноги. – Идите к двери, я лампу задую.
Коля вышел на порог. Саша тут же появилась рядом. У лестницы он опять взял ее за руку:
– Здесь такие ступени, можно свернуть голову.
Саша засмеялась тихонько (от губ пошли теплые комочки воздуха):
– Да что вы, я здесь каждый камушек знаю. Это я должна вас держать, давайте… – И стало непонятно, кто кого держит. И так добрались до Колиного дома.
Тё-Таня ждала их, конечно, на крыльце. Снаружи спокойная, а внутри (уж Коля-то знал!) полная тихой паники. Наверняка решила, что мортирный выстрел разнес любимого племянника в клочья.
– Наконец-то! Мы ждем, ждем… А тут еще эта ужасная стрельба!
– Это Маркелыч, верхний сосед! Салют устроил!
– Лизавета Марковна объяснила. Но все равно такой страх…
«Все девчонки одинаковы, даже взрослые…»
– Заходите… Сашенька, а ты в одном платье! Такой холод…
– Я привычная…
У порога она скинула чоботы и опять стала тихая, присмиревшая. За столом на тетушкины вопросы отвечала шепотом, чай пила из блюдца, которое держала, отодвинув мизинец. Осторожно дула на горячее, вытянув губы трубочкой. На мочках ушей у нее дрожали похожие на божьих коровок сережки. Облитые желтым сахаром длинные конфекты она брала двумя пальчиками и откусывала мелкие кусочки.
Татьяна Фаддеевна вышла из-за стола и сообщила, что в честь именинника следует сыграть торжественную музыку. Села к расшатанной фисгармонии. Этот старинный инструмент вдова Кондратьева вместе с остальной мебелью оставила в полное распоряжение новых жильцов (а сама, получивши деньги вперед, укатила к дочери в Евпаторию). Кстати, было непонятно, откуда и зачем эта фисгармония у неграмотной и далекой от музицирования вдовы…
Тетушка бодро исполнила марш Преображенского полка, а после него мазурку. «Лишь бы не заставила танцевать… Да ведь Саша все равно не умеет!»
Фисгармония посвистывала мехами, старательно выталкивая органные звуки.
Тетушка откинулась на стуле.
– Конечно, это не фортепьяно… Да настоящий инструмент здесь, верно, и не достать.
Лизавета Марковна подперла пальцем подбородок.
– До чего же вы, Татьяна Фаддеевна, ловко играете. Сроду такого не слыхала… А музыка эта попала к Кондратихе, можно сказать, с улицы. Раньше-то струмент стоял, говорят, на Шестом бастионе, у офицеров. А потом на ём французы забавлялися и ничего, целым оставили, когда уходили. Кондратиха и подобрала, вернувшись с Северной. Заместо комода.
– Неужто во время войны людям было до музыки? – осторожно сказала Татьяна Фаддеевна.
– А чего ж, везде люди живут. И на войне тоже… Как затишье случалось, так и гулянья были. На Малом бульваре, где памятник капитану Казарскому. Бомбы туда почти не долетали. Бывало, что и французские офицеры, которые в плен попались, гуляли с нашими. Когда пленный, он ведь уже не враг… Любезные такие… Ну, а уж перед самыми-то штурмами стало оно не до гуляний…
– Не, маменька, на бастионе стоял не этот инструмент, а пианина. Большая, – вдруг проговорила из-за блюдца Саша. – Отец Кирилл сказывал. Потому бастион и назывался Музыкальный.
– Ну, может, и так. Сейчас уж мало кто помнит, как было в точности. Всякие сказки сказывают. Порой страх такой. Будто по развалинам на Екатерининской чьи-то души в белых рубахах гуляют да водят при луне хороводы…
Коля насторожил уши. Хороводы призраков – это интересно. И не очень страшно, если при лампе, среди людей и в своих стенах. Однако Лизавета Марковна вздохнула и примолкла. И тогда Саша вмешалась в беседу снова:
– Маменька, а ты скажи еще о трех дядьках на конях. Как они старуху искали…
– Ой, да выдумки это. Мало ли чего болтают…
– Ну и пусть выдумки! Зато интересно! – оживился Коля.
