Бронзовый мальчик - Крапивин Владислав Петрович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/72
• Следующая

– "Злостно нарушал дисциплину, отказался ехать в подшефный совхоз. Родителям явиться в школу!.." – И сообщил: – Вытащила у всех дневники, сложила стопкой и спрашивает: "Поедешь?! Нет?" И катает ручкой на полстраницы…

Кинтель не боялся неприятностей из-за отказа от поездки. Дед поймет. Но сердце нехорошо застукало, когда услышал, что Диана шарила в портфелях… А та вы-кликала: "Корабельников!.. Бражников!.. Левин!" И все шли в каптерку и выходили с одинаковым выражением лица. Пускай, мол, пишет, не пропадем…

Кинтель с тревогой и нетерпением ждал, когда и его позовут пред разгневанные очи. Чтобы получить запись и поскорее убедиться, что книжка на месте. Ждал и… не дождался…

Диана возникла в дверях:

– Всё! С теми, кто и на самом деле не поедет, разговор будет на родительском собрании. С директором и завучем!.. – И стук-стук каблуками к выходу.

– А я?! – сказал Кинтель. – Меня-то не вызывали!

Диана Осиповна с удовольствием сообщила:

– А ты, голубчик, после урока явишься в кабинет Зинаиды Тихоновны. И никуда не денешься. Потому что портфель твой уже там. У нас будет до-олгий разговор…

И как скверно стало Кинтелю. Сразу понял: это все-таки случилось.

Уже после, много времени спустя, Кинтель сообразил, как портфель попал в кабинет к завучу. Судя по всему, Диана открыла в каптерке тесное оконце и кого-то окликнула в школьном дворе: "Отнесите, пожалуйста, это к Зинаиде Тихоновне…"

А пока не кончился второй час труда, Кинтель маялся. Внешне он был спокоен, зачищал рукоятки и даже мурлыкал под нос. А внутри его поедом ела тревога. И полчаса показались ему тягучими, как жвачка.

Едва грянул звонок, он бросился на второй этаж, к двери с табличкой "Завуч".

Завучей в школе было несколько, но Зинаида Тихоновна – главная над ними. И даже над директоршей Таисией Дмитриевной – в тех вопросах, которые касались учебы. Потому что Таисия Дмитриевна по уши была занята хозяйственными делами, а школьные программы, уроки, дисциплина – все это на выносливых плечах Зинаиды Тихоновны. И тем не менее она была доброй теткой – это все признавали. Высокая, худая, с длинным складчатым лицом, в очках-колесах и с девчоночьим хвостиком на темени, она и на завуча-то не была похожа. А походила на моложавую бабушку из какого-то детского фильма – притворно-сердитую, но хорошую в душе. И если бы по какому-то другому вопросу, Кинтель шел бы к ней без всякой робости. Но сейчас понимал – книга…

Он стукнул в дверь, услышал "заходи", вошел. Встал у косяка.

– Здрасьте… – И глаза в окно. Однако успел разглядеть, что в комнате трое. Кроме Зинаиды Тихоновны и Дианы, еще незнакомый дядька – лысый, с кустиками рыжеватых волос над висками, но молодой. В модной куртке, в маленьких блестящих очках.

– Здравствуй, здравствуй, Рафалов… – Зинаида Тихоновна добродушно и в то же время сокрушенно закивала. – Ну, выкладывай, что натворил?

– А что? – сказал Кинтель. – Я и сам не понимаю! Всем прямо там, в мастерской, записи вляпали, а меня сюда…

– Не прикидывайся! Дело не в записи! – Диана водрузила на стол портфель и – конечно же! – достала из него "Морской устав". – Откуда у тебя это ?

"Ох и дурак же ты, Салазкин! Догадался, притащил… Как теперь спасти тебя от беды?"

Кинтель понимал, что дело безнадежное, но все же произнес в пространство:

– Как откуда? Из портфеля. Сами вытащили…

– Рафалов, Рафалов… – укоризненно сказала Зинаида Тихоновна.

А Диана часто задышала:

– Не придуривайся! Ты прекрасно понимаешь мой вопрос!

– Я другого не понимаю. Почему вы по чужим портфелям лазите? У вас что, ордер на обыск есть?

– Рафалов! – Волосяной хвостик на темени завуча встал торчком, очки перекосились.

– А что "Рафалов"? – со звоном сказал Кинтель. – Во всех газетах и передачах о правах человека трубят, а на самом деле… беспредел какой-то! Мой портфель – моя собственность! А вы…

– А книга – тоже твоя собственность ? – ехидно перебила Диана.

