Чоки-чок, или Рыцарь Прозрачного Кота - Крапивин Владислав Петрович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/54
- Следующая
«Чем только люди не занимаются…» – подумал Леша. А Даша спросила:
– Скажите, пожалуйста, а почему вы собираете только пробки? Без графинов?
Евсей Федотыч опять уронил и поймал очки и значительно поднял палец.
– О! Серьезный вопрос! Но его задают люди, не знакомые с глубиной проблемы… Причин тут много. Прежде всего дело в том, что графины недолговечны. Они часто бьются, а пробки после этого владельцы выбрасывают. Тут-то они (пробки, а не владельцы, естественно) и попадают к коллекционерам. Это первое. А второе – то, что графин и пробка лишь на первый взгляд одно целое. На самом деле это разные вещи. Пробка – отдельное произведение искусства. Графин может быть самым простым, а в пробку мастер вкладывает душу. Вот, например. – Он взял с полки прозрачный шарик со стерженьком. – Видите?
Леша и Даша присмотрелись и восхищенно засопели. Внутри шарика искрился парусами крошечный стеклянный кораблик.
– А вот, извольте взглянуть…
Это была пробка-чертик. Веселый такой бесенок с черными глазками и рубиновыми рожками.
– Или вот… – На стеклянном кубике виднелась матовая письменная вязь. – Здесь, если приглядеться, стихотворение Александра Сергеевича Пушкина «Что смолкнул веселия глас…»
Потом Евсей Федотыч продемонстрировал еще стеклянного рыцаря, крошечный хрустальный глобус и прозрачную головку в турецкой чалме…
Леша и Даша мигали от удивления.
– Но, если смотреть глубже, дело не только в изящных и хитрых формах. Есть еще одна сторона данного вопроса. Для меня она имеет первостепенное значение. Я пишу сейчас об этом большую научную статью «Внутренние свойства графинных пробок»…
– А разве… такие бывают? – нерешительно спросила Даша.
– Представьте себе! Ведь за каждую пробку много-много раз берутся человеческие руки. Не правда ли? А у человеческих пальцев и ладоней есть способность передавать свойства своего хозяина предметам, которых они часто касаются. А эти предметы, в свою очередь, могут переносить данные свойства на других людей… Я открыл, что графинная пробка – великолепный аккумулятор человеческих способностей, характеров и талантов… Я понятно выражаюсь?
– Вполне, – учтиво сказал Леша.
– Конечно, если хозяин графина был человеком скучным и неинтересным, то и в пробке ничего не останется. А если графин принадлежал скандалисту или жулику, то и заразиться недолго… Но представьте себе, что пробка жила в графине, из которого пил когда-то знаменитый музыкант! Вы подержите ее в руках и… ну, может быть, вы не станете вторым Моцартом, но понимать музыку будете гораздо лучше… Или, скажем, пробка из графина талантливого математика…
– Или художника! – шумно подскочил Леша.
Евсей Федотыч вздрогнул, опять подхватил очки и торопливо закивал.
Даша сказала маминым тоном:
– Как не стыдно перебивать… Евсей Федотыч, у вас нет пробки, которая раньше была у вежливого и воспитанного мальчика? Н е к о т о р ы м было бы очень полезно подержать ее в руках…
Лешу это задело.
– А нет ли у вас пробки, которая была у девочки, которая никогда не лезла в воспитательницы? Н е к о т о р ы м она тоже очень бы пригодилась…
Евсей Федотыч засмеялся.
– Вероятно, есть, но сразу не отыскать. Зато я могу вам на деле показать чудодейственные свойства пробки от графина, который в давнее время принадлежал китайскому целителю Бун-Дун-Чуну. Одну минуту…
Евсей Федотыч засеменил в своих шлепанцах к двери и скоро вернулся. Пробка оказалась простым стеклянным цилиндриком, даже никакого иероглифа на ней не было.
– Неприметная на вид, да. Но… Вот у вас, молодой человек, я вижу под глазом синяк. А сейчас его не будет…
– Где синяк? – забеспокоился Леша. Даша пригляделась.
– Лешка, правда! Под левым глазом…
– Судя по всему, вы недавно дрались, – торжественно произнес Евсей Федотыч.
– Что вы, он не дрался! Он вообще никогда не дерется!
Леше это не понравилось. Получалось, что он тихоня из тихонь!
– Неправда! Я в мае дрался, в школе, когда Мишка Тузыкин стал дразниться! У меня даже запись в дневнике есть!
