Гопники - Козлов Владимир Владимирович - Страница 16
- Предыдущая
- 16/32
- Следующая
– Э, слушай, ты с какого района? – спрашивает Вэк.
– С Советского.
– А здесь хули делаешь?
– К тете приехал.
– Дай рубль.
– Нету.
– А если найдем?
– Сказал – нету.
– Ты слишком деловой, – Вэк бьет его прямым в нос. Пацан садится на жопу. Втроем пиздим его ногами, потом Вэк обыскивает карманы. Находит только десять копеек желтыми.
Пацан привстает с земли и заебисто смотрит на нас, типа сейчас вскочит и начнет всех молотить.
– Ты не психуй, пацан, – говорит ему Клок. – Раз на чужом районе, не надо выебываться. Сказал бы без понтов, что денег нет – никто б тебя не пиздил. А так…
Мы идем дальше.
– А я рассказывал, как меня на Пионерах обули? – спрашивает Клок.
– Нет. Когда?
– Недели две назад. Поехал я в ГУМ купить стержней. Выхожу идти на остановку – стоят Пионеры, человека четыре. Спрашивают – «соткудова?» Ясный пень, пиздить они меня возле ГУМа не будут, а бабки заберут – у меня больше рубля еще с собой. Говорю: с Комбината – это их типа друзья. А какая там школа? Восьмая. А кого с Пионеров знаешь? Говорю – Кузю: ну, Кузя на каждом районе есть. А хули тогда меня не узнаешь? – говорит один. – Кузя – это я. И хохочут, суки. Ну, пришлось отдать им бабки.
– И стержни тоже забрали? – спрашиваю я.
– Не-а, стержни оставили.
Не пошли к Швабре на геометрию, и от нечего делать поперлись домой к Клоку: он, я и Бык. Я у него раньше ни разу не был. Квартира – точно, как у нас: однокомнатная, проход в кухню через комнату. На кухне сидит его мамаша, а в комнате – сеструха возится с малым. Выходим на балкон покурить.
– Сколько вас человек здесь живет? – спрашиваю я Клока.
– Счас посчитаю. Я, мамаша, сеструха, малый, второй малый – он сейчас в саду, батька и сестроеб. Всего семь человек.
– Охуеть можно. Как вы все умещаетесь?
– Ну, так. Я на полу сплю на кухне. Батька на своем химзаводе на очереди стоит – на расширение. Нам предлагали четырехкомнатную на Космонавтах, но он не захотел – на работу далеко ездить, через весь город. Ждет теперь, что еще предложат, поближе. Говорят, может быть, к зиме.
Выбрасываем бычки на балкон под нами и идем в комнату. Из кухни приходит мамаша, и они с сеструхой Клока начинают трындеть про всякую свою херню Нам приходится это слушать.
– Саманкова, блядина, мужиков к себе водит каждую ночь, нет у человека совести, – говорит мамаша.
– Откуда ты знаешь? Ты что, свечку держала?
– Знаю, сама видела, как выходили.
– Ну и ладно. Ты лучше подумай, где мяса достать на Танькин день рождения. Надо же всех позвать. А если плохо приготовимся, обосрут.
– Я с Зинкой поговорю, она на мясокомбинат недавно устроилась.
– Хорошо.
– Что, так и будем сидеть? – спрашивает Бык. – Давай, хоть в карты поиграем.
Клок лезет в сервант искать карты, а сеструха с мамашей продолжают свой пиздеж.
– Видела бы ты, какая счас молодежь пошла, – говорит мамаша. – Ни стыда, ни совести. Юбки короткие – до жопы, пьют, курят, блядуют. Вы такими не были еще, а эти уже – да.
Она кивает на нас, и мне хочется послать ее в жопу, но я просто отворачиваюсь и смотрю на стену. К ней прилеплены старинные фотографии каких-то актеров, вырезанные из журналов. Они нецветные, и кто-то подкрасил им фломастером губы.
Клок высовывает голову из-за ящика серванта:
– Ты нас жить не учи, поняла? Мы все сами знаем.
– Ой, нашелся мне герой. На себя посмотри.
Клок больше ничего не говорит, достает карты, и мы садимся играть в дурака. Играть с Быком не интересно – он ни хера не соображает, и почти всегда дурак.
Двадцать пятого, в последний день занятий я, Бык, Клок и Вэк берем пива и идем на Вонючку купаться.
– Все, пиздец, школа кончилась, – говорит Вэк.
Бык тупо смотрит на него:
– А экзамены?
– Экзамены – хуйня. Никто тебе два не поставит. Всем тройки – и валите из школы на хуй. Или ты боишься, что тебя оставят еще на год в восьмом?
Бык делает серьезную морду, типа что-то обдумывает.
– А ты, Гонец? – спрашивает меня Клок. – В девятый пойдешь или куда-нибудь в техникум?
– Конечно, в девятый. На хера мне техникум?
– Правильно. Поебешь за нас учителям мозги. Кто классная будет, не знаешь еще?
– Не знаю. Но не Сухая. Cухую на пенсию выгоняют. Сам Гнус ей говорит, чтобы сваливала.
– Ну и правильно, нечего ей тут делать, – влезает в разговор Вэк. – Вот будет прикол, если Лариску сделают классной. Она в пятом классе у меня немецкий вела. Помните, тогда полкласса к Тамаре ходили, а полкласса – к Лариске. Лариска дурная – пиздец. Дрочится со своими тетрадками, херню какую-то нам дает – прочитайте и переведите. А раз копалась, копалась – все не могла найти, потом говорит: а, ни хера здесь нет.
– Пиздишь.
– Нет, правда. Бык, ты помнишь?
– Да, помню. А помните, как в пятом классе поехали на клейзавод крыс бить? Вэк, Ты был?
– Был.
– А ты, Гонец?
– Нет.
– Ты что, ни разу на клейзавод не ездил?
– Нет.
– А, ну, ты же раньше примерный был. Но клейзавод сам ты видел – сразу за химзаводом?
– Конечно, видел.
– Там еще кучи костей всегда валяются и воняет, когда едешь мимо на тралике. А из костей клей делают. И по костям крысы носятся – здоровые, бля, как собаки. Я штук десять палкой упиздил, или даже больше.
Бык замолкает и смотрит на реку. На том берегу – это уже другой район, Космонавты, – загорают в купальниках несколько баб.
– У, счас бы поебаться, – говорит Клок.
– Ты уже поебался, – Вэк хохочет.
– И ты тоже.
– Ну и я тоже. А Гонец – еще мальчик.
Они хохочут.
– А ты что смеешься? – говорю я Быку. – Ты ведь тоже.
– Что тоже?
– Мальчик.
Он молчит.
– Нет, все-таки хор – говно, – говорит Клок. – Надо, чтоб только пацан и баба, вдвоем. А так передо мной ее уже три человека выебли.
– Ты, может, и триппером заразился, – говорю я.
– Да не пизди ты. Когда триппер, с конца течет, а у меня ничего не было.
– Ну, не было – и хорошо.
– Повезло блядине, – Вэк кривится. – Ее даже не пиздили почти, только ебали. Сама тащилась, сука. А еще потом штуку бабок.
– Подо мной не тащилась. Лежала, как неживая.
- Предыдущая
- 16/32
- Следующая
