Политика - Козлов Владимир Владимирович - Страница 48

• Предыдущая
• 48/57
• Следующая

– Можно тебя?

Она кивает головой.

Мы топчемся на месте. Поварихи танцуют друг с другом, Игорь за столом базарит с мастерицей.

Песня заканчивается. Прыщавая говорит:

– Пішли покуримо.

– У меня нет.

– У мене є.

Выходим на улицу. Небо – черное, низкое, все в звездах. Она достает пачку «Родопі», вынимает сигарету, прикуривает.

Из столовой выходит Игорь. Он спрашивает:

– Что это вы тут уединились?

– Так, покурити вийшли, – говорит прыщавая. Она улыбается Игорю. Он обнимает ее за плечи, она не вырывается.

– Дай потянуть, а то мои кончились.

– Тримай.

Она протягивает Игорю сигарету. Он мнет рукой ее левую грудь под платьем, на другой руке выставляет мне три пальца.

Просыпаюсь. В трусах – засохшая корка спермы, они воняют. Я не помню, что мне снилось. Папа, Костя и мать Игоря спят, кровать Игоря – пустая.

Вытаскиваю из сумки чистые трусы, надеваю, беру пакет с зубной щеткой и пастой, выхожу из комнаты.

Игорь спускается по ступенькам вагончика-туалета.

– Привет. Что ты вчера так рано отчалил? Там эта, Оксана, ну, которую я первую вчера… Начала, короче, лезть, а я уже на нее и смотреть не хочу… Ты б ее мог, как нечего делать…

– А эта, прыщавая?

– Ну и что, что прыщавая? Нормальная баба, мы с ней покувыркались на одеяле на пляже. Только не дает – целка еще. А эта, Оксана… Не представляю, как можно каждый день – и с одной бабой… Ладно, пошел я отсыпаться.

Сидим с Игорем на пляже. Волны накатываются на берег. Я спрашиваю:

– Ты сегодня купался?

– Ага, утром. Смотри – пила какая, пошли зазнакомимся.

На скамейке сидит девушка, смотрит на море. Ноги накрыты одеялом.

– Здравствуйте, девушка, – говорит Игорь. – Вам не холодно здесь одной?

– Не-а, совершенно не холодно.

– Ну и хорошо.

– А как вас зовут?

– Допустим, Оля.

– А меня, допустим, Игорь, а это, допустим, Серый.

На качелях – двое поварих, одна махает Игорю, зовет к себе.

– Я сейчас.

Он идет к качелям.

– Что это за клоун? – говорит Оля.

Я ухмыляюсь, пожимаю плечами. Она спрашивает:

– Ты любишь море?

– Ага. А ты?

– Обожаю. Каждый год езжу. Ты откуда сам?

– Из Могилева.

– А я из Винницы.

– Погуляем, может?

– Давай. Только я малого своего возьму, хорошо?

Идем втроем по песку. Малому лет десять, он белобрысый и противный. Слева – коробка недостроенной базы отдыха. Кусок пляжа около нее не освещен. На одеяле обнимается парочка. У моря бренчит на гитаре мужик в джинсовой панаме.

Оля рассказывает:

– Я учусь в педучилище – мы его «педулище» зовем. Скучно там – вообще. И не только в училище, в городе скучно, пойти некуда, дискотек нормальных нет…

– А как тебе здесь дискотеки?

Она морщится.

– Разве это – дискотеки? Это не дискотеки, а не знаю что… Ты не куришь?

– Нет.

– Попроси мне у кого-нибудь сигарету.

Впереди сидят две девушки, курят. Я говорю:

– Извините, у вас не будет сигареты?

Одна хлопает по карману розовых штанов.

– В комнате пачка осталась. Сейчас принесу. Вам три?

– Нет, одну.

Стоим, смотрим на море – в темноте оно сливается с небом. Малый кидает камнями в волны. У берега купаются два мужика.

Девушка приносит сигарету. Я говорю:

– Спасибо.

Она кивает. Я отдаю сигарету Оле, она прикуривает у девушки. Мы отходим. Оля говорит:

– За сигареты спасибо не говорят.

– Да?

– А ты что, не знал?

– Не-а.

Подходим к своей базе отдыха. Я спрашиваю:

– Завтра погуляем еще?

Оля пожимает плечами.

– Будет видно.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Брожу по пляжу. Оли не видно. Под деревянным столбом сидит пацан с гитарой, поет. Его слушают несколько поварих. Одна – рыжая, веснушчатая, не знаю, как ее зовут – говорит мне:

– Привіт. Сідай послухай – красиво пече.

Пацан начинает новую песню:

Подходят Игорь и Оля. Оля снимает кофту, остается в майке. Она кладет кофту на песок, садится на нее. Игорь садится рядом, обнимает Олю за плечи. Пацан поет:

Игорь хохочет, поварихи кривятся. Пацан говорит:

– Ну что, кто вина хочет? У меня шесть литров.

– Ні, ми не будемо, – говорит веснушчатая. – Нам рано вставати на роботу.

Она поднимается, ее подруги тоже.

На песке – пустые трехлитровые банки. Пацан стоит на коленях, держится за столб, тошнит. Игорь вырубился. Я пил меньше всех, совсем чуть-чуть, и поэтому почти трезвый.

Подсаживаюсь к Оле, обнимаю ее за талию. Она открывает глаза.

– Тебе чего?

– Так просто.

Она пожимает плечами, берет с песка банку – в ней чуть-чуть на дне, – подносит к губам, допивает. Ее медный браслет съехал, на запястье – толстые выпуклые шрамы.

Светит луна. Я рассматриваю Олино колено. Прыщик. Царапина. Несколько тонких волосков. Наклоняюсь и целую ее в колено. Она отдергивает ногу.

– Отвали, кому сказала? Отвали.

Я отодвигаюсь. Она поднимается и, шатаясь, идет к корпусу.

Светло. Я качаюсь на качелях. Пацан из тридцать второй комнаты сцыт на перила. Он говорит мне:

– Привет.

– Привет.

– Как погудел, нормально?

– Ага.

– Я тоже заебись. Домой в бабских трусах пришел, прикидываешь? Ты слышал, что за хуйня в Москве творится?

– Не-а.

– Горбачева на хер скинули, теперь Янаев.

– А кто это такой?

– Хер его знает.

Из комнаты выходит папа.

– Привет. Гуляешь?

– Ага.

Он достает из пачки сигарету.

– А мне вот что-то не спится.

– Слышал, что он говорил, что в Москве?

– Да, я знаю. Слышал вчера по радио.

Над морем висит ярко-красный шар солнца.

• Предыдущая
• 48/57
• Следующая