– Подумаешь, запись! Это тебе ваша Леонковалла Меркурьевна из вредности написала. А драки вовсе и не было. Мишка полез, а ты и стукнуть-то его побоялся… Евсей Федотыч, он всегда боится другим больно сделать. Даже из своей рогатки ни разу ни в одного воробья не выстрелил, только аптечные пузырьки расшибает…
Даша думала, что хвалит брата: вот какой он добрый. А ему показалось, что в этих словах он выглядит как трусишка.
– Ничего я не боюсь! Глупая какая…
– Н и ч е г о не боишься? – сменила тон Даша. Потому что обиделась. – А кто пищал при ангине, когда медсестра с уколом приходила?
– Это потому, что я был ослабевший от температуры!.. Зато я не пищу один в темноте, как н е к о т о р ы е. И щекотки не боюсь. А н е к о т о р ы е верещат, когда издалека покажешь, как пальцы шевелятся…
– Дорогие гости! – повысил голос Евсей Федотыч. – Мы отвлеклись от главного вопроса. Неважно, дрался уважаемый пациент или нет. Главное, что синяк, так сказать, налицо. И сейчас мы его уберем, да-с… Позвольте… – Он взял Лешу за подбородок и потер у него под глазом холодным стеклом. – Гм… Странно… Что это с ней? Потеряла свои свойства от старости?
И Леша понял, что синяк не убирается.
Даша пригляделась опять.
– Евсей Федотыч, да это не синяк! Это когда машина проезжала, ему брызнуло на лице грязной водой… – Она деловито помусолила палец. – Дай-ка… Ну вот и все. Никакого синяка…
– Жаль, – огорчился Евсей Федотыч. – Так мне и не придется продемонстрировать целительные свойства пробки Бун-Дун-Чуна.
– Но ведь у Леши есть и настоящие синяки! Вот хотя бы на ноге.
– Ага! Пожалуйста… – Леша потер ногу пониже коленки.
– Да? Ну-ка, попробуем… Почему-то и здесь не получается. Что за напасть!.. Год назад я сводил здоровенную шишку со лба своего внучатого племянника, и все было великолепно… Неужели пробки стареют, как люди? Или этот ваш синяк тоже не настоящий?
– Вполне настоящий, – слегка обиделся Леша. – Я вчера этим местом за ящик зацепился.
– Позвольте еще… Гм… Не могу понять…
Леше стало жаль старичка. Он сморщил лоб и потом что-то прошептал себе под нос.
– Ура! – воскликнул Евсей Федотыч. – Исчез! Без всякого следа! Что я говорил!
– Замечательно! – обрадовалась Даша.
– Спасибо, – сказал Леша. И почему-то вздохнул.
Потом Евсей Федотыч показывал гостям свою коллекцию. Рядом с кабинетом была комната, где многочисленные полки оказались заставлены плоскими коробками. В них – каждая в отдельной ячейке – хранились пробки самых удивительных форм. По сто штук в коробке. Все, конечно, не пересмотришь…
А та стена, что напротив окон, блестела, словно усыпанная тысячами алмазов, хотя день был пасмурный. На ней пробки были воткнуты плотно друг к другу в специальные гнезда. Как электролампочки в патроны. А между ними прятались настоящие лампочки. Разноцветные! Евсей Федотыч щелкнул выключателем, волны цветного света побежали по узорчатым стеклянным головкам, заиграла переливчатая музыка. И каждая пробка засверкала, как драгоценный камень.
Леша и Даша охнули от восхищения.
– Про эту мою стену писали даже в «Вечернем Хребтовске», – похвалился Евсей Федотыч (и опять поймал очки). – Статья называлась «Пещера Аладдина»…
– И правда как сокровище, – прошептала Даша.
На сверкающей стене было лишь одно темное пятно: у самого потолка выделялся черный квадрат. Окошечко, или, вернее, отдушина, заделанная тонкой решеткой.
– А это что такое? Зачем? – Леша показал на отдушину
– Это… Да так, ерунда. Вентиляция. Дом у нас старинный, стены толстые, в них проходят каналы для проветривания, а это один из выходов. Надо бы заделать, да санитарные правила не позволяют… – Евсей Федотыч почему-то заметно поскучнел. Погасил лампочки. И Леша с Дашей поняли, что пора прощаться.
Когда шлепали под дождем обратно, Леша задумчиво проговорил:
– Непонятно, почему Евсей Федотыч вдруг сделался такой… будто расстроился из-за чего-то…
- Предыдущая
- 17/54
- Следующая
