Белый шарик Матроса Вильсона - Крапивин Владислав Петрович - Страница 15
- Предыдущая
- 15/50
- Следующая
Не хотелось верить, что Белый шарик – предвестник несчастий. Но… опасливое чувство уже заскреблось, не прогонишь. И если уж Шарик исчез, надо ли искать, испытывать судьбу?
Да и домой пора. Ох как пора домой!!
Со смесью виноватости и опаски Стасик еще раз подумал: «Что поделаешь, раз он потерялся…»
«Один и один – не один. Я и ты…» – отозвалось в нем печальным укором.
«Но я же искал. Что поделаешь, раз без толку…»
Между темных заборов он выбрался на улицу. Никогда он здесь раньше не бывал, но, без сомнения, это была улица Стахановцев. Вон и таблички под лампочками на воротах. Стасик застучал ботинками по дощатому тротуару. Бегом, бегом. И через два квартала оказался у ворот завода «Красный механик». Здесь была конечная остановка автобуса, что ходил до вокзала. Повезло Стасику: почти сразу подъехала крытая полуторка – туренский автобус образца сорок седьмого года. Следом за двумя проворными тетками Стасик забрался в кузов. Поехали. Под брезентом качался керосиновый фонарь. Стасик вытащил из кармана всю мелочь и честно протянул кондукторше пятьдесят копеек:
– До Клуба железнодорожников…
У кондукторши на шнурке поперек груди ролики разноцветных билетов. Она ловко наотрывала Стасику разных: белых, голубых, розовых. По такой хитрой комбинации сразу можно узнать, где сел пассажир и до какой остановки едет, – чтобы никто не проехал дальше, чем заплачено.
– Держи… Ох и ободранный какой! Чего это на ночь глядя катаешься? Вот мать-то тебе задаст!..
Это уж точно… Да пусть! Лишь бы с ней ничего не случилось от расстройства и беспокойства… Скорей, скорей бы оказаться дома! И чтобы сразу сделалось все позади…
Автобус трясся, трясся, и наконец-то вот он, Клуб железнодорожников! От него еще четыре квартала – по Первомайской, по Смоленской… Вот и Стаськин дом, светятся два ряда оконных квадратов. А Стаськины окна не светятся! Что случилось?
Он опять припустил бегом. У калитки плавала в темноте красная звездочка папиросы. Это… да, это Юлий Генрихович!
Стасик, часто дыша, встал рядом с отчимом. Виноватый, с тоскливой тревогой, но еще без слез.
Юлий Генрихович сказал тихо и не сердито:
– Где же это ты гулял, а?
Чтобы объяснить все разом, Стасик выговорил обреченно и торопливо:
– Заблудился. Пошел к реке, а там все незнакомое… А потом пристали там одни… которые еще в лагере… Меня с уроков прогнали, вот…
– Да знаю… Учительница твоя приходила…
– А мама?.. – В этом вопросе было все. Знает ли мама? Что с ней? Очень ли беспокоится за него, за Стасика? И почему в окнах нет света?
Юлий Генрихович затянулся в последний раз, осветил огоньком впалое лицо. Отбросил папиросу.
– Мама не знает… Ее еще днем на «Калужку» увезли. Видишь, как получилось: пораньше, чем ждали… – Он положил на голову Стасику тяжелую теплую ладонь. – Сестренка у тебя появилась. Катенька…
Часть вторая. ШАРИК
Поиски
«Ты кто?»
«Я… Стасик…»
«Стасик – это кто?»
«Я… мальчик. Разве не видишь?..»
Мальчик… Что это такое? Вернее, кто? Существо из непонятного мира, где иное пространство, иные измерения и, кажется, иное время. Но именно существо! Значит, не только шары могут думать, чувствовать, жить. Мальчик – тоже! Ведь недаром у него с Белым шариком возник резонанс…
Сначала это был резонанс печали и одиночества. Белый шарик испугался, что Стасик может погаснуть, как (если верить рассказам) гаснут шары под черным покрывалом. Но ведь «один и один – не один». Это общая формула для всех миров. И Шарик ощутил, как в мальчике Стасике тает горькое чувство. Черный импульс рассеялся, теплые лучи осторожной радости пошли от Стасика в пространство, пушисто защекотали Шарика…
Потом, когда мальчик Стасик ослабил импульсы активного общения и пригасил сознание, он все равно сжимал крошечный твердый шарик ладонью. Белому шарику было уже понятно, что такое ладонь, и он ощущал на себе ее тепло. Он совсем отключился от связи с другими шарами, и они еле докричались, чтобы он не прозевал тройной импульс от системы Оранжевых шаров. Белый шарик не прозевал: принял импульс и отразил, как полагалось, в район Большого пятиугольника, но сделал это машинально. А всем своим существом он жил сейчас в ладони мальчика Стасика, где ровно толкалась горячая жилка.