– А это не ваше дело!

– Рафалов! – С Зинаиды Тихоновны слетело добродушие. – Ты хочешь загреметь из школы?

– Во-во! – сказал Кинтель, ощущая, как наполняет его спасительная злость. – Я и говорю: права и демократия.

Диана воззрилась на лысого. Тот проговорил с ленцой:

– Никакие права не нарушены. Это был не обыск, а предварительный досмотр. Подтверждаю как юрист. И во избежание дальнейших недоразумений – вот, прошу…

Он вытащил из-за пазухи коричневые корочки, развернул перед Кинтелем. Тот увидел очкасто-лысую фотографию, лиловую печать, тушью написанное имя: "Глебов Андрей Андреевич". И мелкие слова: "Следователь… районного…" Корочки захлопнулись.

– Ну и что? – сказал Кинтель. А по жилкам растеклась противная слабость. Неужели это по правде? Успели вызвать из милиции? Ради такого дела?

– Как "ну и что"? – возмутилась Диана. – Ты не собираешься отвечать даже следователю?

– А чего отвечать-то?

Бесполезно все это было, но выдать Салазкина Кинтель не мог. Пусть хоть в тюрьму везут!

– Даня Рафалов! Тебя спрашивают: откуда у тебя эта книга? – с расстановкой произнесла Зинаида Тихоновна.

– Да мало ли откуда! – Злые слезы закипели в Кинтеле. Но пока глубоко внутри. Он ощетиненно глянул в блестящие стекляшки следователя ("Как у Берии!"). – Что вы меня допрашиваете?! Краденая она, что ли?! Вы меня вором считаете?! Сами залезли в чужой портфель, а теперь…

– Каждый учитель вправе посмотреть, нет ли в портфеле ученика посторонних предметов, – назидательно сообщила Зинаида Тихоновна. – Вон, в четырнадцатую школу недавно взрывпакет принесли…

– Это не взрывпакет! Что, нельзя в школу с книгой прийти?

– Это посторонняя книга, – сказала Диана. – Посторонние книги приносить незачем.

– Я и не приносил. Это мне принесли почитать…

– Кто? – увесисто сказал следователь Глебов.

– Не все ли равно… Почему я обязан говорить?!

– Потому что тебя спрашивает представитель следствия! – взвилась Диана.

– И все по закону, – ровным голосом разъяснил Глебов. – Тебя допрашивают в присутствии педагогов как несовершеннолетнего. Задают четкие, конкретные вопросы. А ты юлишь…

– Сначала скажите, в чем я виноват… – Слезы подло подошли к верхней черте.

– Книга очень ценная! – спокойно (видимо, подражая следователю) разъяснила Диана. – Раритет. То есть музейная редкость. И мы вправе знать, как она оказалась в школе…

– Мы отвечаем за все, что происходит в стенах школы, – вмешалась Зинаида Тихоновна. – Поэтому и хотим выяснить: кто тебе эту книгу дал? Неужели так трудно ответить?

Кинтель хрипло сказал:

– Чья книга, тот и дал…

– Не ври! – Диана хлопнула по столу. – На книге печать: "Библиотека профессора А.ЭМ. Денисова"! Профессор тебе ее дал? Денисов А.ЭМ.?

"Ну вот и все", – понял Кинтель. Но огрызнулся – из-за одного уже упрямства:

– Там еще написано: "Книга корабельного мастера Василiя Алексеева… сына Селянинова…"

– Видите, как он крутит нам мозги! – торжествующе заявила Диана. – Корабельный мастер тут, голубчик, ни при чем, царство ему небесное. Книга эта – профессора. И я уже звонила в университет, чтобы выяснить, откуда она у тебя. К сожалению, на кафедре сказали, что Александр Михайлович ушел и будет лишь через час.

– Неправда! Он в колхозе! – вырвалось у Кинтеля.

– Нет, правда! А вот ты лжешь и крутишься!

"Врет? Или в самом деле звонила? Значит, Салазкин придумал, что отец на картошке? Или…"

– Постойте, постойте, Диана Осиповна! – Зинаида Тихоновна, кажется, обрадовалась. – Ведь у нас учится сын профессора Денисова, я вспомнила! В этом году поступил, в пятый "Б"!.. Даня, это он дал тебе книгу?

Это была уже развязка, никуда не денешься. Но Кинтель молчал. Во-первых, в горле застряла шероховатая пробка, а во-вторых… нет, не будет такого, чтобы он, Кинтель, выдал Салазкина своим собственным языком.

• Предыдущая
• 27/72
• Следующая