– Ну, если интересно… Сказывают, будто в самом начале, когда только первые ихние корабли показались у наших берегов, к одному часовому подошла на закате женщина. Сгорбленная, в лохмотьях. Часовой-то стоял недалече от здешних мест, в карантине у колодца… Подошла и просит: «Спрячь меня, солдатик, где-нибудь, ищут меня недобрые люди…» – «Да где же я тебя спрячу, места нет подходящего, пусто кругом…» – «Ну, так я сама спрячусь, ты только меня не выдавай тем, кто прискачут на конях. Пускай хоть смертью грозят, не выдавай, родимый…» Он и обещал… Скоро и правда прискакали три всадника: первый весь в черном, за ним – в красном, а после всех – в белой одежде. И все с оружием. Подступили к часовому, саблями грозят: сказывай, где старая женщина! А он отрекся накрепко: никого, мол, не видал, не слыхал. Те, видать, поверили. Пригрозили еще на всякий случай, да и ускакали, будто растаяли. А как не стало их, старуха явилась опять и говорит солдатику. Это, мол, не просто люди на конях, а приметы. Черный предвещает, что город весь превратится в развалины; красный – что будет здесь великое кровопролитие и пожары; а белый означает, что, когда все беды кончатся, станет город краше прежнего… Ох, да когда только наступит это времечко? Осада кончилась давным-давно, а все живем на пепелище…
– А кто была эта женщина? – с некоторой опаской спросил Коля.
– Кто же ее знает? Может, просто гадалка какая-то, а может, судьба наша горькая…
Коля на всякий случай незаметно сложил замочком пальцы. Но тревожиться всерьез не было ни охоты, ни сил. Он вдруг ощутил, что соловеет от тепла и сладкой сытости. Перебрался на диванчик с гнутой спинкой, что служил ему и кроватью. Здесь лежали в беспорядке номера «Земли и моря».
Саша оглянулась на Колю.
– Хочешь посмотреть журналы? – сказал он. (А что делать, надо как-то развлекать гостью.)
– Хочу… – И она присела рядом. – Ой, это что?
На картинке во всю страницу громадная (толщиною с бревно!) змея обвила кольцами зубастого ягуара и разверзла пасть.
– Анаконда. Есть такие змеи-удавы в далекой стране Южной Америке, на реке Амазонке. Могут даже быка проглотить.
– Это по правде или такая сказка?
– Какая там сказка! Попадись такой «сказке», и вмиг – хлоп, и нет тебя…
– Страх какой… – Она даже придвинулась поближе.
– Конечно! Особенно если ты без оружия! Ну, а если с ружьем или пистолетом, тогда трах ей прямо в пасть! – И он вспомнил пистоль Фрола. Как метко и храбро (теперь и вправду казалось, что храбро) он, Коля Лазунов, пальнул по бутылке. Мог бы и в пасть анаконде…
Дальше было еще немало картинок с подписями и краткими рассказами. Египетские пирамиды, нападение индейцев на американский экипаж, аэростаты новейшего вида, фрегаты и броненосные корабли, индийские храмы и рыцарские турниры древних времен…
Вообще-то Коля с бо?льшим желанием рассказал бы о путешествии Джона Гаттераса через льды, но понимал, что Саше интереснее такая вот заморская пестрота. Ладно, и это неплохо…
– Коля, смотрите! Разве они тоже бывают взаправду?
– Нет, это миф. То есть сказка. Из Древней Греции. Это центавры.
– А не кентавры?
– Ну, можно и так… А ты откуда про них знаешь?
– Отец Кирилл говорил. Который нас грамоте учит, у него дома вроде как школа… Я нашла осколок с похожей картинкой, показала ему: не грех ли собирать такие. А он засмеялся, говорит: собирай на здоровье. Это, говорит, в далекие времена здешние люди лепили посуду с такими картинками, на которых всякие сказки. Картинки эти ничуть не грех, ежели им не молиться, а просто смотреть…
– А что за посуда? Где ты находила осколки?
– В Херсонесе, где монастырь. Там их много. И всякого другого… Там раньше город был, в старые-старые годы, а потом его разрушили то ли татары, то ли еще кто…
– А, ну это известно! Говорят, он погиб после осады. Она была вроде этой, недавней, только пушек тогда еще не придумали. Зато швыряли из катапульт горшки с горящим зельем…
- Предыдущая
- 9/77
- Следующая