По этой жилке, потом по другим жилкам и нервам Белый шарик тихим импульсом-разведчиком проник в ту область, где у Стасика – в том же ритме, что и жилка под кожей, – тихо пульсировало информационно-контактное поле. Оно теперь дремало, и Шарик без препятствий читал и запоминал то, что было основными понятиями Стасика: «Человек», «Мальчик», «Земля»… «Мама», «Дом», «Школа»… «Отметки», «Враги», «Кино»… «Солнце», «Книжки»… «Утро»… «Душа», «Друг»… Два последних понятия особо заняли внимание Шарика. В них были неясность и беспокойство. Что такое «Душа», не понимал, видимо, и сам Стасик. А «Друг» – наоборот, очень понимал, только от этого не делалось легче, потому что вместо друга была у Стасика только мечта о нем. Окружавшие Стасика мальчики не укладывались в параметры понятий о друге. И мечта была похожа на ячейку Всеобщей Сети, не заполненную необходимым импульсом.
Но сейчас… «Один и один – не один, ты и я»…
Шарик не просто читал понятия Стасика о всяких вещах и явлениях. Не по отдельности. Они цеплялись друг за друга, переплетались в сложные узоры, узоры эти рождали новые картины и мысли. И Белому шарику уже казалось, что он разбирается в жизни Стасика и вообще в жизни тех, кто называются «человеки». Мало того, появилось даже ощущение, что все это ему смутно знакомо. Словно сам Белый шарик жил когда-то на Земле и был мальчишкой. Конечно, это просто сказывалось явление «отраженной памяти», но все равно было приятно. Лишь одно царапало радость Шарика – виноватость, что он без спроса влез в сознание Стасика и будто подглядывает в щелку. Но с чего бы это? Шары не ведали такого чувства, оно было чисто человеческим. Неужели Белый шарик заразился им, разбираясь в мыслях и ощущениях земного мальчика?
Ну и ладно, пусть заразился! Легче будет понимать Стасика… А чтобы ничего не царапалось в душе (если она есть у Шарика!), утром, когда Стасик проснется, Белый шарик ему во всем признается. И расскажет про себя Стасику тоже все-все! И тогда уж они действительно станут «один и один – не один».
…Но утром было не так.
– Шарик… – услышал он и бросил импульс ответа:
– Стасик!..
И тут же тугой удар гравитации скомкал, погасил на миг сознание. А потом все оказалось другим. Маленький твердый шарик был уже не в ладони у Стасика. Он метался в тесном пространстве, его то и дело охватывали волны липкого злобного излучения. «Вильсон! Вильсон!» – радостно пульсировало в них, но это была нехорошая радость, чужая. А сигналы Стасика пробивались издалека – жалобные, отчаянные! Потом судорожно метнулся черный импульс одиночества – как последний крик. И маленький целлулоидный мячик облепила глухота. Белый шарик ушел из него, съежился сам в себе, в центре пространственной пирамиды, а с ее вершин тормошили его заботливыми вопросами большие шары: «Что с тобой, малыш? Что случилось?»
С ним-то ничего! А со Стасиком? Какая беда его подстерегла? Снова те, кто назывался «гады»?
– Отстаньте от меня, пожалуйста, – сказал Белый шарик, но без грубости, а так печально, что большие шары смущенно примолкли.
Он продолжал делать свое дело: излучал и принимал импульсы, вплетал их во Всеобщую Сеть, потому что знал – для этого он и есть на свете. Но сейчас удачные комбинации и ощущения резонанса не радовали его. А просчеты не огорчали.
Все свободное время (а его было немало) Белый шарик искал Стасика. Как искал? На ощупь. В памяти его остался след прежнего импульса, и по нему Шарик снова уходил в тот мир, где жил Стасик. Нечувствительно для этого мира Белый шарик ощупывал его лучами-анализаторами. И понимал все больше и больше. Он разгадал, что такое буквы и как из них складываются слова, которыми можно надолго (может быть, навечно!) записать какие хочешь мысли. Научился он проникать на полки хранилищ, где стояли тысячи книг – пачки плоскостей, усеянных словами-мыслями. Шаря лучом в толще этих спрессованных листов, он мгновенно прочитывал книгу за книгой и узнавал такое, о чем, наверно, и слыхом не слыхивал никто из самых умных и старых шаров. Например, об атомах и молекулах, о белках и хитростях мельчайших клеток, из которых на Земле состояло все живое. В том числе и мальчики.
- Предыдущая
- 15/50
- Следующая
